Колыбельная (рабочее)

      За окном снова завывал ветер, как будто прося кого-то выйти на улицу. Белый пух, кружа, носился из стороны в сторону, создавая эффект пурги. Но какая пурга? На улице был конец ноября, а даже не пахло нормальной зимой. Повсеместно в городе лежали сугробы по щиколотку, которые еле-еле справлялись с тем, чтобы скрыть остатки растительности под собой. Но все же это не умаляло того факта, что на улице было достаточно холодно.       Вспомнив, что сегодня придется покинуть дом и выползти в эту серую пустоту города, я невольно поежился. Не очень-то хотелось идти в такую погоду куда-то, но деваться было некуда. Бросив беглый взгляд на часы, я осознал, что у меня было минут двадцать личного времени. Достаточно, чтобы выкинуть ненужные мысли из головы, отыграв один кон в игру на компьютере.       Довольный, кинув мышку в дальний угол коврика, я победно откинулся на кресле, наслаждаясь очередной победой, к несчастью, виртуальной. От этой эйфории меня тут же освободило оповещение на телефоне. Даже не снимая блокировки, я успел увидеть короткую фразу: «Надеюсь, ты не забыл?» В конце был смайлик в виде улыбающегося чертика. Особо не удивляясь, я медленно встал и, кинув взгляд на часы, понял, что прошло не двадцать минут, а все сорок!       Вскочив, я стал носиться по комнате, переполошено ища то штаны, то более-менее опрятную кофту. Все сборы заняли у меня меньше пяти минут, именно спустя это время я стоял у зеркала в прихожей, оценивая серое блеклое пятно, которым и был я. Видок, конечно, был еще тот. Мятое пальто, черные джинсы, нечищеные сапоги, помятое лицо — как будто только проснулся, торчащие во все стороны короткие волосы. Завершала картину трехдневная щетина, которую я вообще планировал сбрить перед выходом. Махнув рукой, я покинул свою берлогу, потому что и так опаздывал.       Кхм-кхм, наверное, не так должен начинаться рассказ. А, да черт с ним — я всегда был неискусен в сложении красивых текстов. Поэтому давайте я лучше расскажу о том, кем собственно являюсь.       Я перепрыгнул через пару перил, так как лифт был сломан, вышел на улицу и двинулся к остановке.       Зовут меня Николай и мне 26 лет. По меркам современного общества я, наверное, ничем не выделяюсь среди большинства сверстников. Природа не наделила меня ни естественной красотой, ни врожденным обаянием, ни способностью схватывать всё налету. Нет, я не очень умный и не окончил школу с медалью и институт с красным дипломом. Я отслужил в армии по собственному желанию и до сих пор, даже спустя шесть лет, слышу, как надо мной смеются, как над дурачком, из-за этого. Я работаю на обычном предприятии в городе, а не в банковской сфере или малом бизнесе. У меня своя маленькая, но уютная квартира на окраине города. Своя машина, да, не иномарка, а старая добрая шестерка, которой мне вполне хватает для редких вылазок за город.       Дубак на улице стоял действительно сильный, казалось, сейчас будет что-то сверхплохое с погодой, но, с другой стороны — чего стоило ожидать в конце практически бесснежного ноября? Я ускорил шаг, а вскоре остановился на пешеходнике в ожидании зеленого сигнала, чтобы перейти уже через дорогу и сесть в треклятый автобус или маршрутку к центру города.       Кстати говоря, меня трудно было отнести к задроту или компьютерному червю: да, я посиживал за ним, но все мое времяпровождение сводилось к паре, максимум тройке часов в день, и то, если повезет. Своих забот было выше крыши. Наверное, странно слышать о заботах от одинокого парня, но так было далеко не всегда.       К остановке подкатил какой-то троллейбус, номер которого я даже не стал смотреть: в этом направлении любой маршрут колесил до центра плюс-минус остановка. Поэтому, прохромав внутрь, я помахал кондуктору проездным и плюхнулся на самое дальнее кресло. Вставив наушники и порывшись в телефоне, я включил музыку и уставился в черноту за окном.       Начнем, наверное, издалека. Я отучился в школе: да, не на медаль, но с вполне приемлемым аттестатом. Поступил в средненький ВУЗ на техническую специальность и… А что и? А дальше понеслась студенческая жизнь первокурсника: знакомства, учеба, участие или присутствие на каких-то мероприятиях. В общем, первые полгода пролетели словно пуля, я даже не успел понять, что же произошло. И вот в канун Нового года прямо под конец сессии группа самых активных учащихся смогла договориться с руководством о проведении так называемой елки для студентов. Конечно, я, как и многие, отнесся к этому скептически, но за неимением альтернатив решил сходить.       Сказать честно, я был очень обрадован и удивлен: несмотря на вроде бы детское название, мероприятие оказалось весьма бодрым и веселым. Какие-то викторины, конкурсы, и все — для студенческого уровня. Даже умудрились организовать что-то наподобие кофейно-чайного бара с вкусняшками и не только. Наверное, это и было то, что многим там так понравилось. Но главное для меня, все же, было не это. Именно в этот день я встретил её. Девушку, которая покорила мое сердце.       Я не знаю, что же произошло именно в тот вечер, но мне хватило не только смелости, но и ясности, чтобы с ней познакомиться, а под вечер даже получилось пригласить её на заключительный медленный танец, после которого, правда, она сбежала, залитая краснотой как вареный рак. Конечно, это немного меня опечалило, но в целом я был доволен как кот, вылакавший целый бидон молока.       Я пытался найти эту девушку, наверное, дня три, но безуспешно — она как сквозь землю провалилась. Но, как говорится, чудеса случаются. Ну, или, по крайней мере, так думал я. Где-то дня через четыре, когда я пришел в ВУЗ, чтобы просто получить экзамен автоматом, меня поймала в коридоре эта самая девчушка и, опять раскрасневшись, пригласила меня в компанию её друзей на настоящий Новый год, который они планируют справлять в центре города. Для меня это оказалось неожиданностью, но, все же возобладав над своим смущением, я согласился, и мы обменялись номерами.       До этого дня мы еще несколько раз встречались, но это были просто дружеские прогулки. Рассказывали друг другу различные смешные истории из детства, дурачились в парке, пару раз я даже проводил её до дома. И в один из таких вечеров, когда я ехал домой с другого конца города, понял, что я просто-напросто влюбился в эту девушку…       Новый год мы встретили вместе в компании её друзей. Ничего примечательного, кроме поцелуя в щеку, мне не запомнилось, да и надо ли оно. В следующие полгода мы регулярно встречались и гуляли, но только до летней поры. В конце мая мне пришла повестка в армию, чему я сильно удивился. Так как, насколько я знал, учащимся в ВУЗе на время обучения предоставляется отсрочка. Это не стало для меня ударом или чем-то тяжелым для восприятия. И я, взвесив все «за» и «против», решил не бегать и сходить отслужить, к тому же военник мне еще пригодится. Закрыв всю сессию на отлично и перенеся свой призыв на самые последние дни, я наслаждался остатками свободы в компании моего личного солнышка. Мы много гуляли и беседовали ни о чем. О том, что она меня не дождется, мыслей не было, как ни странно, вообще, хотя в глубине души был какой-то страх…       И вот настал день икс, не было никаких пышных проводов, слез и тому подобной ереси. Мы посидели в компании моих родителей и очень близких друзей. Получив наставление от отца и матери, я покинул город и родного мне человека, чтобы служить где-то на задворках страны. Первые четыре месяца меня, как и всю мою роту, гоняли как собаку в упряжке. Каждый день походил на предыдущий, но, признаюсь честно, от этого я даже получал некий кайф. Особенно приятно, когда ты вечером слышишь команду «ОТБОЙ!» и погружаешься в объятия Морфея. А редкие звонки из дома и еще более редкие письма от моего солнышка грели душу, не давая превратиться в подобие овоща.       Через четыре месяца меня и еще нескольких ребят пнули из учебки, кинув сопли на погоны. Я попал, наверное, в одну из самых поганых и одновременно элитных частей страны. Поганой она была как раз из-за своей элитности. Миротворческий батальон морской пехоты… Мммм, страшная сказка. Иначе не назовешь, но так как страна не участвовала ни в каких конфликтах, можно было сидеть спокойно и не переживать, по крайней мере, так думал я. Поэтому я просто выполнял свои обязанности и еще через пару месяцев получил дополнительную соплю на свою плечи и гордое клеймо «снайпер», чем, конечно, был несказанно рад.       Но, как говорится, не стоит быть настолько наивным. Прошло чуть больше полугода, как по вечерним новостям начали рассказывать о гражданских войнах то в одной стране, то в другой, и все были на наших границах. Поначалу мы не придавали этому особого значения, но по части расползались слухи о возможной мобилизации в одну их этих стран. К несчастью, слухам суждено было сбыться. Нас выстроили на плацу и отделили контрактников от солдат срочной службы, коих было на самом деле много меньше. Нам начали читать длинную лекцию о долге перед государством и тому подобных вещах, которые я не очень-то и принимал, но как говорят, не уговорят, так купят. Так и купили меня и еще добрую пару десятков ребят сладкими зарплатами контрактников в горячих точках. Ведь большие и относительно легкие деньги всегда манят, да и кто из нас, молодых, верил, что он сгинет в другой стране.       Через пару дней я уже подписал контракт и радостный отзвонился домой, услышав в ответ нелестные высказывания матушки и ворчание отца-старика, который сказал лишь, что я дурак. Я их одновременно и понимал и нет, так как жажда заработать денег для покупки своей личной квартиры и машины уже белой пеленой застилала мне глаза. Около недели нас, новых бравых вояк, укомплектовывали по полной. И вот, когда настал день отъезда, меня одолела апатия. Вспомнив, что так и не сказал своему солнышку о том, что я сделал, то понял какую же глупую ошибку совершил…       За несколько часов до отправления в другую страну я услышал, как дневальный орал мою фамилию и требовал подойти к офицерам. Наш старый капитан с недовольным лицом протянул мне трубку, я отметил в его глазах некоторое сострадание. Взяв телефон, я окаменел — я услышал её голос… Такой родной мне голос. В нем не было ни плача, ни горести. Она просила лишь об одном… Чтобы я не делал глупостей. Я как смог отшутился и тепло попрощался сначала со своей девушкой, а потом и с сестрой, с телефона которой мне и звонили. Отдав телефон назад капитану, я понял, что стою весь мокрый от пота и, скорее всего, побелевший.       Я не помню, что мне говорил капитан, но так или иначе его слова подбодрили меня, и тогда я понял, что офицеры в армии не такие уж и звери, как казалось. В тот же день мы покинули часть, и дни превратились в кашу. Бесперебойные переезды, стрельбы, на которых бывалые контрактники отстреливали нас, молодых, которые еще не участвовали в бою. Все казалось одновременно и веселым и страшным. У некоторых начала ехать кукушка от возможных предстоящих стычек, но я держался, благодаря образу моего солнышка в голове.       Был обычный, вроде, выезд. Мы сопровождали гуманитарную колонну до города в чужой стране — так близко к месту столкновений я не был никогда, да еще и сидя на броне головной машины. Тогда я впервые увидел трупы людей: обгоревшие или разорванные минами, с простреленной головой или пробитой грудью. Это трудно передать словами, но, поверьте, это запечатлится на вашей сетчатке на всю жизнь. Тогда перестаешь воспринимать стрелялки на компьютере, как что-то хотя бы чуть-чуть серьезное. В этом нет романтики.       Я отчетливо помню, как за спиной рванул снаряд, и обломки грузовой гуманитарной машины разлетелись в стороны, как куски петард, которые мы взрываем зимой. Мне трудно вспоминать подробности, ведь это был мой первый бой. Бой, в котором ты осознаешь, что хочешь жить. Помню, как оплеуха капитана привела меня в чувство. Помню первого убитого мной человека… Мой прицел тогда не дрожал… Я прицелился, но не мог выстрелить в гранатометчика, одетого наполовину в спортивный костюм, наполовину — в военную форму какой-то европейской страны, лишь голос капитана справа от уха дал понять, что надо себя пересилить. Его словами были: «Либо ты его… либо он нас…», и тогда я нажал на курок.       Всех подробностей мне не вспомнить, помню лишь, что большую часть гуманитарных машин расстреляли, как и основную часть нашей техники, но подоспевшие вертолеты разогнали вооруженных оппозиционеров, которые на нас напали. Мне, наверное, потребовалось дня три, а, может, неделя, чтобы прийти в себя. Те из нас, которые не получили ранений или не погибли, втихаря упивались самой дешевой водкой, которую нам приносил прапорщик. Но у всего есть конец. Нас не спрашивали, хотим ли мы дальше служить по контракту. Нам просто отдали очередной приказ.       Пять месяцев. Пять чертовых месяцев я топтал грязь сначала в одной, потом в другой стране. Нет, я не был покалечен за это время и даже не получил ни одного хотя бы мелкого ранения, за что за моей спиной говорили, что я заговоренный. Но в душе я начал медленно умирать, я начал забывать семью. Отца, мать, любящую сестру… Начал забывать лучших друзей… Начал забывать даже как выглядит мое солнце.       Это был очередной приказ. Не прошло даже не то, что года — даже одной четвертой от заключенного контракта, как я осознал, что эти конфликты затянутся надолго… Меня и еще нескольких человек отправили контролировать окраину города, по которой должна была прибыть основная колонна наших миротворческих сил. Мы пару дней лежали по своим точкам, без какого-либо сожаления отстреливая мелкие группы противника, которые пытались то заминировать дорогу, то подготовить место для засады или еще черт знает что. И вот в эфире прозвучала команда — быть готовыми встречать нашу колонну через четверть суток. Мы с облегчением выдохнули, и в нашем канале начали пролетать то шуточки, то приколы, а, порой, и откровенная похабщина, чтобы хоть как-то снять напряжение, и это стало нашей ошибкой… Я помню свист, я помню первый разрыв мины, я помню темноту…       Очнулся я уже в военном госпитале, как выяснилось позже — недалеко от своей родины. Мне вкратце рассказали, что со мной произошло, и я ужаснулся… Из-за болтовни в радиоэфире оппозиционеры вычислили наше местоположение и открыли огонь по нашим позициям из минометов, при этом подгадав время так, чтобы еще и колонну накрыть. Первое они выполнили, к несчастью, второе же не успели — их подавила наша авиация… Но не это было самое страшное… Из всего взвода выжил только я… Я, который так и остался заговоренным… Меня нашли, окровавленного, у тел ребят, которых я пытался привести в чувство…       Я не знаю, сколько я тогда провалялся в стенах госпиталя, ибо время для меня перестало существовать. Голова превратилась в какую-то вычислительную машину, которая пыталась обработать неимоверное количество запросов. Попытки осознать в целом свою глупость с подписанием контракта, те далеко не прекрасные картины с полей сражений, бессмысленные смерти с обеих сторон на пустом месте, и просто наша глупость. Все это настолько забило мою голову, что я забыл не только о существовании своей семьи, о существовании моей девушки, которая меня, наверное, уже бросила. И вообще — существую ли я, или являюсь чьей-то злой шуткой? Мое подсознание стучало… Нет, долбилось, пытаясь выкинуть весь этот ненужный хлам из головы. Да и, чего таить, я сам уже был готов примерить белую рубашку и прильнуть к мягким стенам, потому что понимал, что вот она — поехавшая кукушка…       Но и этим опасениям не суждено было сбыться. Не знаю, сколько времени прошло, но из этого меня выдернула она… Моя девушка… Мое солнце. Я не помню, как и когда они приехали, да мне и не говорили. Помню лишь, что меня еще загруженного выпустили из госпиталя под опекой родителей, отец подсуетился по своим каналам, и мне «торжественно» вручили военник с увольнением по ранению.       Врать было бы глупо: даже дома моя крыша не встала на место, и никто из близких не смог ее сразу поправить. А вердикт психолога звучал, как насмешка — ПТСР… Около года потребовалось моим близким, чтобы из меня смогли сделать кого-то, мало-мальски похожего на человека, хотя, признаться честно, где-то в глубине так и жили мысли о пережитых тогда событиях…       Я восстановился в ВУЗ и продолжил обучение, моя девушка к тому времени уже получала диплом и нашла себе даже место работы с неплохой оплатой. Немного посовещавшись с ней, мы решили взять взять квартиру на окраине города. Мне как раз наше «щедрое» государство кинуло денег за контракт. Цифра оказалась приятной, и мы смогли не только приобрести однушку на окраине города, но и хватило денег даже на сносные колеса в лице старой «шахи», купленной у добротного дедушки из села недалеко от города.       Казалось, ничего не может быть лучше. С каждым днем я все больше и больше удалялся от событий, сделавших меня наполовину седым и весьма хмурым. Время, проведенное с моим солнцем, сказывалось только положительно. Мы даже начали строить планы о предстоящей свадьбе, которая намечалась на время, когда я доучусь и найду работу…       Но жизнь бьет туда, куда не ждешь… Вроде бы все, вот финишная прямая: до диплома рукой подать, а там — свадьба, семейная жизнь, дети, работа и просто жизнь обычного человека моего города…       Холодный зимний вечер. Я был дома и готовил ужин в ожидании возвращения своей девушки, как вдруг раздался звонок в дверь. Бросив взгляд на часы, я отметил, что она задерживалась, поэтому без раздумий, и не спрашивая, открыл дверь. На пороге была отнюдь не моя маленькая, вечно улыбающаяся, девочка, а два хмурых тела в полицейской форме.       Тогда у меня сразу что-то щелкнуло в голове. Я не помню, что они говорили, но сердце подсказывало, что произошло что-то неприятное. И правда. Её тело нашли недалеко от нашего дома у остановки. Причиной, как, в принципе, и в большинстве случаев, были двое пьяных неадекватов, которые хотели поразвлечься, но один из них не рассчитал силу и… Они так и не стали с ней ничего делать, забрав лишь сумку с документами и деньгами. Но, к их несчастью, а, может, счастью, их повязали быстрее, чем они решили, что сделать с вещами. А остался только с воспоминаниями о ней…       Наверное, можно было бы долго рассказывать об очередном замыкании в себе, о том, как я думал свести счеты с жизнью, но духу мне так и не хватило. В конечном итоге, я смирился с жизнью неудачника, продолжив свое тщетное существование. Работа-дом, дом-работа, редкие вылазки с парой близких друзей, которые только и остались после всего этого у меня. Редкие встречи с семьей, которая после последнего инцидента переехала в другой город в надежде и меня перетащить туда, но, к сожалению, отцовская упертость мне передалась по наследству.       Из этих не очень приятных размышлений меня выдернули яркие огни центра. Окружение горело и пестрело рекламными вывесками, предлагая купить дорогой и бесполезный ширпотреб или же сходить в какое-то заведение опять же для высаживания кучи бабла ни за что. Мне всегда казалось это какой-то клоунадой, ширмой для искажения восприятия или укрытия от нашей реальности. Недовольно бурча в тон какой-то забавной японской песне несуществующей певицы, я покинул автобус. Повертев головой по сторонам, я отметил необычайную малочисленность в таком популярном месте. Да и, в принципе, может, это было и хорошо. Повернув в сторону торгового центра, я направился к пешеходному переходу, чтобы достигнуть цели своего прибытия, а именно — кафе в этой торгушке, где мы должны были встретиться с сестрой.       Светофор предательски долго и упорно горел красным, не желая пускать меня через дорогу, хотя она и была почти пустая. За это время у зебры мне составила компанию молодая девушка. Из-под вязаной шапочки торчали каштановые или, скорее, красные косы. На миловидном личике была какая-то потерянная улыбка, а в ушах у нее были наушники. Она настолько погрузилась в музыку, что даже не заметила, как начала слегка покачиваться, скорее всего, в такт какой-то песне. Улыбнувшись, я подумал, что и сам, наверное, так делаю.       Но от этой весьма бытовой и простой ситуации меня отвлек посторонний звук. Полной картины я не видел, но что-то мелькнуло перед автобусом, что должен был проехать перед нами, и водила, по всей видимости, пытался обогнуть препятствие, но машина предательски цепанула бордюр, и боковину выкинуло на скользкий травяной запорошенный газон. В голове моментально пронеслось осознание того, что если я отсюда не уберусь, то меня как минимум нехило приложит, а как максимум — раскатает по тротуару. Руки на автомате сгребли девушку, и, толкнув её в сторону за весьма крепкий столб, я отметил, что реакция сохранилась как надо. К тому же, я удачно отправил ее в небольшой сугроб. В ответ я, конечно же, услышал очень и очень недовольное «Эй», но извиняться я не собирался. Времени хватало ровно на то, чтобы самому отскочить в сторону, но сапоги предательски скользнули по тротуару, и, вместо уверенного рывка вперед, я остался на месте. Боковым зрением я уловил корпус автобуса в паре метров от себя. Перед ударом у меня проскочила лишь одна мысль: «Вот так… Не уж-то это все?»       Невероятной силы удар пришелся мне в спину, выбив из меня дух. Я отлетел и приготовился к еще одному удару, теперь уже о землю, но вместо этого я провалился в темноту. Не было ничего, совсем. Но это ничего продолжалось недолго… Я услышал звуки, похожие на завывания и голоса людей, но, казалось, через очень плохо настроенное радио. Что-то похожее я испытал, когда служил по контракту. Какими-то силами мне удалось разомкнуть глаза, но видел я так же — как будто через размытое стекло. Но даже так я уловил где-то рядом большую светло-русую копну волос вперемешку с каким-то фиолетовым пятном на его фоне. Желтую машину с синими маячками и противным звуком сирены, а на её фоне я еле-еле смог опознать ту девушку, которую оттолкнул в сторону, спасая от этого проклятого автобуса. А над собой я разглядывал кого-то в синем пуховике с ярко-рыжими волосами… Но это все, на что меня хватило. Я услышал над ухом полушепот: «Держись…», который потонул в глухой пустоте. Мое сознание как будто потухло.