***
Дзюба расслабленно сидит на диване, выпрямив спину, ожидая чего-то. Он замечает, как Игорь достает классическую гитару, не новую, но и не старую на вид. Такую, на какой обычно играют теплыми вечерами на воздухе под открытым небом. Именно с такой расцветкой, именно с такими орнаментами вокруг розетки, создается ощущение тепла и уюта, особенное и неповторимое чувство. Атмосфера, которую могут создать только особенные люди. Игорь прикасается к туго натянутым струнам пальцами, одновременно настраивая инструмент, подкручивая колки на головке гитары и после каждой данной ноты прислушиваясь к звучанию. Инструмент готов. Игорь многозначительно смотрит на Артема, слегка играя бровями, что только сильнее заводит парня. Игорь улыбается прежде, чем их губы соединяются в теплом, самом завораживающем поцелуе. Артем слышит как издается чистый, тоненький, почти неслышный звук от струн, с которых Игорь убрал руки, тут же обхватывая ими шею Артема. Такое может происходить только в этом месте, на излюбленном балконе в доме Артема, в это предночное время, только между определенными людьми. Игорь начинает наигрывать какую-то мелодию, очень знакомую по звучанию. Тонкие пальцы умело перебирают струны, отчего венки красиво выпирают при каждом движении рукой, когда пальцы меняются местами, переходя в разное положение. Другая рука плавно передвигается по грифу, пальцы зажимают струны на разных ладах. С помощью двух рук создается прекрасное произведение, как два человека создают свою, необыкновенную историю. Игорь начинает тихо напевать в такт звучанию и Артему кажется, что он просто сойдет с ума от такого прекрасного голоса. Игорь хмурит брови, когда приходится вспоминать, какая аппликатура дальше, после чего начинает играть еще свободнее.***
Игорь откладывает гитару в сторону, что вызывает очередное мелодичное звучание струн. Он внимательно смотрит на Артема, который, будто в неком трансе, уже как двадцать минут не сводит пристального взгляда с Игоря. Может, музыка так пленительно действует на Артема? Возможно, она действительно успокаивает, особенно, когда музыкант сидит с тобой. Ты видишь, как он перебирает ноты, переставляет особенные музыкальные руки на разные лады, а другой рукой, прежде мягкими, но теперь немного потвердевшими от игры пальцами перебирает струны. Тело наполняется каким-то необъяснимым теплом, он готов слушать и слушать плавную и спокойную музыку, которая звучит в союзе с природой, ночным пением птиц и шумом прибоя. Артем слегка улыбается Игорю, не в силах выдавить из себя обычную улыбку во все тридцать два зуба. Он слишком расслаблен, слишком пленен чем-то необыкновенным. Необыкновенно тепло и уютно. Ох, Игорь… Артем нежно целует парня, придерживая теплую шею одной рукой. Постепенно поцелуй переходит в более страстный, более горячий и откровенный. Артем опрокидывает парня на диване, оказываясь сверху, продолжая беспрерывно целовать пухлые губы Игоря. Такое может быть только в особенные моменты.***
Высокие горы, острые скалы и чистый, плотный воздух. Где-то вдалеке пасутся барашки, а пастух внимательно наблюдает за своими пушистыми питомцами, за своим золотцем. У каждого человека есть свои ценности. Пастух каждое утро и вечер выводит своих барашков на открытое пространство, чтобы его любимцы могли насытиться свежей травкой. Время от времени, он подстригает белую шерсть, приводя барашков в хороший вид.***
Артем просыпается в объятиях Игоря, который так нежно и ласково оберегал его всю ночь напролет, а Тёма, в свою очередь, поглаживал его по спине, ощущая кончиками пальцев, должно быть, незаметные мурашки на коже. Голова немного болит от горного воздуха и высоты, слабость пленяюще распространяется по всему телу и Игорь, прижимает к себе Тему, запрещая тому встать с кровати, проснувшись окончательно. Артем ни в коем случае не собирался просиживать или пролеживать эти каникулы, но сейчас так тепло и уютно, от слова совсем не хочется куда-то идти, на что-либо смотреть, когда действительно этого не требуется. Летняя свобода, а может и не такая по-летнему солнечная? Так не хочется верить, что такие непередаваемые ощущения ты можешь почувствовать только летом, а что же в другие времена года? В другую погоду, в совсем другом месте? Все же, как сохранить этот комфорт и уют на протяжении всей жизни? Может, и не в лете тогда дело? Дзюба пролежал бы вот так целый день, читая книжку Игорю, какую-нибудь летнюю историю про мальчишек. Игорь бы уснул, по-домашнему, как-обычно посапывая на груди возлюбленного. Если бы идиллию никто никогда не нарушал, было бы, наверное, слишком хорошо?***
«Да возьми же ты трубку…» Уже почти потеряв надежду, за очередным гудком пошло унылое молчание и какое-то непонятное шуршание. Затем последовал знакомый голос и создалось ощущение что он, как будто выдавливал из себя слова: — Тема… — Антон? Антон где вы? — у Дзюбы постепенно начинает дрожать голос и это совсем не к добру. Никогда он так наверное не волновался за Миранчуков, пусть они и долбоебы, но он действительно дорожил ими. Если это и был бы розыгрыш, то точно не такой. Артем знает их как свои пять пальцев, но где они сейчас и все ли с ними в порядке — нет. И от этого становилось ещё более страшно. Игорь, заметив, что Артема нет рядом, забеспокоился и в одних шортах спустился на первый этаж, тихо приоткрывая входную дверь. Ещё не совсем проснувшись, он подумал что это вовсе и не Дзюба. Он редко, даже можно сказать почти никогда не видел его таким нервным и это слегка пугало. Неужели случилось что-то действительно серьезное? Но спрашивать что же произошло, Акинфеев не торопился. То ли он боялся реакции Артема, то ли не хотел отвлекать его. Подросток сложил руки на груди, потому что из приоткрытой двери дул прохладный воздух и остался стоять пока незамеченным. — Приезжай, — Антон помедлил, закашлявшись, — пожалуйста. — Антон, пос… — но к сожалению на том конце уже оборвали звонок, — той. Внутри него, кажется, образуется неминуемый ком волнения, который с каждой секундой все больше и больше растет.***
Дзюба растерянно заходит обратно в дом, с тяжелым вздохом облокачиваясь на стену. Что же там могло случиться? «Приезжай, прошу» — стучит в висках дрожащий, хриплый и непривычно тихий голос Антона. Он молит о помощи. И снова парадокс. Буквально день-два назад, когда Артем и Игорь только приехали в это прекрасное место, никто и не мог подумать, что что-то может пойти не так. Он всей душой надеется, что братики не натворили ужасных вещей. Антон слишком тихий, а Леши вообще не слышно. Такое происходит впервые, что очень пугает Артема. Игорь осторожно смотрит в глаза Дзюбы и берет возлюбленного за руку. Он прекрасно слышал весь разговор, но понятно только одно — Артем напуган так, что руки непроизвольно начали дрожать, взгляд расстерянный и неестественно пустой. Игорь понимает, что Артему нужно ехать одному. И чем быстрее, тем лучше. Миранчуки — это его лучшие друзья, и им нужно как минимум побыть втроем, без лишних глаз. Так думал Игорь, пока Артем все ещё стоял на улице, непонимающе глядя на экран телефона. Или понимал, но не хотел признавать. Не хотел верить что с ними что-то могло произойти. — Артем, что случилось? — парень крепче сжимает руку, постепенно прекращая дрожать. — Я...я не знаю, — он опустил свой взгляд на пол, но и там не остановился, — мне надо ехать обратно, — Артем быстро переводит взгляд на Игоря. Он встречается со спокойным и понимающим взглядом и кажется, что Игорь осознает буквально всё, что сейчас так нужно Артему. — Если это важно, — Игорь одним движением обнимает Дзюбу, — то будь только, пожалуйста, осторожен. Артём хочет сказать что-то ещё, как-то попробовать объясниться, но язык предательски не слушается, а такси уже подъехало к дому. Он только мысленно просит об одном. Лишь бы Лёша и Антон были в порядке.***
В глазах темно, будто он перестал видеть. Шагать до дрожи страшно и неестественно больно. Каждый шаг дается с огромнейшим трудом, будто иглы, длинные и острые впиваются в кожу. Что впереди? Пропасть, дыра, обрыв, или… Пустота? Неизвестно. Так хочется узнать, но нельзя. Решётка. Тупик. Стена. «Бред, все это самовнушение. Это просто в твоей голове, только в твоем сознании.» В голове… Так в чем проблема прекратить это? С выдуманной преградой гораздо проще справиться, чем с реальной. Смешно, ведь эта стена прозрачна. За ней тоже тьма. Где она заканчивается, где переходит в яркий солнечный свет? А заканчивается ли вообще? Артём дотрагивается до стены. «Похоже на холодный бетон», но как его разрушить? Он стучит. Ещё раз. Ещё раз. Сначала руками, несильно, будто самонадеянно нащупывая дверь. Насколько он прочный, насколько толстый и крепкий? Не выходит. Ничего не получается. Кулаками, до крови, отчаянно помогая себе ногами, но в чем толк? Непробиваемый бетон. Может и не бетон вовсе? Места ссадин и ран на разбитых костяшках неприятно щипит. Больно. Дзюба чувствует, как теплая кровь стекает по его рукам. Рук и ног постепенно становится все меньше видно. Только на ощупь. Да что это, блять, такое, что за темнота, сгущающаяся вокруг него? Артём пытается закричать. Сначала тихо, в горле встаёт непривычный раздражающий ком. Надо сглотнуть, тогда все пройдёт. Глоток. Ещё кричит, снова бьет. Хочется плакать, но никто все равно не увидит и не услышит. Тишина. За прозрачной стеной появляются два силуэта. Знакомые тела, знакомые до боли прически и очертания лиц. Просто чёрные тени. Такие похожие, будто два близнеца. Артём пытается вспомнить. Силуэты начинают оживать, вместо кромешной черноты прорисовываются ноги, затем руки, с выступающими венами. Артем смотрит, не отводя взгляд. Он неосознанно облокачивается ладонями об стену. Шея. Незнакомцы поочередно выгибают её, переглядываются и теперь можно догадаться, кто это. Губы, нос, глаза, всё такое одинаковое. Такие глаза бывают только у них. Карие. Посмотришь и сразу погружаешься. Они смотрят ненавязчиво, не принуждая обращать на них внимание. Но все равно отвести взгляд не можешь. Не хочешь. Глаза, похожие на переливающийся янтарь, холодную осень, волчью степь. Когда ты на волоске от падения и полёта. А вспомнить все равно не получается. Прическа. У обоих волосы забраны на одну сторону, такие похожие, хотя на самом деле разные, но родные. Два незнакомца переглядываются. Подходят к другу другу. Почему-то медлят, затем обнимаются, обвивая руки вокруг талии. Ощущение, что проходит целая вечность. Один утыкается в шею другого, обнимает ещё крепче, закрывая глаза. Выдыхает. Они отстраняются от друг друга. Что теперь? Артём не отводит взгляда. Он чувствует их неспокойное дыхание и быстрый ритм сердца. Но почему-то не своё. Незнакомец опускает голову, отворачиваясь. Другой тянет к нему руку. Хочет ударить? Берет за подбородок, словно приказывая посмотреть прямо в глаза. Парень не повинуется, но через несколько секунд нехотя поднимает взгляд. Секунда. Две. Три. Их губы соприкасаются. Жарко, душно, глубоко. Резко. Артём задыхается. Теперь он точно все вспомнил. Все до единого. Двух похожих. Двух родных. Лёша и Антон. Звучит красиво. Привычно и совсем не больно. Но странно и до боли страшно видеть их руки, скреплённые в замок, слышать сбивчивое от волнения дыхание и видеть закрытые от наслаждения. глаза А губы… Сливаются в одном поцелуе. Неправильно. Ведь так не должно быть. А как должно? Артем ощущает, что его ноги не двигаются, будто застывшие в том самом бетоне. Он пытается нащупать пол, но чувствует лишь теплую жидкость, распространившуюся по всему пространству. Артем вглядывается в силуэты, изо всех сил стараясь найти помощь, спасение, освобождение, но… С их подбородков стекает кровь. Медленно. Капля за каплей. Не алая, как закат вечером. Чёрная, как смоль. Она остаётся на языке, не имея никакого привкуса. Стекает по руке второго, но тот не обращает внимания, лишь больше углубляя поцелуй. Артём внезапно падает, успевая приземлиться на руки, но вязкая жидкость затягивает куда-то вглубь, на самое дно. Он не чувствует дно, не чувствует ничего вокруг себя. Артем барахтается, пытается плыть, схватиться за что-нибудь. Но в пространстве ничего нет. Только Лёша и Антон. Эти имена заставляют его подняться, вдохнуть еще воздуха, через острую боль, за каких-то несколько секунд распространившуюся по всему телу. Сейчас не до этого. Артем поднимается, немного корчась от боли и шипя, но терпит. — Лёша? Антон? Никого нет. Снова один. Шепчет что-то несуразное, неразборчивое человеческому слуху. Он плачет, плачет настоящими слезами, которые растворяются в крови. Он слишком устал от этого. И просыпается. В холодном поту, все в той же машине.***
Дзюба припоминает как Лёша давал ключи от дома, в то время как Антон смеялся над ним, мол потеряет — от этого у него на лице появляется малейшая улыбка и почти сразу же исчезает. Артем дрожащими руками нащупывает ключи, но стоит только немного облокотиться на дверь — она открывается сама, с противным и неприятным звуком. Все окна завешаны плотными наглухо завешанными шторами. Даже тоже самое зеркало в прихожей — и то почему-то укрыто какой-то тряпицей. Исходит только тусклый свет от светильника в начале коридора, видимо, кто-то позаботился о том, чтобы Артем увидел лестницу в другом конце первого этажа. Он поднимается по скрипящей лестнице и кажется что буквально месяц назад этот дом выглядел как новенький, а сейчас. Сейчас — настоящий заброшенный дом, со своими странностями и страхами. Артем истерично дрожит, рука непроизвольно дергается, ноги такие ватные и он то и дело ловит себя на мысли, что он сейчас упадет куда-то в глубокую пропасть. Навсегда. Вся смелость, сила воли и характер Артема куда-то исчезли, испарились, будто вечные нотации самому себе «ты сможешь, давай» — это не про него. Сейчас он просто надеется, что сон не вещий, что это просто обычный кошмар, ведь Артем просто сильно напуган, да? На втором этаже пусто и тихо. Ни одного источника света. Но Артем даже в кромешной темноте найдет дверь, услышит легкие движения, почувствует, что за ней кто-то есть. Дверь слегка приоткрыта, из комнаты виден свет, отражающийся на блестящем паркете. Антон лежит возле, кажется, спящего Лёши, тело которого вздымается от каждого тяжелого вздоха. Парень поглаживает брата по кудрявым волосам, перебирая мягкие прядки ослабшей рукой. Это единственная комната, окна которой не запечатаны. Антон сначала не замечает Артема, но затем медленно поворачивает голову в сторону гостя и в свете тусклого светильника отражается блеск карих, родных до боли глаз. Знакомые черты лица, родные губы и брови. Все не как во сне, все хорошо. Боже, все хорошо… Артем наконец приходит в себя, с испугом осознавая, что он стоит в проходе под каким-то одновременно прожигающим и умоляющем о чем-то взглядом Антона. Он в секунду оказывается около друзей, присаживаясь на корточки рядом с коленями Антона. Он снова встречается с опустошенным взглядом. Пробирает холодная, неприятная и такая обидная дрожь. Пустые, красивейшие карие глаза, смотрящие куда-то за Артема, против него, против его же воли. Былая искорка, азарт и промелькавшее счастье в глазах друга куда-то, как бы это не было страшно и непонятно, испарилось. Артем накрывает своей ладонью, бледные руки братьев скреплённые в замок и снова вспоминает тот сон. Дзюба прикасается к их рукам своими губами, давая понять, что он тут. Он приехал. Он рядом. Артем ничего не спрашивает. Лишь что-то бормочет, шепчет про себя, даже сам не может разобрать, что он говорит. Дзюба закрывает глаза и плачет. Как в том сне. Кажется, что сейчас намного хуже. Сначала одна капля лениво скатывается по щеке. Затем вторая стекает по уже проделанной мокрой дорожке и Артём невольно закусывает губу до крови, ощущая слабый соленый привкус. Антон поднимает на друга глаза и хочет сказать. Ему нужно выдавить это из себя. Иначе никак. — Отец… — Лёша кажется просыпается в тот момент, когда брат говорит то самое злополучное слово, — он умер. У всех троих в голове одновременно вертятся три простых слова. Я не верю.