Золотко

Яков Петрович уже минут 20 нетерпеливо мерил шагами небольшую комнатку перед спальней, в которой сейчас придворный лекарь императора осматривал его невесту. Надо сказать, день не задался с самого начала, поскольку до венчания оставалось чуть больше недели, повсюду царила невероятная суета, а Гуро необходимо было не только раздавать бесконечные поручения своим придворным, но и работать в этой обстановке. Ариадна же, которая относилась ко всему светскому с некоторой апатией, была загружена меньше, а поэтому очень скучала и большинство времени проводила в библиотеке, впрочем, это утро стало исключением. - Душа моя, что позволь узнать, ты делаешь? - слегка изогнув бровь спросил следователь. Девушка улыбнулась и подняла глаза от бумаг, исписанных аккуратным почерком. - Я искала тебя, д… - она неловко оборвалась на полуслове, воздержавшись от «дядя Яков» - Яков, и случайно наткнулась на эти бумаги. Мне стало любопытно. Гуро нахмурился, быстро сократил расстояние между ними и, собрав все бумаги в стопку, сунул их на полку. - Я попросил бы тебя, - строго проговорил он. - Впредь не лезть в мои бумаги. Ариадна прикусила губу, ее щеки слегка покраснели, а плечи опустились. - Но я же просто хотела… – сбивчиво начала она. Яков Петрович разозлился. Вернее, ему вдруг стало до ужаса страшно, что Эфрон случайно узнает, сколько всего он уже успел натворить в жизни, и разочаруется, возненавидит. Кажется, это был первый раз за все 19 лет, когда он повысил голос на Ришу. - Это не твое дело! – резко заявил он. Она побледнела слишком быстро и уже в следующую секунду потеряла сознание, следователь едва успел ее подхватить. - Лекаря, немедленно! – крикнул он так, что на лбу вздулась вена. Мужчина аккуратно положил девушку на диванчик в своем кабинете и побежал вниз. Так через двадцать минут он оказался в комнатке напротив спальной. Чувство вины обтекало его и било в висках, однако мужчина из всех сил старался сохранять спокойствие. Вот двери спальной распахнулись и ему навстречу вышел лекарь, протирая руки полотенцем. - Как она? – торопливо спросил Яков Петрович. Врач улыбнулся ему и кивнул. - Все в порядке. Я могу вас поздравить, думаю. - Да- да, - закивал следователь. – Вам ведь уже пришло приглашение на свадьбу. Так что с Ришей? Доктор расхохотался и отрицательно закивал головой. - Спасибо, но я не об этом. Через шесть месяцев вы станете папой. А легкое недомогание – обычно дело для беременных. Просто постарайтесь особо не нагружать вашу невесту. Гуро залпом вдохнул воздух, несколько раз моргнул и торопливо пожал руки своему собеседнику. - Прошу прощения, я должен идти. Лекарь понимающе кивнул. Гуро старался ступать как можно тише, но как только он подошел к кровати, Эфрон открыла глаза и ласково улыбнулась любимому. Мужчина опустился на краешек кровати и, взяв руки девушки в свои, нежно поцеловал их. - Бога ради, прости, Золотко, – тихо проговорил он. Риша улыбнулась. Она коснулась щеки мужчины, едва дотронулась до сеточки морщин в уголках его глаз, а после чуть приподнялась и поцеловала следователя. - Я люблю тебя, Яков. – прошептала княжна. – У нас будет ребенок. Мужчина кивнул, опустился на постель рядом с невестой, приобнял ее за талию и коснулся губами виска. - Да, доктор уже сказал мне, дорогая. – он погладил Ариадну по волосам и бережно прикрыл одеялом. – Спасибо, Золотко.

***

Гуро медленно потер глаза и поднялся из-за рабочего стола, отложив бумаги в сторону. На востоке уже загоралось небо, и скоро все его поместье начнет просыпаться, однако сам хозяин еще не ложился в постель. Всю ночь он разбирал дела, накопившиеся на работе за период его женитьбы, и поручения Бенкендорфа, однако сейчас наконец он мог лечь спать. Яков Петрович аккуратно приоткрыл двери в спальню и присел на кровать рядом со спящей женой. Ее волосы разметались по подушке и теперь золотились на солнце. Девушка размеренно дышала, одной рукой придерживая ту самую куклу, которую сам мужчина положил рядом. Гуро улыбнулся, забрал вещь и, не раздеваясь, лег на простыни рядом с Ришей, заботливо обнимая ее. За несколько прошедших месяцев животик девушки уже начал округляться, следователь все чаще замечал за собой, что часто благоговейно размышляет о том, что ждет его дальше. Однако не прошло и пяти минут, как в дверь постучались, мужчина открыл глаза и заботливо погладил жену, вздрогнувшую во сне от внезапного звука. Это был дворецкий. Поспешно соскочив с кровати, следователь выдворил его в зал и вышел за ним. - К вам некий господин, Сильвио. - Кто? – сонно уточнил следователь. – Почему так рано?! - Но он отказывается уходить. Гуро закатил глаза и поспешно спустился в приемную, надеясь как можно быстрее спровадить гостя восвояси и вернуться в постель к жене. На одном из гостевых диванчиков сидел мужчина, кажется, его ровесник и надменно улыбался, глядя следователю в глаза. - Здравствуй, Яков. Ты, наверное, не ждал меня. 20 лет уж прошло, однако ты сказал, что мой выстрел навсегда останется за мной. Ты позволишь? Яков Петрович проснулся моментально, будто бы на него с размаху вылили ушат ледяной воды. А мысли моментально отбросили следователя в те далекие, уже почти забытые времена, когда он имел хоть какое-то отношение в военному делу.

1806 год.

Было около 4 часов утра, когда Яков Гуро в сопровождении своего друга Саши Эфрона, который сейчас исполнял роль секунданта, поднимался в гору к старой церкви, где с минуты на минуты должна была начаться дуэль. Впрочем, молодой офицер не особо переживал по этому поводу, скорее испытывал праздный интерес относительно того, чем же закончиться сия глупейшая потасовка. Совершенно определенно он не считал себя виноватым, да и вообще все происходящие с момента пересылки его сюда казалось невыносимо глупым. Местный любимец публики, Гусар Сильвио, кажется, возненавидел Якова с самого его появления здесь, поскольку тот пошатнул его авторитет, поскольку носил знатную фамилию, не испытывал проблем с деньгами и на раз мог расположить к себе людей. Яков заметил неприязнь в свою сторону почти сразу и после нескольких неудачных попыток наладить контакт предпочел пустить все на самотёк, а Сильвио начал искать конфликта. На все это Гуро предпочитал смотреть сквозь пальцы и с большой долей иронии, пока гусар не оскорбил его публично на приеме у местного губернатора, за что офицер и дал ему пощечину. Так и была назначена эта дуэль. - Если тебя убьют с меня семь шкур снимут, - раздраженно проговорил Александр. Гуро взял одну черешню из переполненной фуражки, прожевал ее и выплюнул косточку на траву, лишь пожимая плечами и задорно улыбаясь. - Ну убьют и убьют. - Неужели не страшно? – удивился Эфрон и взял себе немного ягод, которые они вместе собрали с другом возле казармы, когда только собирались уходить. - А что я теряю? – ухмыльнулся офицер. – Это ты у нас в галках ходить, а я человек свободный от всяких обязательств. С этими словами Гуро зашагал быстрее в гору и, наконец, оказался на месте дуэли. Жребий потянули быстро, и Яков, передав фуражку своему секунданту, недолго прицелился и забавы ради решил прострелить красную гвардейскую феску, что, собственно, ему удалось. Офицер хохотнул, и глядя в глаза соперника с явной насмешкой, подложил поедать черешню, выбирая самые крупные, и как бы нарочно выплевывая косточки в сторону Сильвио, которого это явно раздражало. - Я вижу, ваша жизнь вам совсем не дорога, что ж я могу и подождать, – произнес наконец гусар, опустив револьвер. - Какой пассаж! – медленно, скучающе протянул мужчина. – Что ж, ваш выстрел остаётся за вами. Опомнившись от старого дежавю, Гуро медленно сократил расстояние межу собой и гостем и всмотрелся в его лицо, он почти не помнил этого человека, но знакомые черты все же угадывались. Сильвио, надменно ухмылялся, очевидно уловив панику во взгляде следователя. Яков Петрович, очевидно, слишком быстро осознал, что выхода у него нет. - Давай покончим с этим здесь, и не смей подниматься наверх, там спит моя жена. - Я знаю, - кивнул Сильвио. – Я знаю о тебе очень многое, Яков. Все это время я за тобой наблюдал. Гуро стало не по себе, он зябко поежился и поспешно затворил тяжёлые двери в приемную, надеясь, что толщины стен поместья хватит для того что бы Риша не проснулась от звуков выстрелов. Все также бросили жребий, и снова Яков должен был стрелять первый. Осознавая, что пытаться убить своего соперника – глупо, ведь за убийство его скорее всего посадят, а Ариадна просто сойдет с ума, следователь трясущимися от волнения руками выстрелил в угол и попал в одну из картин, которые некогда были подарены ему знакомым художником. Выстрел показался Гуро невероятно громким, он вздрогнул всем телом. Почти сразу в приемную вбежал дворецкий, а поле Яков услышал быстрые шлепки босых ножек жены по паркету. - Яков! - слабо вскрикнула девушка, увидев все, что происходит, и испуганно прижалась к мужу. Гуро попытался выдавить из себя улыбку, со звоном кинул пистолет на паркет, и, обняв Эфрон, быстро ее поцеловал и попытался вытолкать любимую девушку из зала. - Прошу тебя не нервничай, душа моя, это лишь старый друг. Мы шутим, иди спать. Риша не поддавалась, она вывернулась из рук следователя и повернулась к Сильвио. - Это правда?! –со слезами на глазах спросила она. Сильвио нахмурился и, кинув взгляд на Якова Петровича, ответил. - Ваш супруг большой шутник. Шутя он дал мне пощечину. Шутя прострелил мою феску, – с этими словами мужчина достал из кармана тот самый головной убор и продемонстрировал его девушке. – Шутя относился к своей жизни. Да и вообще, вы многого о нем не знаете, княжна. Кажется, именно в это время следователя затрясло, и он жестом приказал дворецкому увести девушку из комнаты и почти силком вытолкал плачущую Ариадну за дверь. - Не смейте даже смотреть в сторону моей жены, не то что говорить с ней, – разъярённо прошипел Гуро. Он слышал крики Эфрон за дверью, и это сводило его с ума. – Стреляйте же! – закричал он. Прозвучал выстрел, и пуля вошла точно в то отверстие в картине, которое несколько минут назад прострелил сам Яков. - Я видел смятение в твоих глазах. Прощай. С этими словами Сильвио молниеносно вышел и чуть не был сбит с ног Ариадной, которую Гуро поспешно прижал к себе. Гусар ненадолго остановился и теперь уже обратился к девушке. - Интересно, смогли бы вы любить своего мужа так же сильно, если б знали хоть малую часть тех людей, чьи жизни он испортил? На удивление Ариадна вдруг перестала плакать и озлобленно посмотрела на собеседника. Она выпрямилась, поджала губы и тихо, но уверено произнесла. - Да.