Моя любимая работа

Строго говоря, не было ни капельки смертельного в том, чтобы зайти к старому другу на рюмочку чая. Всё-таки работа у нас нервная, а коллеги по цеху совершенно не стремятся облегчить друг другу задачу. Взять сегодняшнее утро: Бог с Аллахом решили найти себе третьего-не-лишнего в команду, но консенсуса в выборе заветного помощника так и не достигли; Силья по каким-то своим причинам был не в настроении и молчал больше обычного (то есть не произносил ни слова уже неделю). Время тянулось резиной, перенимая общее настроение трудящихся. Короче, тоска смертная. Собственно, поэтому я и решила заглянуть к Смерти — увеселения ради, как говорится. Смерть пребывал в своём обычном радостно-задумчиво-саркастичном настроении. Его просторный кабинет напоминал взорвавшуюся хлопушку и пестрел всеми мыслимыми цветами. Медленно тикали Часы Истины, которые единственные в мире показывали настоящее Время; как я и говорила, стрелка практически не двигалась, скорее конвульсивно дёргалась. - Неполадки в отделе синхронизации, - пояснил хозяин кабинета, хитро сощурив огромные глазища. - Впрочем, у меня тут, видишь ли, тоже не всё гладко, что неизменно отражается на энергообеспечении всего этого... Представь себе, в захудалом мирке Юар появилось оружие, а ведь я не успел ещё разобраться с душами после эпидемии чумы и прочей пакости! Может, побудешь день-другой моей чумовой девкой? С этими словами он улыбнулся правой половиной лица и материализовал для меня пятнистый диван, низкий и широкий, как пень баобаба. Выглядело это чудо фантазии довольно страшненько. - Всего-лишь дань моде, так-то я предпочитаю натуральную кожу. Белого вина? Смерть никогда не пил красного, напоминавшего кровь. Не то чтобы он был чересчур сентиментальным, но вопреки распространённому мнению не фанател от пыток, трупных пятен и предсмертных судорог. Ну знаете, как патологоанатомы, не любящие есть сырую печень или вроде того. - Слушай... Как ты с этим всем справляешься? Под «всем» я подразумевала тысячи и тысячи клубящихся нечт, которые, вероятно, были мирами, подвластными Смерти. Тонкие энергетические браслеты соединяли их с моим милым другом, пульсировали, ни на секунду не затухая. Моё чувство энергии подсказывало, что где-то умирают миллиарды живых существ, или, по крайней мере, живых идей. - Видишь ли, я давно уже не работаю сам. То есть, строго говоря, все эти скелеты, чёрные зловещие создания, призраки и прочие ужасные недоразумения и есть Я, но тут уловка: воображение умирающих само генерирует то, что доставляет их души мне. Остаётся только распределить потоки энергии — монотонная работа, которой я и занимаюсь. Поэтому создание всё более вычурных миров в моих интересах. - А, гм, погрешность межмирового транзита? - Любой хороший трансформатор легко справляется с этой задачей. А излишки я на правах главного забираю себе. Смерть подмигнул мне, словно я понимала что-то в трансформаторах, а мне только и осталось уважительно выдохнуть в лучших традициях неразговорчивого Сильи. - Единственное, что меня смущает, это животные. Животные, понимаешь, немного сложнее воспринимают все эти перипетии с энергетической трансформацией и мне приходится иногда самому являться за их душами. Радует, что они почти ничего не весят и на границе не возникает проблем с избыточным потенциалом, но всё равно непросто проникать своим старым уставшим сознанием в сии творения рук несведущих, изобилующие несправедливостью. - Эээ, Смерть. Не стоит ли тебе взять отпуск на денёк-другой? На тебе лица нет. Лица на Смерти и вправду не было — были глаза, рот, нос и очертания скул, но это вряд ли можно было назвать лицом. Зато явно были видно зубы, похожие на стеклянных бабочек, замёрзших во льдах. - Мне тоже было бы любопытно отдохнуть. Сходить куда-то, создать забавы ради антимир без Времени или хотя бы чашку, в которой Время катилось бы назад, но! - он улыбнулся и несколько бабочек лопнуло, превратившись в микроскопических слонов. Слоны преобразовались в искры, пляшущие в глазах Смерти всякий раз, когда тому хотелось подчеркнуть свою мысль. - Но вся эта машина, этот вечный двигатель остановится без меня. Смешное слово — вечный, правда? Рифмуется с «увечный», и я не берусь утверждать, что у данных понятий разная этимология. Я, крепко задумавшись, наблюдала какое-то время за искорками, снова ставшими бабочками-зубами. Поэтичность Смертевой речи напомнила мне, что он на самом деле является Жизнью в её основном значении. Работой Смерти была трансформация энергии мысли Нас, породившей все эти миры и мирки, в первичную энергию, из которой мы и состояли. Но прекрати он свои труды, куда бы Мы подевались? Маловероятно, что умерли бы, так как умирать может только живое, но откуда бы наша энергия пополнялась и куда девалась бы энергия, так сказать, трупов? Вполне возможно, что миры занялись бы самовоспроизведением, но как тогда быть с неизбежными потерями при переходе из одного состояния в другое, и, в конце концов, с самой Идеей? А материальные формы, создаваемые Нами, те же тела, предметы быта и прочая ненужная чепуха: рассеялась бы она в пространстве или приняла бы наименее энергозатратную форму? Честно говоря, я не была сильна в точных науках, да и предмет раздумий навевал тоску, которую, видимо, испытывают те несчастные смертные, которых порождают мои коллеги в немыслимых количествах, поэтому лучшим вариантом было бы сменить тему, но... - Знаешь, что возмущает больше всего? При создании миров ваши кудесники уделяют внимание физическим параметрам, химическому составу, материальности; далее они обязательно вкладывают энергию в создание оружия, средств защиты, умений своих подопытных, базового уровня техники и развитие какого бы то ни было вида интеллекта; буквально соревнуются в намагиченности и даже, — подумать только! — теоретизируют магию и сводят её в законы... Но практически никто не обеспечивает развитие, так сказать, внутренностей живых существ и Вселенной в целом. Они делают ставки на конкуренцию, борьбу за выживание, физику и биологию, естественный отбор и науку, — и неизменно проигрывают! Эпидемии сложнейших вирусов, созданные этими хитрецами, несомненно, расчищают дорогу более сильным особям, которые через несколько десятков лет начинают воевать с себе подобными, уничтожать всё окружающее и порождать своими действиями новые эпидемии. Модели техники, заложенные в умы прямоходящих их создателями, становятся оружием, поражающим огромные пласты целых миров, а магия целительства в разы уступает в развитии магии боевой и даже бытовой! Не научившись и не желая лечить увечия, люди, эльфы и шейды с удовольствием их наносят; используя ресурсы, любовно обустроенные нашими коллегами, никому и в голову не приходит их восполнять. Я мог бы продолжать до бесконечности, однако слишком хорошо понимаю, что её мне не хватит. - Мы могли бы стать первыми создателями идеального мира. - Что? - Что? Мысль о создании идеального мира вместе со старым-мудрым другом пришла ко мне абсолютно случайно, видимо, попросту выбившись из потока бредовых идей, который по одному из энергетических браслетов нёсся в нежные объятия Смерти, а далее, ведомый его чуткими руками и волей, сортировался и отправлялся в Отдел обработки внутримировых инноваций или же на утиль — в зависимости от многих параметров. Как бы там ни было, но в сравнении с некоторыми выдумками того же Бога мои слова не казались такими уж безумными. В конце концов, кто как не Смерть мог бы созидать, улучшать и преображать Жизнь? - Да, но я ведь неполноценен по части энергии, к сожалению. Моя оболочка — это диод, и я не в состоянии создавать. - Но ты можешь руководить мной! У меня большие энергетические запасы и мой потенциал достаточно высок, чтобы не глушиться при реальном преобразовании, а твои мысли и опыт станут двигателем этого потенциала. На твоём месте я бы как минимум согласилась. Смерть в упор смотрел на меня, затягивая в пропасть своими ни то голубыми, ни то белыми, ни то чёрными глазами. - Знаешь, что такое БЛЭ? - Кхмм, однажды мне рассказывали, что среди людей такое буквосочетание не в почёте, ты об этом? - Беспрецедентно Легкомысленная Эскапада, подруга. Смерти не должно созидать: это пошло. Кстати, не имею ни малейшего понятия, что такое пошлость, но Аллах злится всякий раз при упоминании этого слова. - Он всегда злится, так что придумай другой аргумент. В конце концов, что тебе терять? - Как минимум хорошую должность, возможность коротать время в одиночестве и рассматривать миры с изнанки. Понимаешь, это довольно весело. Иногда, когда кто-то давится оливкой во время застолья, у меня выпадает минутка послушать анекдоты, пока объект агонизирует. Или вот насильственные кончины — для меня это превращается в целый детектив, если можно так выражаться. По вечерам занятно наблюдать за ходом расследования и вычислять преступника. Кстати, зачастую убийцы — коллеги, жёны и мужья. - Ужас какой. Всегда знала, что нельзя доверять мужьям. Смерть прыснул, от чего энергетические потоки запульсировали, исступленно и яростно, словно их возмущала сама мысль о смехе в такой драматичный момент как межмировой транзит. - Никому нельзя доверять, кроме, конечно, меня. Я — краеугольный камень всего на свете и определённо заслуживаю доверия. - И всё же подумай над моим предложением. Мы бы могли стать, как там... напарниками. Или команду собрать, скажем, позвать Силью или господина Эру. Во всяком случае, они спокойные, — добавила я, заметив, что Смерть кривится при упоминании Илуватара. - Хорошо, птичка. Знаешь, всё никак не привыкну, что тебя как-то зовут. Жаль, так хотелось до скончания дней называть тебя миленько. Смерть засмеялся, рассыпая бабочки изо рта, когда я кинула в него подушкой, и ловко отбил её обратно. А бабочки таяли и превращались в сверкающие звёзды сотен тысяч миров, подвластных разве что случайному мановению разума...