Евангелион: оставшееся между строк

Наоко Акаги решила воспользоваться неожиданно свалившимся на нее отпуском, и отправилась в Токио-3. Было странно покидать научно-исследовательский центр геофронта, который она последние два года считала домом. Не хотелось покидать бесконечные запутанные коридоры, яркий свет люминесцентных ламп, лаборатории, библиотеки и конференц-залы, которые для Наоко были теперь куда более родными, чем далекая токийская квартира. Еще более странной ей показалась гражданская одежда. Удобная и привычная униформа NERV, идеально подогнанная под ее фигуру, напоминала вторую кожу – настолько она свыклась с ней. Однако появиться в городе в таком костюме означало написать себе на лбу «я сотрудник сверхсекретной службы». Второй Отдел был бы весьма этим доволен. В одном нижнем белье Наоко долго стояла перед зеркалом, стараясь вспомнить, что носят на гражданке в сентябре. Наконец, она остановилась на легком платье темно-зеленого цвета с длинными рукавами и подолом до середины бедра. Черным широким поясом она нарочито небрежно перехватила талию. Серые сапожки по колено «под замшу» с водоотталкивающей подошвой на высоком каблуке. Наоко придирчиво осмотрела себя в зеркало и, недовольно поджав губы, все же признала свой вид удовлетворительным. Быстрыми движениями кисточек она нанесла макияж, подкрасила губы и распушила ресницы. И только тогда сочла себя полностью готовой для вылазки в город. Уже было ступив за порог апартаментов, она вдруг вернулась и взяла мобильник. На всякий случай. Сотрудник службы безопасности проверил ее документы, считал сканнером штрих-код с ее запястья и напомнил, что даже специалистам ее ранга запрещается выносить документы и материалы научных исследований. Она кивнула и прошла через КПП. Зажужжал эскалатор, поднимаясь вверх – к поверхности. Еще один КПП, вежливый сотрудник СБ, и еще один сканнер. И наконец, перед ней растворилась тяжелая, похожая на сейф, дверь – пропуская ее наружу. Поверхность встретила ее солнечным днем и прохладным ветром. Поначалу Наоко была оглушена потоком забытых звуков, запахов и образов. После тишины оазиса геофронта было странно слышать разнобойный шум автомобилей, спешащих куда-то по широким проспектам и улицам. Гомон бесчисленных прохожих, звонки сотовых телефонов. Наоко спохватилась и включила свой мобильник. Тот зазвенел приятной мелодией и некоторое время загружал обновления по сети, а затем смолк. Все время, которое она провела в геофронте, ее никто не искал и не звонил. Наоко со вздохом подавила затаенное желание подождать - вдруг вот-вот придет сообщение «вам звонил Нонаки»… или «вам звонила Рицуко», и спрятала телефон. Затем подозвала кэб и попросила доставить ее к станции синкайсена , который отвезет ее в Таму. Наоко не помнила, как оказалась перед воротами в парк развлечений недалеко от своего дома. Она коснулась ладонью шершавой поверхности покосившихся от возраста створок, и с усилием толкнула их. Заржавевшие петли тяжело, с натужным скрипом, повернулись, и Наоко вошла. Парк был пуст. Где-то вдали угадывались глубокие провалы, возникшие после землетрясения, практически полностью стершего с лица земли Эдогаву. Удивительно, что уцелела хотя бы часть этого парка. Она медленно пошла по аллее, тихонько постукивая каблучками. Массивные деревянные лавочки на чугунных литых рамах. Когда-то на такой лавке они сидели с Нонаки… нет, просто Эриком, прижавшись друг к другу и мечтая о будущем. Это было так давно, что кажется – это было не просто в прошлом веке, а в очень давние времена. Тогда Наоко не носила строгих костюмов, очков и короткой стрижки. Обыкновенная студентка Токийского Университета в джинсах и вязаном свитере, на ногах кроссовки, а на пальцах – куча колец. Волосы она тогда носила длинными, немного ниже плеч. Нонаки всегда нравилось, когда она небрежным жестом поправляла непослушные локоны. Однажды он отвел ее руку, и сам осторожно пригладил ее волосы. А потом сказал: - Наоко-тян, ты позволишь мне быть твоим парнем? Она не ожидала такой смелости от стеснительного юноши с младшего курса, тем более, что никогда не давала ему особого повода. Из динамика, скрытого в ветвях сакуры, звучала какая-то песня по-французски, и в ее словах Наоко вдруг услышала шепот «соглашайся». И, нежно улыбнувшись Нонаки, она бросилась ему на шею. Их первый поцелуй был похож на терпкое, кисловатое вино из одуванчиков. А потом они долго сидели на лавочке, наблюдая за проходящими мимо людьми. Хотелось кричать: «Смотрите, мы влюбленные. Сегодня мы впервые поцеловались!», но вместо этого они просто молчали и с загадочными улыбками переглядывались, будто обмениваясь мыслями. А потом Нонаки ножом вырезал на лавочке надпись «Эрик + Наоко», и вписал их в сердечко. И они, довольные своим фрондерством, быстренько скрылись с места преступления. Эрик впопыхах обронил тогда свой нож, и пришлось искать его дотемна. А потом они взахлеб целовались под раскидистым вязом. Наоко выбрала себе скамейку, и села на нее. Тихо шелестели на ветру листья, словно рассказывая друг другу какие-то истории. Совершенная тишина. В такой обстановке только и предаваться воспоминаниям о прошлом. Она провела пальцами по гладким доскам сидения… и вдруг нащупала какие-то полустертые линии. Залитые когда-то лаком, они были прерывистыми и нечеткими. Наоко присмотрелась, и со смешанным чувством удивления и страха узнала коряво вырезанные иероглифы. «Эрик + Наоко». Что-то звякнуло под ногами. Наоко заглянула под скамейку, и увидела нож. Почти такой же, как тот - с рукояткой, склеенной из кусочков пластмассы и обмотанной изолентой. Нож Нонаки... Она подобрала его, покачала на пальце... а потом вдруг зашвырнула далеко-далеко, и побежала по аллее к давно забытому дому... Стоя перед невзрачной зеленой дверью в свою старую квартиру, она испытала смешанное чувство дома и чего-то опостылевшего, к чему не хочется возвращаться. Здесь она долго прожила в компании только своих книг и компьютера. Она переехала сюда после разрыва с Нонаки. Поначалу было тяжело жить одной. Непривычная тишина. Не кричит «Привет, я дома!» Рицуко, вернувшись со школы. Телефон всегда свободен. А вечером никто не вваливается домой с охапкой купленных по дороге фруктов. Одна. Первое время Нонаки периодически звонил, беспокоился, как дела, как она живет. Предлагал помощь. А потом, в какой-то момент, перестал. Рицуко так и не позвонила за все эти годы. Изредка Наоко интересовалась ее судьбой. Закончила школу с отличием, поступила в Токийский на тот же факультет, что и она. И, как и мать, стала звездой в области искусственного интеллекта. Иногда Наоко жалела, что в тот злосчастный день выбрала между семьей и работой в пользу любимого детища – системы МАГИ. Ей хотелось, чтобы все вернулось, и было по-старому. Но только в видениях и снах можно вернуться в прошлое. В реальности эта дверь надежно захлопывается в тот момент, когда принимаешь окончательное решение. Старая квартира была символом этого выбора, и потому так больно было в нее возвращаться. Наоко решительно вставила карточку в шифрозамок, и набрала код. Дверь еле слышно щелкнула, и открылась, пропуская свою хозяйку внутрь. Она медленно переступила порог и на всякий случай прислушалась. Но встретила ее только тишина. Все осталось по-старому. Когда-то белой, а теперь посеревшей от пыли тканью аккуратно завешены книжные полки, рабочий стол, компьютер и телевизор. Она задумчиво провела рукой по столу, и посмотрела на посеревшую руку. Затем, повинуясь импульсу, она свалила в углу сумку с купленной по дороге снедью, и начала срывать отовсюду покрывала, наполняя квартиру пыльным туманом. Затем она распахнула настежь все окна, чтобы свежий прохладный ветер пробежал по коридорам и унес с собой затхлость и запах ветоши. Вместе с воздухом снаружи ворвался уличный шум, наполнивший квартиру хотя бы подобием жизни. Наконец, Наоко разорвала одно из покрывал на полосы, и потратила почти час на уборку. В последнюю очередь, осторожно, салфеткой, она протерла жидкокристаллический экран компьютера, затем вскрыла корпус и продула его. Потом принесла из спальни большой ящик, битком набитый архивными дисками. Она уселась на пол, и разложила вокруг себя бумажные конверты и коробочки с надписями черным и красным маркерами. Каждое наименование пробуждало какое-то воспоминание. Она с улыбкой долго держала в руках слим-бокс с копией «Милого Ноября». Когда-то они вместе с Эриком засмотрели лицензионную копию чуть ли не до дыр. А вот компакт-диск Питера Гэбриела. Наоко вставила его в лоток дисковода, и квартиру заполнил тихий голос английского певца, которым она увлекалась еще в университете. Она долго сидела и слушала неторопливые, наполненные необычными сэмплами, мелодии. А когда гэбриеловский голос тихо спел последние строки последней песни – «In the blood of Eden we have done everything we can//In the blood of Eden, so we end as we began» , на глазах Наоко заблестели слезы, и она дала им волю. Воспоминания захлестывали ее, точно морской шторм. Она вспоминала светлые дни, проведенные с Эриком. Рождение Рицуко. Чудесное время, которое Наоко всеми фибрами души хотела бы снова вернуть. И которое безвозвратно ушло в прошлое. Одними губами она повторила за певцом эти слова. Все ли? Все ли она сделала, что могла?.. Она долго-долго перебирала диски, пока не нашла конверт, озаглавленный «Дневники». На этом диске хранились дневниковые записи начиная со студенческих лет, когда она начала вести дневник еще на старом, купленном в рассрочку, ноутбуке. Там же был и отдельный каталог со сканами детского дневника. Наоко вздохнула, и щелкнула указателем по первому документу. Добравшись до свого поступлення в университет, она вдруг ощутила голод. В поисках съедобного Наоко осмотрелась, и увидела лежащую в углу сумку. Оттуда на свет появились легкие закуски, из которых Наоко соорудила себе три мисочки: с магазинными суши, со сладким и маленькими бутербродиками из черного хлеба и тамагояки . Затем она пошла на кухню. Погружение в воспоминания сделало свое дело: она быстро и машинально сделала себе вкусный чай по-английски, словно не было этих лет в NERV, и она только вчера покинула эту квартиру. И потом она сидела за компьютером, читая и перечитывая старые дневниковые записи под музыку Гэбриела. А когда начало смеркаться, вынесла на балкон кресло и долго сидела там, вдыхая воздух города и наслаждаясь забытыми и неожиданно волнующими запахами окраины индустриального мегаполиса, звуками скоростной автострады – и даже перебранкой соседей, вернувшихся с работы. Она наслаждалась мимолетным ощущением вернувшихся дней ее прошлой жизни и покоем. И лишь когда на темно-синем небесном своде загорелись все созвездия, Наоко начала с неохотой и сожалением собираться назад в геофронт. Закрывая снова зеленую дверь, она пообещала себе вернуться. Обязательно снова вернуться домой.