Сымпровизировали...

      Арсений никогда раньше не выделялся для меня на фоне всех остальных ребят из нашей компашки. Он был точно такой же её частью, как Димка и Сергей. Было весело проводить с ними время, смеяться, шутить, выпивать. Пока я не заболел…       С тех пор как он, можно сказать, героически спас меня от простуды, что-то между нами изменилось. И я хотел выяснить, что именно. Потому что и дальше терпеть эту странную неловкость при встречах я больше не мог. И поэтому пригласил его на ужин.       Ресторан был не то чтобы пятизвёздочным, однако и забегаловкой его назвать было нельзя. Сюда стекались простые парочки и приземлённые партнёры районного бизнеса. Здесь не подавали дорогое Шато восемьдесят восьмого года, как, в принципе, и пиво. Мы распахнули зеркальные двери и вошли внутрь.       Я тут же понял, что не ошибся, пригласив сюда Арсения. Обстановка была точно такая, какую нужно было создать. Повара в опрятных накрахмаленных фартучках готовили прямо перед посетителями, а вся еда, будучи ещё живой, плавала перед ними в аквариумах. Под ногами блестел лакированный паркет, а все стены были выложены тёмной мозаикой. Окна вдали, что видом выходили на подворотню, были прикрыты тяжёлыми алыми шторами. Столики на их фоне казались совсем крошечными.       Нас проводили к одному из таких столов, а после того, как мы уселись, нам подали меню. Арсений всё это время молчал, хотя, пока мы шли сюда, он не затыкался, осыпая мои шутки своими остротами. Я опять ощутил эту жуткую неловкость, даже в меню забыл заглянуть. Меня волновал только Арсений и его бездонные синие глаза.       — Что будете заказывать? — спросила подошедшая официантка. Её появление слегка напугало меня, и я вздрогнул.       — Мне, пожалуйста, утку по-Пекински, ииии… вот это вино, — сказал он, указывая пальцем в меню. Девушка, чьи волосы были завязаны в тугой хвост, наклонилась к нему, и её щека оказалась очень близка с щекой Арсения. Меня как будто окатили снегом, вся спина покрылась мурашками. Она обратилась ко мне, именно в тот момент, когда я словно бродяжка на морозе, весь сжался и даже ещё не открыл своё меню.       — А? Что?       — Вы уже определились с выбором? — повторила она свой вопрос.       — Мне… мне то же самое, что и ему, — она в ответ мне кивнула с улыбкой, забрала у нас меню и ушла.       — У неё что, на лбу написано “я тебя съем”? — спросил Арсений. Его взгляд по прежнему скользил по строчкам меню десертов, которое специально оставили нам в двух экземплярах. Мне показалось, что он, как вошёл сюда, сразу стал другим человеком. От этого на душе становилось немного мрачно.       — Что ты имеешь ввиду? — поинтересовался я.       — Как только она подошла, ты будто превратился в беззащитного тушканчика, загнанного в угол хищной змеёй. Чем тебя напугала эта официантка?       — Не напугала. Просто я глубоко задумался, а она появилась очень неожиданно, — спокойно отвечал я.       — Она понравилась тебе? — вдруг спросил Арсений. Его брови необычно выгнулись, а на лбу появились мимические морщины. Он как бы продолжал изучать меню, а сам в это время пристально глядел на меня исподлобья. Мне стало ещё более неловко, я как будто сидел перед ним весь голый. Мои щёки нарумянились, и, чтобы скрыть это, я отвернулся в сторону аквариума, где плавали толстые рыбы. — Я могу помочь тебе склеить её, — продолжил он.       — Не стоит! Мне не нужна помощь с девушками.       — Как хочешь. Моё дело предложить.       Пока мы ждали свой ужин, небо за окном стремительно темнело. Когда перед нами оказалась эта восхитительная утка, до ушей посетителей, да и служащих ресторана, донёсся громкий и волнительный гром. Он гулким эхо пронёсся у меня в груди, делая весь последующий ужин с лёгкой ноткой тревоги.       — А мы зонты сегодня взяли? — спросил мой коллега.       — Нет, — хмуро отвечал я. — Странно, но по прогнозу сегодня не обещали дождя… только редкие осадки.       — Чёртовы синоптики! Надо будет придумать про них какую-нибудь шутку.       — Что-то вроде “А синоптик Вася получает в награду золотой громоотвод “угадай-ка””.       — Нет-нет… слишком мягко, — продолжая поедать утку, возражал он. Его глаза сощурились, и я тут же понял, что сейчас Арсений выдаст одну из своих узконаправленных шуток. — По слухам, Гидрометцентр нанимает людей только с хроническим идиотизмом, в качестве подстраховки. А то приборы — приборами, а отмазка — это дело святое.       — Ахах, неплохо-неплохо, — подметил я. За окном уже сверкали молнии, дождь лил, как из ведра, а наши взгляды, наконец, соприкоснулись. Он с улыбкой смотрел на меня, а я на него. Повисло молчание, но оно перестало быть неловким. Вино дало в голову, и я сам не заметил, как мы заказали ещё.       После третьего бокала, Арсений стал настаивать на том, чтобы оплатить часть этого ужина, но это было против моих принципов. Я позвал его сюда, значит мне и положено оплачивать! Мы стали спорить.       — Что ты, как ребёнок? — упрекал Попов.       — Я? Ну… может быть чуть-чуть. И всё же, это была моя идея пойти сюда…       — Но это я убедил тебя заказать ещё вина, — перебил он. — Мы так отлично сидим, почему бы нам не пойти ещё выпить?       — Т-только если ты позволишь мне всё оплатить, — выдвинул я условие, подняв указательный палец вверх.       — Ладно, Шаст, твоя взяла. Ты пока иди рассчитывайся, а я вызову такси.       — К-куда? — я не мог перестать икать, будто что-то застряло у меня в горле. Арсений, похоже не заметил, или не обратил на это внимание.       — Ко мне. У меня там коньячок стоит, давно хотел тебя им угостить.       Как только он это сказал, у меня что-то внутри ёкнуло. Я должен был что-то ответить, но не ответил. Он ведь уже был в моей квартире, так почему бы и мне не побывать у него? Только вот ситуация на этот раз менее обоснована…       Я рассчитался с официанткой, и мы с Арсением, прикрываясь одним его пиджаком, добежали до машины, на которой нас довезли по нужному адресу. Во время поездки мы сидели на заднем сидении, и наши колени соприкасались от тряски. На улице резко похолодало, а мы были не слишком тепло одеты. Мои пальцы не переставали дрожать.       — Совсем неожиданно появился этот дождь, да? — спросил странный таксист. Из его магнитолы доносилась какая-то народная восточная мелодия, хотя в речи не было и толики акцента. Печка работала по максимуму, а окна плотно закрыты. Это создало неблагоприятные условия для поездки, потому что, как это не странно, но у меня была морская болезнь. Качка автомобиля, резкий запах масла, и я уже весь позеленел от тошноты. Внутри всё переворачивалось, Арсений что-то мне говорил, но я ни о чём больше не мог думать, кроме того, как не блевануть в такси.       — Тебе плохо? — спросил он. Я закивал, крепче сжимая свой живот. — Простите, а можно открыть окно? — таксист послушался, и вскоре я смог глотнуть свежего воздуха с запахом мокрого асфальта.       — Уф, благодарствую.       — Держись, скоро приедем, — подбадривая меня, Попов дружески похлопал ладонью по плечу. Это касание… мимолётное, едва что-то значащее, на миг сделало меня самым счастливым человеком во всей Москве.       Такси остановилось у частного дома на окраине. Мы вышли из него, нехотя окунаясь во всё ещё хлещущий дождь. Ноги промокли под текущей по склону дороги водой, а уши чуть не оглохли от бушующего грома. Арс торопливо достал ключи и открыл высокую стальную калитку. Мне на обозрение предстал дом из неизвестного дерева, выкрашенный в бледно-голубой цвет. Потрёпанный временем, судя по тому как краска облупилась, одноэтажный, с покатой крышей. Крыльцо в темноте казалось нормальным, но, когда я стал подниматься по ступеням, они так заскрипели, что не ровен час, вот-вот эти гнилые доски обломаются.       Мы зашли внутрь, Арсений включил свет, и в этот миг я будто переместился из одного измерения в другое. Снаружи всё дышало на ладан, разваливалось по кусочкам, а внутри…       — Что, нравится? — спросил он.       — У тебя тут настоящий евроремонт, — с ноткой зависти подметил я.       Пол под ногами уже не скрипел так сильно, а на всех стенах я замечал хотя бы по одной картине. На большинстве из них была природа. На кухне, правда, их не было, там все стены занимали разные шкафы и ящики. Техники тут тоже было предостаточно, а уж про биде в туалете я вообще молчу.       Пока мои глаза вставали обратно на место, Арсений вытащил тот самый коньяк, закуски и проводил меня до гостиной. Там мы сели на мягкий диван и стали смотреть всякую чепуху, пить и болтать ни о чём.       — Располагайся, Антон. Чувствуй себя, как дома.       — Сначала я подумал, что внутри увижу тройку ведьм, помешивающих кровавое месиво из останков глупых девственников, забредших сюда в ловушку.       — Внешность бывает обманчива, — с полуулыбкой отвечал он. — Денег всё никак не хватает на ремонт снаружи.       — Это дом твоих родителей?       — Бабушкин. Она… ушла на тот свет лет пять назад и оставила его мне.       — Тогда, получается, это твой дом, Арсений, — поправил я его. И вдруг мне стало опять неловко. Лицо Попова исказилось в старой скорби, он налил нам по рюмке коньяка, и мы выпили за неё. За его бабушку. Хмель моментально треснул по голове, хотя мой коллега, казалось, вообще ни капли не опьянел.       — А твоя квартира? Она тоже тебе от кого-то досталась?       — Формально, она не моя. Она принадлежит родителям, а я в ней живу.       — Почему один? — продолжал он интересоваться.       — Наверное потому же, почему я до сих пор девственник, — хмуро ответил я.       — Нет, я про родителей. Почему их нет рядом?       — Они живут там же, где и всегда — в Воронеже. Квартира в Москве была дополнительным заработком, пока я не решил “вылететь из гнезда”.       — Хах, но, по факту, ты всё ещё висишь у них на шее.       — Подловил, — рассмеялся я вместе с ним.       Вкус коньяка был на самом деле премерзейшим. Мы с Арсом его и не пили особо. Время продолжало свой беспощадный отсчёт, и где-то к часам к трём наш разговор дошёл до точки.       — У тебя поразительные глаза, — сказал я ему. — Будто два огромных омута, нет… скорее два сапфира.       — Мне это часто говорят, — ответил Попов. — Твои, заметь, ничуть не уступают по красоте. Правда иногда, мне кажется, что ты будто под кайфом, но это мелочи.       От его шутки я тихо посмеялся, а затем что-то потянуло меня за язык рассказать обо всех своих чувствах:       — Вот поэтому мне в последнее время комфортнее с кем угодно, кроме тебя.       — Это ещё почему? — нахмурился он обижено.       — Ну, я всё время ощущаю эту странную неловкость между нами. Иногда даже становится жутко, и… страшно, — последнее слово я выдавил из себя очень тихо. Мои руки сжимали края рубашки, а глаза не смели подняться на Арсения. В комнате не было никаких других источников света, кроме беззвучно включённого телевизора. Тишина удушающе объяла нас обоих, и я отчётливо слышал своё тяжёлое сердцебиение.       Наконец-то он прервал своё молчание. Его тёплая рука опустилась на мой кулак, и мне пришлось встретиться с ним взглядом. Эти глубокие глаза затягивали не хуже любого наркотика.       — Тогда почему ты сейчас со мной?       — Я не знаю.       На этом наш разговор зашёл в тупик. Его глаза смотрели на меня, как заворожённые, и я готов был поклясться, что ощутил самое его сердце сквозь ладонь. Неистово колотящееся. Он резко приблизился ко мне, и его вторая рука приобняла меня за шею. Всё внутри меня взбунтовалось, но я оцепенел, ибо был пленён его губами. Арсений, казалось, хотел поглотить меня своим жадным поцелуем, но я не дал ему этого сделать.       Я оттолкнул его, что было сил, а затем резко встал с места. В его лице застыла боязнь, вина, и боль сожаления. Во мне же бурлило смятение вперемежку с яростью. Вот только на кого, на него, или на себя? Я так и не осознал.       В тот момент мне хотелось либо подальше оттуда удрать, либо надавать Арсу по щам. Я выбрал первый вариант. Всё-таки его лицо — это важный аспект в нашей работе.       — Антон, прости, я не должен был… — сказал он, но я уже громко хлопнул дверью за собой.       Дождь продолжал лить, мои чувства внутри горели ядовитым пламенем. Я хотел как можно скорее уйти, убежать, улететь оттуда. И по иронии, моя спешка сыграла со мной злую шутку. Ногой я провалился от обвалившейся древесины на ступени крыльца, упал, закричал, но то был крик не физической боли. По мне ещё бил дождь, сердце внутри клокотало, как пожарная тревога. Всей одеждой я вывалялся в грязи, но всё же сумел встать и дойти до калитки.       Я не понимал того, что происходило со мной. Почему я рыдал, как девчонка, и злился, как дикий зверь? Почему Арсений выбежал за мной, и не смотря на дождь, нещадно хлеставший его по бокам, продолжал преследовать?       — Отвали! — приказывал я.       — Антон, постой! — он протянул ко мне руку, хотел схватиться за мой рукав, но я отпрянул. Дождь размыл дороги, и по ним никто не ездил. Особенно если учесть тот факт, что время подходило к четырём утра. — Ты должен позволить мне объясниться! — заявил он, перекрикивая шум от ливня.       — Что ты хочешь сказать мне? Что ты пидарас? Вот так новость!       — А ты нет? — с таким же упрёком в голосе, спрашивал он. — Или я неправильно понял все эти посылы?       — Заткнись!       — Антон, мы с тобой не такие уж и разные, просто ты ещё пока немного запутался в себе. Давай вернёмся в дом и обсудим все? — Арс снова попытался взяться за мою руку, но я был выше него, и проворней, поэтому мне не составило труда ловко увернуться. Я сказал себе в уме, что если он ещё раз попытается прикоснуться ко мне…       В следующий миг я ощутил его руку на своём плече, после чего мне не осталось иного выбора, как дать ему по роже. Попов вскрикнул, схватился за свою челюсть, чуть не упал в грязь. Я повернулся к нему спиной, и пошёл дальше по дороге, отчаянно надеясь, что Арс за мной не последует.       — Ты же тоже это почувствовал, разве нет? — прокричал он мне вслед. — Помнишь, когда мы танцевали? Ты ведь ощутил эту… искру!       — Да заткнись ты! Заткнись! — навзрыд кричал я, обернувшись к нему. Мой голос срывался, и я вновь захотел ударить своего коллегу. Ударить да посильнее, чтоб запомнил. — У меня всё было нормально, пока ты не пришёл! И будет нормально, когда тебя не станет больше в моей жизни!       — Да ну? Прожить до конца дней своих будучи девственником — это нормально? Без близких отношений, без… любви! Это по-твоему норма? — спрашивал он, делая на каждом слове по шагу ко мне. Когда он подошёл совсем близко, я понял, что капли на его лице не были дождём. Он тоже плакал, и его глаза покраснели как мои. — Ты никогда не задумывался почему у тебя с девушками не клеится? Почему, когда мы танцевали, у тебя встал? И вся эта неловкость между нами… неужели тебе всё это время было так противно рядом со мной?       — Арс… я… я боюсь. Я не хочу, чтобы всё зашло слишком далеко, понимаешь? Так что… давай забудем?       — Не могу, — отчаянно отвечал он, и его рука зацепилась за мою мокрую скользкую шею и притянула к себе. Наши глаза стали совсем близко. Ближе некуда. А дождь за его шёпотом стал для меня совсем тихим. — Как ты можешь упустить такой шанс на настоящее счастье, из-за страха? Чего ты боишься?       — Всего. Я боюсь, что об этом узнают. Засмеют, опозорят, выгонят куда подальше. И больше всего я боюсь, что узнают мои близкие. Они же отрекутся от меня! А этого я не переживу. Понимаешь? — всё вырвалось на одном дыхании, будто бы все эти страхи только и ждали того момента, когда я ослабну. — Понимаешь, Арс? — тот молчал. Ему было нечего на это ответить, он и сам боялся того же самого. И поэтому понимал меня как никто другой.       — И что ты будешь делать? Притворяться всю жизнь нормальным? Довольствоваться миром, построенном на лжи?       — Это не самая худшая участь на свете.       — Но ты же не будешь счастлив! — утверждал Попов.       — Зато я буду спокоен, — твёрдо отрезал я.       На этом моменте дождь резко оборвался, как и наш разговор. Арсений отпустил меня, и я ушёл со скрежещущей болью в сердце. Мне ещё никогда в жизни не было так тяжко. Я всеми силами боролся с собой, с желанием вернуться к нему, обнять его. Вскоре меня забрало такси, и я приехал домой полностью разбитым и опустошённым. Душу будто всю выжали, а потом расстреляли свинцовой очередью.       На часах горело пол пятого утра. Я, не поев и не сходив в душ, просто-напросто упал на кровать и провалился в глубокий и беспокойный сон. Мне снился Арсений… и его тонкие мягкие губы на моих устах.