***
Утро нельзя было назвать добрым. Микаса всю ночь проторчала около двери, за которой скрывался её уже любимый человек. Ханджи так и не дала никаких известий. Азиатка сидела на полу. Все руки были влажные от подступающих слёз. Она старалась не думать о том, что могло случиться с Леви. Ведь всё, кажется, было хорошо? С чего вдруг он начал кашлять? Этого девушка не могла понять. Он ничего и никогда не говорил ей поп поводу своего здоровья. Получается какой-то сюжет ужасно драматической истории. Но ведь это реальность, разве такое может случиться? Микасе стало не по себе. Её окутало предвкушение плохого конца, она будто чувствовала и прекрасно понимала, что чуда не будет. Слабость. Безысходность. Отчаяние. Все эти и другие угнетающие чувство нависли над ней, словно пытались придавить своим огромным весом. Спустя мучительно долгое время безнадёжных ожиданий, дверь открылась. Оттуда вышла Ханджи. Она присела рядом с брюнеткой и о чём-то задумалась. — Микаса… — её голос звучал очень тихо и в нём было слышно отчаяние. — Умер? — сквозь слёзы перебила её азиатка. — Да, — глаза Зои намокали, а голос начал предательски дрожать. — Его больше нет с нами. Ханджи закричала что было сил, Леви очень много значил в её жизни, и она не могла видеть, как тот умирает. Она видела, как он старался цепляться за жизнь, как он боролся, но в последний момент единственная вещь, что была сильнее его в этом мире, взяла вверх. На крики из недалеко находившегося кабинета прибежал Смит. Было ещё очень ранее утро. Увидев лежащих на полу девушек, он подбежал ближе и попытался выяснить, что случилось. Но услышать внятного ответа мужчина так и не смог. Ханджи лишь указала на соседнюю дверь. Эрвин открыл её и зашёл внутрь. — Леви? — его голос задрожал. Он готовился увидеть всё, что угодно, но только не бездыханное тело своего давнего приятеля.***
Узнав о смерти «Сильнейшего воина человечества» все жители, разведчики, да и вообще все провалились в состояние траура. Это огромная потеря для всех. Опытные врачи ещё раз перепроверили состояние Аккермана, и сказать, что он всё-таки живой никто не мог. Его больше нет.***
Через три дня Аккермана похоронили. Не было такого человека, которому было всё равно на его смерть. Всем было больно, обидно, жаль. Микасе было больнее всех. Её разум помутнел. Мысли танцевали в её голове какой-то непонятный вальс, и от того, что о таком думать Микаса не привыкла, танец выглядел не очень и в итоге образовался в одну огромную жижу, которую теперь приходилось разжёвывать день за днём, но до конца она не разойдётся никогда. Девушка по-прежнему приходила по вечерам в ту самую комнатушку, присаживалась на край того самого балкончика и разговаривала с ним, старательно вглядываясь в звёздное небо, вырисовывая и звёзд его портрет. В одном переулке она недавно наткнулась на книжную лавку, в которой они с Леви ещё ни разу не бывали, и там, среди сотен старых книжонок, она нашла маленький журнальчик, размером с её ладошку, в котором было продолжение той самой истории, над которой они плакали вместе в тот самый вечер. Девушка не задумываясь приобрела книжку, и уже этим вечером прочитала её под звуки вечерних соловьиных капель. — Они действительно нашли себя в другой жизни. Теперь они счастливы, представляешь? — девушка разговаривала с пространством вокруг неё, представляя кивающую макушку Леви, который также, как и Микаса, очень рад счастливому концу этой истории. — У нас же тоже будет счастливый конец?***
Кладбище давно опустело, лишь она одна стояла перед его могилой и в последний раз рассматривала чёрно-белое фото. «А ведь мой цветок, лучше всех смотрится рядом с его портретом.»