Farewell

      В темноте комнаты было слишком тихо. Лофт прислушивался к дыханию брата, которое было достаточно ровным. Локи не в силах заснуть и поэтому долгое время всматривался в такие любимые черты. Ему было очень приятно ощущать рядом с собой Тора, несмотря на все недомолвки и проступки с его стороны.       Изумрудные глаза блеснули, когда трикстер взглянул на окно. Лофт задумался. Конечно, то, что они делали со своими жизнями, было неправильно. Локи всегда задавался вопросом: что может быть хуже, чем иметь старшего брата? Только то, что ты до беспамятства влюблен в него. Взор Лафейсона упал на сладко дремлющего Тора. Как же он красив! Ни одна галактика не сравниться с ним. Мягкими кончиками пальцев он нежно коснулся щеки светловолосого бога, наслаждаясь тем, как сквозь сон улыбнулся Тор.       — Локи? — шепотом, приоткрыв глаза, мурчал сын Одина. — Ты почему не спишь? — заботливо произнес он.       — Спи, — Лофт тут же убрал руку и, как капризный ребенок, протараторил, — тебе показалось.       — Конечно, конечно, — Тор подарил брату медлительный и нежный поцелуй, на который Локи охотно ответил, однако довольно-таки быстро отстранился и отвернулся.       Лафейсон, не оборачиваясь, прислушивался к шороху, стараясь понять, что делает бог грома. Одинсон отпрянул от брата. «Неужели обиделся?» — пронеслось в голове трикстера, но эти мысли быстро рассеялись, когда Тор накрыл его одеялом и плотнее прижался к нему. Локи вздрогнул от неожиданного ощущения легкого возбуждения оттого, что колено громовержца вклинялось ему между ног. Тело пронзило желание прижаться ближе, но Лофт сдержался.       Сон никак не приходил к Лафейсону. От таких незамысловатых движений он чувствовал, как его член начинает твердеть. Это мешало еще больше. К тому же, помимо мыслей сексуального характера, трикстеру пришло на ум еще кое-что, с чем Локи не собирался делиться. Намерение убить Таноса не давало покоя, и Лофт нашел способ покончить с ним раз и навсегда.       Камни Бесконечности — одни из самых могущественных артефактов во Вселенной. Каждый из них обеспечивает полную силу и мастерство над его аспектом: время, пространство, реальность, разум, сила и душа. Если объединить их воедино, то это сделает их обладателя практически неуязвимым.       Все эти артефакты являются остатками некогда всемогущего существа Немезиды, контролирующего все реальности. Оно было совершенно одиноким, и именно поэтому им была предпринята попытка создать формы жизни, которые превратились в демонические сущности. Понимая, что она совершила ошибку, Немезида уничтожила свои творения и совершила самоубийство. Однако мощность такого уровня нелегко рассеять, поэтому ее остатки превратились в Камни Бесконечности.       Но, на счастье Локи, существовал еще один камень. Его называют Камнем Эго. Он содержит сознание Немезиды и позволяет управлять энергией реальностей. В отличие от всех остальных камней Эго дает своему обладателю власть над всеми измерениями. Артефакт был отдан на сохранение богу Фрейру, который является главой одного из царств Иггдрасиля.       Альфхейм — один из девяти миров. Его жители известны под названием альвы. Он почти ничем не отличается от Мидгарда, только ярче. Раньше жители использовали на практике магию, известную как альфсейд, но сейчас ею практически никто не занимается. Лофту нужен был этот артефакт, чтобы отомстить Таносу без помощи нерадивых защитников Земли. Тор не должен об этом знать, иначе он может помешать трикстеру. Одинсон еще некоторое время возился, иногда задевая Локи. Дыхание светловолосого брата касалось чувствительной кожи шеи, что было до одури приятно.       К счастью для Локи, это долго не продлилось. Почему к счастью? Да потому, что если бы это продолжилось хоть на мгновение дольше, то Лофт, возможно бы, изменил свое решение. Дыхание Тора постепенно стало ровным и спокойным. Лафейсон дождался, пока брат расслабится, и выбрался из-под его руки.       Надев на себя костюм при помощи магии, Локи покинул Тора, отправляясь в ванную комнату, находящуюся неподалеку. В коридоре было темно и тихо. Лампы среагировали на движение, на мгновение ослепляя трикстера, который, в надежде на то, что его не заметят, быстро и бесшумно прошел по длинному холлу и заперся в санузле.       — Что ты творишь?! — Локи медленно поднял взгляд на зеркало и устало посмотрел отражению в глаза. Трикстер уперся ладонями на раковину, сжав пальцы так, что костяшки побелели. Было откровенно обидно, ведь его жизнь, казалось бы, только начала налаживаться. Лофт бессильно ударил кулаком в светло-желтый кафель в миллиметрах от отражающей поверхности.       — Нужно принять душ. Да, — как сумасшедший, тихо засмеялся бог коварства, — душ мне сейчас поможет. Конечно, — щелчком пальцев сняв с себя одежду, Локи растерянно встал под ледяные струи душа. Он позволил себе минутную слабость и принял обличие йотуна.       Давать изредка волю своим чувствам и эмоциям, а также самому себе, своему телу — это настолько непринужденно, но так приятно. Именно мама, сама того не ведая, всегда учила трикстера тайком наслаждаться такими моментами — минутами свободы. Локи видел, как она незаметно для Одина выскальзывала из дворца после заката. Мама возвращалась рано утром, когда солнечный свет только начинал брезжить над Асгардом. Она ловила эти моменты, даже будучи рядом с таким тираном, как Бёрсон. Но, наблюдая за ней, Лофт понял еще кое-что — такие мгновения не могут длиться вечно.       В течение многих лет после ее смерти Локи мечтал о том, что она придет к нему посреди ночи, погладит его по волосам и скажет что-нибудь успокаивающее, вроде «Все будет хорошо» или «Я уверена, все наладится». Потом трикстер запретил себе думать о маме, потому что горадо больнее было скучать по кому-то или чему-то и никогда не получить.       Лофт предпочел погрузиться в настоящее и стал как-то справляться со своими проблемами. Сейчас он даже представить себе не мог, что было бы, если тогда все пошло бы совсем по-другому? Что было бы, если Могучий Тор не привел бы во дворец эту строптивую девку? Какого это — знать, что кому-то ты дорог и что кто-то ждет тебя дома?       Холодная вода для йотуновского тела — ничто. Лофт ее даже не чувствовал. А может быть, в потоках мыслей просто не хотел замечать? Пока Локи находился в полном одиночестве, то пытался убедить себя, что он слишком остро реагирует и что ни для него, ни для Тора эта ночь не значит ничего. Но, убеждая себя в этом, Лафейсон попал в парадокс. Потому что если он слишком остро реагировал, то это как раз доказывало наличие чувств у трикстера к брату.       Локи решил, что ему нужно продолжать искать крошечные моменты свободы в мире, в котором не позволено даже смотреть по сторонам. Жить вне поля видимости — вот, что такое свобода. Вот то, чего действительно хотел трикстер — один за другим избавиться от тех, кто желает слепить из него слугу или кого-нибудь еще. Он намерен действовать сам и всегда поступать по собственной воле.       Йотун простоял так минут двадцать, взвешивая все «за» и «против». Уходить и справляться со всем в одиночку или же остаться с Тором — для Локи оставалось загадкой. До рассвета оставалось не так уж много времени.