***
Габриэль, скрестив руки на груди, разглядывал строгие деловые костюмы и кипельно белые мужские сорочки, чинно висевшие в его необъятном шкафу. — Все хуже, чем я думал — сдвинув брови, констатировал невесть откуда появившийся Анри. — Ты как раз вовремя, — не отрывая взгляда от гардероба, произнес блондин. — Я уже начинаю чувствовать себя, словно капризная и избалованная девица, которой совершенно нечего надеть при том, что шкаф буквально ломится от одежды, — он вздохнул и, подойдя к небольшому круглом столику, что стоял справа от кровати с балдахином, налил из хрустального графина тёмной искрящейся жидкости в низкий широкий стакан, кинув туда пару кубиков льда. — И это при том, что я ведущий модельер Парижа. Выпьешь? — Не откажусь, — Анри принял такой же стакан из рук друга. — Да, согласен, что ты сейчас чертовски напоминаешь малышку Хлою, но, думаю, что тебе всё же не стоит называть Андре «папулей», — отпив пару глотков, он поставил стакан на столик и подошел к шкафу. — Ладно, Гэб, расслабься. Папочка сейчас что-нибудь придумает. Некоторое время спустя Габриэль, ожидая вердикта, стоял перед другом, который придирчиво его осматривал. На модельере была надета светло-серая рубашка, заправленная в чёрные джинсы, и чёрная кожаная куртка с молнией. — Может поискать что-нибудь в комнате твоего сына? — Шутишь? — Какие тут шутки, Гэб, я серьезно. У молодых всегда можно найти пару классных тряпок. Размер у вас сейчас примерно один, как я успел заметить. — И гардероб тоже. Единственное, что ты можешь найти у него из того, что не нашел у меня, так это футболки. И поверь мне, они не похожи на те, что носишь ты. — Боже мой, Гэб, каким же ты стал занудой! Я тоже хожу в офис и на переговоры в строгих костюмах, но в свободное время я ношу футболки и прочую одежду смертных, как и все нормальные люди. Мало того, что ты целиком и полностью забил на свою жизнь, так ты еще и бедняжку Адриана затворником сделал. Ты с ним всё также холоден, как после смерти Эмилии? — Затворником он перестал быть давным-давно, уж поверь. Отношения у нас стали намного мягче… теплее… более доверительными… И всё благодаря его девушке. Она, как лучик солнца, что развеял темные тучи над нашим домом… Правда они расстались месяцев пять-шесть назад, зато до этого были вместе целый год… Впрочем, не важно, — Агрест повернулся к зеркалу. — Проблема в том, что меня не прельщает перспектива быть узнанным. Представляешь, какая шумиха поднимется в прессе? А я ведь этот образ каменного мэтра годами строил не для того, чтобы в один прекрасный день был замечен пьяным в стельку, верхом на байке с двумя идиотами. — Ладно, чего не сделаешь для друга, — протянул Анри, ничуть не обижаясь на его слова. Сняв с себя бандану и очки, он передал их школьному приятелю. — Тебе нужнее, меня в Париже мало кто теперь знает.***
— Напомни мне, что мы тут делаем? — наклонился к шатену Габриэль, тарабаня пальцами по барной стойке. — Ждём Андре. Его опять задержали неотложные дела, но он обещал, что скоро будет. А об этом баре он узнал от какого-то приятеля дочери. Знаешь, здесь довольно мило, — Анри обвел клуб взглядом. — Ого! Вот это удача! Я, кажется, увидел здесь одного из своих новых партнёров. Сиди здесь, я скоро буду, — похлопав друга по плечу, ле Гож прошёл в глубь зала. Ох, знал бы тогда Габриэль, чем всё это закончится, то пошёл бы вместе с другом. Агрест сидел и ждал Анри, который, казалось, не спешил обратно, как, впрочем, и Буржуа. Медленно потягивая виски и наслаждаясь музыкой и спокойствием, мужчина не заметил, как рядом с ним оказалась молоденькая девушка, которая была явно чем-то расстроена. И почему госпоже Судьбе было угодно, чтобы из всех женщин на этой чёртовой планете, это оказалась именно она. Та, что изменила его жизнь, которая теперь уже никогда не будет прежней. Сначала он хотел просто утешить её, и между ними завязался дружеский разговор. Потом решил поддержать и предложил прокатиться на мотоцикле, решив, что успеет вернуться до того, как его хватятся друзья. Но как он, чёрт бы его побрал, додумался согласиться на чашечку кофе? Как? Старый болван! Он ведь прекрасно знал, к чему это приводит. Но сказать «нет» был просто не в силах. Как можно было сказать «нет», глядя в эту бездонную синеву глаз? Как можно было сказать «нет», когда твоё тело всё ещё ощущало тепло её ладошек, державшихся за него, когда ты продолжал улавливать аромат, исходящий от её кожи? Как можно было, мать вашу, сказать «нет», когда этот запретный плод был так близок?! Когда ее розовые пухлые губки так нежно прильнули к его губам, а после к шее? Как? КаК?! КАК?!!! И он сдался, утопая в ней, расстворяясь без остатка. Габриэль совершенно точно был болен. Он был болен ею. Но этот сладкий недуг, увы, должен был исчезнуть из его жизни. Рано утром, когда солнце ещё не встало, он очень тихо, стараясь не разбудить эту юную нимфу, оделся и… сбежал. Сбежал, как последний трус. Агрест попросту не знал, что говорить, что делать, да и как себя с ней вести после того, что между ними было этой ночью. Да, она не видела его лица, и это к лучшему. Ведь ещё неизвестно, как бы отреагировала девушка, узнай она, что провела ночь не просто с каким-нибудь неизвестным ей типом, а с отцом её парня… бывшего, разумеется. Нет, Габриэль поступил правильно. Она ведь его даже не вспомнит по утру. Вот пусть все так и остается.***
Солнце медленно садилось за горизонт, согревая Париж последними лучами осеннего тепла. В маленькой уютной комнате съемной квартиры, в центре города, недалеко от самого престижного ВУЗа Франции, раскинув руки в стороны, на своей кровати лежала хрупкая темноволосая девушка, жалуюсь благодарному слушателю на судьбу. — Я сама не захотела знать кто он, понимаешь? А сейчас я не могу его найти. Я уже целый месяц по вечерам хожу в тот самый бар в надежде снова встретить его, — повернувшись на бок, брюнетка сжала в руках подушку, а в уголках её глаз блеснули слёзы. — Да, Маринетт, похоже ты влюбилась, — грустно улыбнулся Адриан.