Я постараюсь стать лучом света в вашем царстве тьмы

      Я была в полиции как и всегда, время близилось к окончанию рабочего дня, как неожиданно в здание просто влетели несколько Учих и стали о чем-то разговаривать, причем явно на повышенных тонах, с раздражением и недовольством. Их внешность мне была известна – они те самые посетители дома Фугаку-сама после того, как Шисуи погибнет. Мой мозг начал мгновенно переваривать всю информацию, выстраивать цепочки и ниточки, сопоставлять факты и домыслы. И взглянув в окно, картина сложилась – именно такой закат был в день его кончины. А потом до меня наконец-то дошло, что со мной кто-то пытается говорить.       - Минада, Итачи сейчас дома, я тебя спрашиваю? – Встряхнув головой, я постаралась отбросить все посторонние мысли. На меня смотрел тот самый, главный в их так называемой компании, уже седой мужчина. У него был далеко не самый приятный взгляд. От такого любой бы поспешил скрыться.       - А, простите, но мне этого не известно. Фугаку-сама не докладывал мне о планах его семьи, а где Итачи-сан, мне тем более не известно. Знаю лишь, что он должен был быть на миссии и вернуться либо сегодня поздно ночью либо вовсе завтра. – Я постаралась сделать как можно более невозмутимое и серьезное выражение лица, перебирая листы, словно что-то проверяя и читая, иногда смотря на них. Если хочешь что-то сохранить в тайне, научись притворяться, особенно если ты среди Учиха – этому я научилась против своей воли, но именно это умение мне сейчас очень было кстати. Как бы там ни было, Учиха прекрасно умеют разбираться в людях, и им достаточно нескольких минут разговора с тобой, чтобы понять, кто ты и что ты. Поэтому пришлось научиться отключать свои мысли и размышления на разные темы, когда я находилась в их окружении.       - Все понятно. За мной. – Главный приказал своим напарникам и они просто вылетели из здания. Мне же ничего не оставалось, кроме как в срочном порядке обдумать план действий. Вид наверно у меня был еще тот: то ли озадаченность, то ли растерянность, то ли и вовсе потерянность. Из этого состояния меня вывел Тодои-сан.       - Минада-чан, что-то случилось? Выглядишь не очень? На тебя накричали?       - А? Нет, что вы, Тодои-сан, просто не поняла, что происходит. Все как-то слишком быстро случилось.       - Они искали Итачи-сана? Ты ведь слышала уже о том, что случилось?       - Нет, не слышала.       - Вчера было собрание клана, на которое Итачи и Шисуи не пришли, а сегодня было обнаружено, что Шисуи погиб. Поэтому теперь все ищут Итачи.       - Вы думаете, что это он сделал?       - Кто знает… Но ты ведь уже знаешь о шарингане многое, знаешь ведь, как можно дальше развить способности. Исключать данный вариант нельзя.       - А что думаете лично вы, Тодои-сан? – Мужчина заинтересованно посмотрел на меня, явно ожидая пояснений. Благо, за время моей работы в полиции мы с ним очень хорошо сдружились и понимали друг друга, даже доверяли. Не смотря на нашу весьма внушительную разницу в возрасте, он всегда старался общаться со мной на равных, и лишь иногда, когда никого по близости нет, относился ко мне как к дочке или младшей сестре. – Я очень сомневаюсь, что такой человек, как Итачи-сан способен на такое. Я знаю его давно, знаю его семью, и часто с ними общаюсь, и делать подобные выводы об Итачи считаю верхом необдуманности и проявления излишней импульсивности. А Шисуи-сан и так в последнее время был сам не свой.       И я даже не соврала. Шисуи действительно был в последнее время сам не свой, но оно было понятно. Вернее, было понятно мне. Еще бы, ведь я прекрасно знала, что должно произойти в скором времени, знала, но промолчала. Потому что за все время так ничего и не придумала более менее адекватного и логичного. Совсем не похоже на большую часть фанфиков, где девушка перерождается, получает какие-то сверхспособности, например рождается в клане Узумаки или Учиха, или Сенджу, или просто тупо всем рассказывает о том, кто она и ей все верят и помогают. Но реальность, к сожалению, такова, что никто бы и никогда не поверил, если бы я рассказала обо всем и сразу. Меня посчитали бы шпионом и либо посадили в тюрьму и так бы довели до смерти, либо казнили, что было бы даже проявлением милосердия.       Почему я так говорю? Да потому, что несколько раз была в тюрьме с Фугаку-сама. Нет, не той, где сажали на пару суток до выяснения каких-либо обстоятельств, а там, где содержали тех, кого посчитали опасными для деревни. Да, вы прочитали все правильно, опасные для деревни. И скажу вам так, условия там отвратительные: земляной холоднючий пол, с потолка капает вода, кругом мрак и паутина, спертый воздух, который ничего кроме желания блевать не вызывает, камеры похожи на клетки для животных, причем для решеток используется метал, блокирующий любую чакру. Помещения, если так можно, конечно, выразиться, рассчитаны на одного человека: кушетка без матраса и подушки, и собственно, все. Сколько раз там была, ни разу не заметила хоть какого-то туалета. К тому же сама тюрьма находилась под землей, а потому про свежий воздух можно и нужно бы тактично промолчать. На заключенных часто надевали еще и чакропоглощающие наручники, которые снимали только на пару минут, что бы они могли более менее поесть. На некоторых еще и на глаза надевали печати. Все это походило на медленную и мучительную пытку, которой подвергали заключенных. Это место не вызывало у меня ничего, кроме желания напиться, будь я в хотя бы чуть более старшем возрасте. После первого посещения этого места я потом неделю ходила как в трансе или техникой иллюзии, ни с кем не разговаривала и никого не хотела особо видеть. Но именно тогда я поняла, видя взгляд умоляющих о скорой кончине глаз некоторых заключенных, что ни за что не допущу, чтобы Итачи или Саске попали хотя бы на день в это страшное место. Если меня бы попросили назвать адское место в этом мире, я бы без промедления назвала тюрьму Конохи. Это как реальный и действительный ад в таком райском месте.       - Что ж, в твоих словах есть здравый смысл и правда, но расследование только началось, и пока что многое указывает на Итачи. Однако, если твои слова - правда, и ты сможешь повторить и подтвердить их, то возможно и удастся помочь Итачи. Мне тоже не до конца верится в то, что Итачи способен такое сделать. Он не из таких людей.       Было приятно слышать, что есть еще один человек, который считает так же, как и я. Но мои мысли были забиты сейчас Итачи и ситуацией, которая начала набирать обороты. Все это время Тодои-сан продолжал пристально смотреть на меня, в то время как я была где-угодно, только не в реальности. Что же делать? Как поступить? Было бы правильно сейчас увидеться с Итачи, поговорить с ним. Нельзя его сейчас оставлять одного. Но как же мне уйти с работы сейчас? Меня никто не отпустит, да еще и могут тоже в подозреваемых записать.       - Минада-чан, я понимаю, время уже позднее и рабочий день к концу подходит, но не могла бы ты доставить вот эту папку по нужному адресу? – Тодои-сан протянул мне какую-то небольшую папку и листочек с адресом. Но взглянув на него, я увидела не адрес, а надпись: «Иди и делай, что считаешь нужным». Переведя взгляд на своего собеседника, он прикрыл глаза, слегка кивнув головой, и улыбнулся. – Отчет отдашь мне завтра о результате задания. Давай, иди.       - Хорошо, Тодои-сан. Тогда до завтра. – Нужно говорить как можно спокойнее, не выдавая того, что на самом деле был за разговор.       И все таки, что бы не говорили об Учиха в деревне, никто не знает их настоящих. Я же смогла их увидеть по-новому. Да, среди них есть неадекватные личности, есть жесткие и крайне строгие, темпераментные, суровые. Но есть и такие, как Тодои-сан и Фукацу-сан. Они были веселыми, могли остроумно пошутить, приободрить, подсобить, и обожали рассказывать разные веселые ситуации. И меня сейчас прочитали как раскрытую книгу. Но что самое главное – меня отпустили, да еще и под таким предлогом, что никто не подкопается.       Я наспех покидала вещи в сумку, схватила папку и выбежала из здания. Я знала, куда мне бежать. Если все верно по времени, то с ним уже наверняка поговорили те Учиха, случился конфликт с Фугаку-сама, и он мог уйти. Итачи иногда так делал: что бы не создавать в доме еще более напряженную обстановку, он уходил, давая время всем, чтобы остыть. И единственное место, которое он любил посещать в такие моменты – маленький причал у берега реки. За время, что я успела с ним провести, я могла уже спокойно определить, когда ему плохо, и что он испытывает. Но самое главное, знаю, как ему в такие моменты помочь.       Я была права, Итачи я нашла сидящим на маленьком причале, свесив ноги и вглядываясь в воду, словно пытаясь там что-то найти. Как же ему тяжело сейчас, больно, и плохо. Его чувства очень быстро смогли передаться мне, несмотря на то, что мы были на расстоянии друг от друга. В моем сердце вдруг все заныло, защемило и потяжелело. Как же помочь тебе? Все, что я могу – поддержать тебя, постараться приободрить.       - Я уже слышала, что произошло. – Ну не знаю я, как правильно начать беседы в такие моменты. И знаю, что Итачи не особо разговорчив. Но я знаю, что ему нужна поддержка, ему нужна точка опоры, и я дам ему ее, даже если он будет брыкаться и вырываться.       - Полагаю, это известно уже всем.       - Это сделал ты? – Я знаю, что это не ты, Итачи. Но не могу же я тебе это вот так прямо в глаза сказать. Ты не поймешь, и никто не поймет. Но его молчание самый лучший для меня ответ. Я знаю, когда ты молчишь, значит думаешь, как лучше соврать, выстраиваешь цепочки и планы, и взвешиваешь, какой из них сыграет лучше для тебя. Но вот беда, ведь ты не знаешь всего обо мне, и мой козырь тебе не перекрыть, Итачи.       - Не имеет значения. – Он ответил лишь спустя время и так прохладно, отрешенно. Знаю я и эту твою черту – попытка отодвинуть от себя всех, кто тебе дорог, заставить их ненавидеть тебя, выстроить линию ненависти или отрешенности. Нет, дорогой, со мной такой фокус не пройдет. Какое-то время мы сидели молча: он не хотел говорить и просто пялился на водную гладь, а я просто решила поддержать его молчание.       - Эх, слушай, я не знаю, что на самом деле случилось, но знаю одно – ты точно ни в чем не виноват. Но от тебя не зависят поступки всех людей на земле, и всего не предвидеть. Мне тяжело понять, что у тебя на душе, но хочу, что бы ты знал: «Друг – это не просто слово. Это тот, в кого ты беззаветно веришь всем сердцем. Положись на меня – однажды и мне придется положиться на тебя. Когда тебе больно и грустно – я буду рядом. Ты не один. Надежд, что звезд в небе – не сосчитать, ветер дует и предрекает завтрашний день». Я верю в тебя, и верю тебе, Итачи, всегда. Помни об этом всегда, пожалуйста, Итачи. – Вынув из своей сумки свежие данго, купленные по пути сюда, я поставила их рядом с Итачи и начала вставать, что бы уйти, как вдруг его рука схватила мою, крепко удерживая. По силе сжатия мне стало понятно, что он сейчас меньше всего на самом деле хочет оставаться один. Он все так же продолжал молчать, сжимая мою руку, и лишь его глаза выдавали его с потрохами, глаза, полные отчаяния, печали, боли, и страха остаться совсем одному. Он не смотрел прямо на меня, все так же продолжал таращиться на воду, но не нужно быть телепатом или смотреть в упор, чтобы понять его сейчас. Достаточно отражения в воде. Понятно, сейчас похоже, что Саске был не просто тем единственным любимым братиком, который должен был его убить потом за все то, что он совершит, по логике Итачи. Так он мог почувствовать, что все еще не один, что есть еще хотя бы один человек, кто знает, помнит его, каким он был. Черт, и почему для меня главным объектом обожания всегда выступают глаза? Каждый раз, как вижу красивые и приятные глаза, я могу влюбиться без памяти в этого человека, мгновенно прочитав в его взгляде все, что мне нужно?       Не произнося ни слова, я вернулась на прежнее место, присев рядом с ним. Удивительно, но только сейчас между нами возникла какая-то неловкость от ситуации. Раньше такого никогда не было. Между нами все так же лежит данго, к которому никто из нас не прикасается, хочется спросить у него что-нибудь, а потом в голову залетает мысль: «А нужно ли что-то говорить? Если да, то что?».       - Почему сама не берешь? Ты ведь принесла их.       - Я ведь принесла для тебя. – Мы не смотрели друг на друга, каждый из нас так же продолжал пялиться на реку.       - Странная ты. Каждый раз, как разговариваю с тобой, кажется, что тебе совсем не 8 лет, а на работе в полиции трудишься усерднее многих взрослых, понимая многие взрослые вещи. – Не плохо, похоже, что он все таки что-то стал подозревать.       - Ну, ты тоже развит не по годам. Как и Саске… - Не соврала – мелкий действительно хоть и не дотягивает до уровня Итачи, но все же не глуп, совсем не глуп. Да, у него не было тех стрессов в раннем детстве, что у Итачи, и поэтому он очень открытый и добродушный, но он тоже многое осознает и чувствует, пусть не всегда это удается ему расшифровать.       - Ты всегда так тепло к нему относишься.       - Я отношусь тепло ко всей вашей семье и клану. Вы приняли меня как родную, хоть я и не Учиха, и не шиноби вовсе. Вы дали мне то, о чем я могла только мечтать – семью, поддержку и опору.       - Ты тоже стала нам родной - нам с Саске как родная сестра, а отцу и матери - как дочь. – Никогда и ничего подобного я не слышала от Итачи, он никогда не позволял говорить такие слова в открытую. Все, что он делал, что он позволял, был мягкий взгляд, щелбан в лоб и крайне редкие объятия – наверно за все эти годы их было всего раз десять, и то, последние разы он крайне неуверенно это делал. А тут словно откровение. Как бы то ни было, но я радовалась этим словам, хотя радость была пополам с горечью. Скоро… совсем скоро я потеряю почти всех их. Я могу понять сейчас Итачи, потому что он тоже знает, что конец не за горами, что совсем скоро наши жизни перевернутся с ног на голову.       - Итачи, для меня вы – моя настоящая семья, и я никогда не предам вас. Я всегда буду рядом, всегда буду любить вас, что бы не произошло, всегда буду помогать, и сделаю все, чтобы вы были счастливы. – Боги, какая же горестная улыбка сейчас у Итачи. Но вот глаза… В них я увидела маленький, очень слабый, но все же огонек радости, счастья, возможно какой-то надежды. Я знаю, что это не совсем правильная манера поведения в этом мире, но я знаю, что ему это нужно, поэтому я обняла его, крепко обвив руками его плечи, утыкаясь лбом в его руку. Из-за разницы в росте я бы никак не дотянулась до его шеи. Поначалу я почувствовала, как Итачи напрягся, но потом сделал глубокий тяжелый выдох, словно выпуская все плохое.       - Ничего не бывает вечным, и однажды вы будете ненавидеть меня.       - Этого не будет, никогда. Я всегда буду любить тебя, Итачи. И Саске тоже. – Я еще сидела, все так же обнимая Итачи, как вдруг меня осенило. Если я сама не могу никак повлиять на сложившуюся ситуацию, то должен же быть хоть кто-то, кто сможет что-нибудь придумать, и это должен быть тот, кто доверяет мне, и кому доверяю я. Но нужно это сделать сейчас – никак иначе. – А если ты действительно захочешь это сделать, то тебе придется перешагнуть через меня, но поверь, я возвышусь неприступной горой, если это потребуется, старший братец. – Ну что же, если решила ввести его в ступор, чтобы он не успел меня остановить, значит надо довести дело до конца. Встав с насиженного места, я поцеловала его в щеку, легко и совершенно ненавязчиво, словно случайно, но это дало свой результат – он не отреагировал никак на это словами, кроме ступора, в который он впал после этого. – Ладно, мне пора бежать, а то если не успею отнести документы по нужному адресу, Тодои-сан меня завтра впервые будет ругать.       - Минада… - Остановил меня Итачи, когда я отошла уже на три шага от него. – Позаботься о Саске, помоги ему.       - Мог бы и не просить об этом. Все слишком очевидно. – Я стояла к нему спиной и повернула лишь голову в его сторону, как наши взгляды встретились. На секунду мне показалось, что в глазах Итачи отразилось удивление, но это даже было не мудрено, ведь я снова была собой: серьезный взгляд, никакой детской наигранности, строгий голос, пусть и с временами писклявыми нотками, низкий тон, одна взрослость. Со стороны эта картина кажется очень забавной: 13-летний парень разговаривает с 8-летней малявкой на довольно серьезную тему, но для нас сейчас словно уже и не было возрастного барьера. Казалось, что мы ровесники, и понимаем друг друга с полу слова. Возможно в этот момент Итачи что-то понял, что-то, что до сих пор мешало ему и не давало покоя. – Пока.       Не дожидаясь его ответа, оставив его сидеть все на том же месте, я бежала со всех ног к тому, кто должен меня выслушать. Сейчас самое подходящее время – никто не помешает нашему разговору. Мне остается лишь надеяться, что меня поймут и мне помогут, что выслушают, по крайней мере. Они должны все знать. Должны.       Я неслась мимо людей и домов как угарелая, не замечая никого. У меня была только одна цель. Со всей скорости влетев в дом и скинув наспех обувь, я пролетела на кухню. За столом сидел Фугаку-сама, а возле раковины Микото-сан. Увидев меня, все растрепанную и запыханную, они не слабо удивились.       - Минада-чан, что с тобой? Что случилось? – Начала Микото-сан. Она явно испугалась за меня.       - Нет времени объяснять. Фугаку-сама, Микото-сан… папа… мама… Я должна с вами поговорить и кое-что рассказать. Это важно. – Я впервые назвала их именно папой и мамой – никогда себе этого не позволяла. Но они мне были всегда дороги. Какое-то время мы смотрели с Фугаку-сама в глаза друг другу, а я пыталась привести дыхание в норму.       - Хорошо. Идем. – Вот и все, что сказал Фугаку-сама, вставая со своего места и проходя мимо меня. Я знала, что мы пойдем в его кабинет – это было самое подходящее место для такого разговора, и он это понял. Ну что же, я сама решилась на это, значит нет причин для сожаления. Пришло время играть и ставить по-крупному.