акулы кусаются и робко улыбаются

Если так продолжится и дальше, Чонгук рискует опоздать. Однако это настоящее жестокое испытание для него – подбирать подходящую одежду для танцев. Он не обмолвился ни словом о предстоящем выходе в свет, хотя мог бы обратиться к Джису, у которой в каком-то смысле грамотный и изящный вкус. Не в его характере лить слёзы в банку и страдальчески вздыхать. Засучив рукава, Чонгук всегда стремиться выпутаться из передряги собственными силами. Но похоже с такими вещами, как вечеринки, дресс-код и обходительное поведение у него никогда не срастётся. Прямоугольное зеркало, вероятно, уже возненавидело чонгуково лицо – он крутится перед ним уже час. Чонгук вздыхает тяжело и, кажется, отчаявшись. Бросает на кровать позади себя тёмно-синий свитер и в очередной раз оборачивается к небольшому компактному шкафу. Выбор ничтожно мал: кроме, изобилия толстовок, чёрных кофт и джинсов, у него всего две рубашки, и то одна с плохо выстиранным пятном от сливового сока. Он перебрал всё, что у него имелось. Это катастрофа, сигнализирует мозг, и Чонгук принимается тереть ладонями лицо, в надежде на то, что к нему постучится решение. В крайнем случае, решил уже парень, он наденет чёрную кофту. Чёрный ведь классический цвет и вполне приемлем для любого мероприятия. Чего он только мучается? Хотя по большей части его попытки выглядеть хорошо, а не как привычный мрачный чудак, заключаются в другом человеке – в Чеён, которая заслуживает того, чтобы рядом с ней был кто-то достойный и ценящий то, что важно для его друзей. Чонгук зачёсывает назад волосы и опускает руки, чувствуя, как чистые пряди испускают слабый аромат апельсина. Он вдыхает его жадно. В комнату стучатся. Чонгук бросает на дверь растерянный взгляд и, понимая, что убрать быстро одежду обратно самостоятельно он не сможет, для этого ему необходима магия. Однако дверь уже открывается. – Привет, – слышится низкий голос Тэхёна. Он заглядывает, подмечает застывшего на месте Чонгука и с улыбкой указывает пальцем на дверь. – Я постучался. Чонгук неуверенно кивает. Все ещё скованный осознанием того, что чёртова одежда валяется на кровати и без последствий это не скрыть. Внимательный Тэхён расценивает кивок, как зелёный свет, и уже закрывает за собой дверь. – Я принёс тебе «Тень ветра»*. Наконец-то мне удалось откопать её в своих завалах, – произносит Тэхён и демонстрирует книгу в руке. Чонгук наблюдает эмоции на чужом лице, приветливые и забавные из-за оживлённости и, видимо, хорошего настроения Тэхёна. Возможно, Тэхён слегка взволнован, но старается не показывать этого, а также, возможно, что удачно нашедшаяся книга – всего лишь предлог, чтобы заглянуть к Чонгуку. Эти мысли помогают Чонгуку расслабиться и усмехнуться. Он берёт книгу и благодарит. Тэхён отвечает широкой улыбкой и поправляет свои черепашьи очки. Чонгуку приходится проследить чужой взгляд и почувствовать, как смущение окольцовывает своими путами, неслыханно сильно сдавливая, чтобы лишить шанса на побег. Он заламывает брови, кривя губами, когда видит приближающиеся шаги Тэхёна к кровати. – Куда-то собираешься? – спрашивает тот. В тэхёновом голосе не слышится упрёк и не ощущается нажим. Он звучит довольно легко, почти воздушно, как лист бумаги, который подхватывает ветер и уносит к облакам. Чонгук понимает, что его внутреннее неспокойствие и робость стоит усмирить. К тому же, перед ним Тэхён. Тот самый Тэхён, на руках которого он рыдал пару дней назад; и который выслушал его, принял его тайну, этот нестерпимый, заслуженный груз; и который приложил усилия к тому, чтобы Чонгук после не ощущал себя ущербным рядом с ним. Ну, и ведь кроме всего Тэхён вроде бы сказал ему, что дорожит им, Чонгуком. Вспоминая об этом трепетном моменте, Чонгук чувствует биение собственного сердца, чей стук частый и сильный, радостный. – Да, – отвечает Чонгук и прячет ладони в карманы джинс. – На танцы. – Танцы? Насмешливая, но вовсе не глумливая интонация в голосе Тэхёна вынуждает Чонгука зардеться. – Я иду вместе с Чеён на школьные танцы, – поясняет Чонгук, подходя к кровати с другой стороны, напротив Тэхёна, упираясь в её каркас голенями. – Она не так часто выбирается куда-либо, и я решил, что в компании человека, с которым она общается, ей будет комфортнее. Тэхён протяжно мычит и отходит к приоткрытой дверце шкафа, заглядывает туда. – Уже подобрал что-то? Чонгук позорно опускает глаза и вздыхает. – С этим проблемы, – бубнит себе под нос. – Ты позволишь? – любопытствует Тэхён с каким-то подозрительным, искрящимся энтузиазмом в глазах и кивает на ворох одежды на чонгуковой кровати. Наверняка, Чонгук способен отказать, для этого у него хватает твёрдости характера и силы воли, но чудодейственная сила внутри него запрещает ему. Безусловно, эта же сила имеет прямое отношение к немного покрасневшим щекам Чонгука. – Хорошо, – выдыхает Чонгук и пугается того, как быстро соглашается, принимая своё поражение в игре с уступчивостью. Согласие Чонгука вызывает чужую радость: она буквально блестит в тэхёновых глазах и становится причиной долгой и очаровательной улыбки. Тэхён шлёпает по полу босыми ногами и принимается перебирать предметы одежды, задумчиво оглядывая каждый. Чонгук ничего больше не остаётся, как молчаливо наблюдать и дожидаться вердикта. Однако Тэхён, пребывая в недолгой задумчивости, хмуро хмыкает и бросает серьёзный взгляд на хозяина комнаты. – Я тут кое-что придумал. Но для этого нам понадобится магия. Несколько секунд Чонгук колеблется, не имея ни малейшего понятия, что же могло прийти в голову к Тэхёну, но затем всё-таки кивает. Тэхён загадочно ухмыляется, подмигивая Чонгуку. Он поглубже вдыхает, концентрируясь, а спустя мгновение распахивает сверкающие мягким и тёплым цветом древесной коры глаза и произносить очень чётко: – Liceat mihi fascinare te. Светлый серебристый пучок рвётся из пальцев Тэхёна, вьётся и тянется прямиком к чонгуковым плечам, туловищу и ногам. Окутывает собой и в мгновение ока преображает. Ощущения более чем приятные – Чонгуку щекотно и ласково от прикосновения магического луча света. Как будто его кожи касается перо или лёгкое дыхание ветра. Отголоски тэхёновой магии ещё звенят под потолком, но когда Чонгук опускает взгляд на себя, то самый естественным образом удивляется. Он осматривает свои руки, облачённые в чёрную рубашку с мелкими белыми цветочками – такие обычно рисуют в детстве, простые, красивые, состоящие из овальных лепестков разной формы. На ногах оказываются чёрные брюки и матовые туфли с острым носком. Чтобы избавиться от щекотливого волнующего ощущения, Чонгук сглатывает и осторожно прикасается к воротнику, оправляя его, хотя тот в полном порядке. Он глубоко дышит, но избавляться от булькающего в желудке чувства восторга, у него нет желания. Оно прекрасно. Впитавшаяся в него магия Тэхёна ощутимо придаёт сил. – Давай, теперь взгляни на себя, – предлагает Тэхён, голос которого звучит необыкновенно тепло. Он приманивает Чонгука ладонью к зеркалу. Тот подходит и встречается со своим отражением. Если бы в стекло был заключён дух, он бы, как в сказке о Белоснежке, улыбнулся ему и, следуя искренности порыва, сообщил о том, что Чонгук выглядит прелестно. Зардевшийся вид, щёки и кончики ушей, потуплённый взгляд, нервное покалывание в пальцах и потребности их сжать – и всё это дополнено чонгуковыми блестящими от радости глазами. Чонгуку совсем не совестно или стыдно признаваться в том, что он выглядит хорошо. Конечно же, благодаря Тэхёну. Стоящий позади него Тэхён улыбается во всю ширь и довольно закусывает губу. Его ладони аккуратно прикасаются к чонгуковым рукам и слегка сжимают, словно подбадривая и разделяя успех и радость выполненной миссии. – Думаю, не перестарался ли я, а то с таким успехом ты легко затмишь большинство на этой вечеринке, – шутит Тэхён, напуская на себя несерьёзный вид судьи, что оценивает собственную работу. Чонгук поворачивает голову к Тэхёну и наталкивается на его взгляд, будто бы тот чувствовал, что Чонгук взглянёт на него в этот миг. – Спасибо, – благодарит Чонгук и поджимает губы, чувствуя растерянность и неловкость оттого, что не знает, как выразить всю полноту своей благодарности. Дело не только в помощи с одеждой. Тэхён легонько похлопывает Чонгука и отмахивается. Однако не все пустяки, как эти, являются таковыми, например тот вечер – вовсе не пустяк. Тоже самое касается и исповеди Чонгука, и последующих дней, обходительности и участливости, с которыми Тэхён приближался каждый раз и заговаривал с Чонгуком. – Тебе не следует благодарит меня за те вещи, что я делаю по собственной воли, – мягко поясняет Тэхён, словно прочитав мысли Чонгука, и отходит. Он падает на не заваленную, свободную от одежды часть кровати. – Я всего лишь хочу, чтобы ты не чувствовал себя одиноко. – Я не чувствую. Чонгук поражается сам тому, как сердце реагирует быстрее разума. В нескольких словах прощупывается очень тонкая хрупкая эмоция, возможно, это трепет. Чувства такие робкие и ещё только зарождающиеся, но прекрасные. У Чонгука сердце не унимается и стучит. Взгляд на Тэхёна и его улыбка вынуждают Чонгука чувствовать себя именно так. Тэхён долго смотрит на Чонгука, проникаясь теплом каждой секунды проведённой рядом с парнем. Есть что-то трудно объяснимое для него, что-то целиком захватывающее его дух. Но Тэхён всё же находит кое-что определённое среди буйства разных эмоций внутри себя, и это радость за Чонгука. – Ты не опаздываешь? – С твоей помощью – нет, но мне стоит выходит уже сейчас, чтобы добраться вовремя. – Тогда я провожу тебя до метро. Тэхён поднимается и ловит вопросительное выражение лица Чонгука. – Ты против? – Нет, но разве у тебя не дежурство сегодня? – весьма логично вспоминает Чонгук. – Не хочешь вздремнуть перед или заняться чем-то более важным? Тэхён вслушивается в колеблющийся, красивый и гнусавый голос Чонгука, звучащий, как тихая мелодия пианино. Почему-то, именно как оно. Парень улыбается нежно и толкает Чонгука за дверь, заявляя: – Прогулка – хорошая вещь, чтобы взбодриться. Проводящий в гостиной время за клейкой альбома с гербарием Хосок отвлекается на шум в коридоре. Он видит спину Тэхёна, что натягивает куртку в коридоре и нескладно двигающегося, какого-то всего оробелого Чонгука. – Эй, дружище! – окликает Хосок и дарит свою солнечную улыбку. – Ты надолго? Тэхён обещает вернуться совсем скоро. Раньше, чем Хосок успеет закончить свою очередную картину, и тогда они вместе заступят на ночное дежурство. Воздух на улице пронизан запахами опавших листьев и сухости. Вечернее солнце сообщает о себе разлитыми розово-алыми оттенками, гармонично мешающимися с другими цветами: домов, асфальта, растений и неба. Тишина на их улице не вызывает подозрения, а радует. Безлюдность успокаивает. Наступающий вечер ощущается сладким. Предчувствия очаровывают. Один резвый солнечный луч бьёт в лицо Чонгука, заставляя щуриться и улыбаться. Тэхён выкатывает велосипед из будки, отведённой под гараж-сарай, и садится на него. Он едет не быстрее чонгукового шага, иногда, правда, опережая, но останавливаясь и дожидаясь парня. Они обсуждают предстоящий праздник и возможность Чонгука познакомиться с новым людьми. – Только, пожалуйста, старайся никого не пугать своим стеклянным выражением лица и изредка проявляй заинтересованность в разговоре. Людям не нравится, когда на них смотрит кто-то вроде Франкенштейна, им нравится сопереживать и быть услышанными, – говорит Тэхён с целью, чтобы посодействовать Чонгуку в его упражнениях по выражению чувств и развитии коммуникации. – Ну, супер, – фыркает Чонгук и прячет руки в карманы. – Когда это я стал похож на ожившего мертвеца? Тэхён давит на педали и тихо смеётся, чувствуя прикасающийся к себе и проникающий в само сердце голос Чонгука, но также и его испытующий взгляд. – Ты только это услышал из моих слов? Молчание Чонгука лишь означает то, что Тэхёну стоит ответить на вопрос о схожести с мертвецом. Но видимо, как и Чонгук, ему не хочется отвечать. Тэхён вздыхает и останавливается около ступенек, ведущих к станции. Он подхватывает двухколесного друга под рамой и поднимается, чтобы таким образом дотащить его вверх. Чонгук шаркает подошвой чуть позади и сохраняет молчание. Когда они добираются до станции, там оказывается небольшое количество людей, ожидающих поезд, что должен прибыть по расписанию. Они садятся на свободную лавочку, находящуюся в отдалении от остальных. За удачно расположенной рядом колонной, они могут спрятаться. Тэхён ставит велосипед возле колонны, освобождая больше места для них. – Я действительно такой страшный? Наконец подаёт голос Чонгук. Неуверенность, дрожащая в его голосе, вынуждает Тэхёна взглянуть на парня и встретить сгорбленную спину, опущенные на колени локти и промрачневший в сравнении с несколькими минутами ранее профиль. Тэхён сосредоточено смотрит и думает о том, насколько глубоким является озеро боли и самоистязаний Чонгука, если невинная шутка, сказанная для того, чтобы скорее развеселить, чем задеть, так ядовито ранит чонгуково сердце. – Прости. Доносится низкий бархатный голос Тэхёна. Его взгляд падает на рельсы, тёмные и уже порядком счёсанные, но ещё отбивающие солнечный свет и источающие блеклое сияние. Он опускает взгляд и натыкается на собственные ладони, которые сжимает. Внутри себя Тэхён отваживается на то, чтобы сказать очень важные вещи. – Никто не считая тебя страшным, потому что это не так. Ты – чудесный, но боишься показать себя другим. То, что произошло с тем парнем, из-за этого ты принижаешь себя. Но ты должен понять, что ты ещё здесь, живёшь и что вокруг тебя люди, которым есть до тебя дело. Они всегда будут беспокоиться о тебе, глядя на то, как ты страдаешь. Тэхёнов голос затихает. Он снимает очки, принимается растирать виски. Похолодевшие пальцы касаются тёплой кожи и обжигают её. Чонгук прикрывает глаза и вспоминает лицо того парня, бледное и измученное. Его глаза набираются влагой. Сердце прорезает знакомая боль. Горечь на языке – не настоящая, но для него – вполне реальная и ощутимая. Он всегда будет помнить и никогда не сможет забыть. И всё же Тэхён сказал всё правильно, оттого Чонгук чувствует странную смесь из слабости и облегчения. Он поворачивает голову к другу. Мысленно просит Тэхёна взглянуть на себя, и тот, будто слыша его, смотрит. Кажется, что их взгляды, направленные друг на друга, замедляют время, позволяя им прочитать мысли в голове и чувства внутри их сердец. В этом мгновении существуют: пока ещё далёкий звук работающих колёс приближающегося поезда, мягкое касание красного луча к щеке и волосам Тэхёна, очки в его ладонях, дужки которых он перебирает и Чонгук, что поддаётся порыву, самому искреннему желанию, и целует Тэхёна. За закрытыми глазами мир исчезает, лишь ощущения тёплых губ, отвечающих и углубляющих этот поцелуй, имеют значение. По чонгуковой щеке скатывается слеза. Пусть она означает его готовность поделиться с человеком напротив себя всеми своими переживаниями, всем собой, каким бы он ни был. Когда поезд прибывает, Тэхён провожает Чонгука до двери и рассказывает какую-то шутку, чтобы настроить Чонгука на правильную волну – волну душевного спокойствия и веселья. На прощание Чонгук касается руки Тэхёна и затем заходит внутрь вагона. Двери закрываются. Они смотрят друг на друга. Тэхён в своей светлой кофте и расстёгнутой тёмно-зелёной куртке, озарённый огненным закатом, болит у Чонгука внутри. Всего на секунду ему кажется, что он уезжает навсегда. Но Тэхён подмигивает ему и показывает знак двумя пальцами, знак победы. Чонгук понимает, что всё хорошо. Поезд трогается. Чонгук занимает место у окна. Достаёт телефон, чтобы проверить время и написать Чеён о том, что он скоро будет. Когда в его наушниках играет какая-то мелодия, вызывающая щемящее чувство в груди, ему приходит смс от Тэхёна.

«Я буду там, где легко меня найти во время дежурства. До встречи. p.s. Улыбайся, и ты всех очаруешь :)»

Чонгук улыбается, вспоминая сидящего с книжкой Тэхёна на латуке. Поезд останавливается на станции. Чонгук поднимает глаза и встречается взглядом с пристально глядящей на него женщиной с букетом ромашек. Она улыбается ему, и он улыбается в ответ. Чонгук чувствует биение своего сердца и колдует про себя заклинание, которое срывает с деревьев капли утреннего дождя. Ветер окунает руку в воду и улыбается ей.