Небо давно потеряло свой цвет, и теперь, словно линялая футболка, серело и нависало над городом. Рей Тодороки была как это предзимнее небо. Такая же невзрачная и холодная. Она не радовалась сама и портила настроение другим.
Серое осеннее небо. А мелкий ледяной дождь, изредка проливающийся из свинцовых туч, был воплощением её слёз.
Несколько минут назад унесли уже засохшие цветы, что стояли на тумбе рядом с её кроватью. Они были единственным ярким пятном в этой палате. Рей вспомнила тот самый день, когда дверь приоткрылась и в комнату вошла медсестра, впервые внося ярко-синий букет свежих цветов. Палата сразу наполнилась ароматом лета.
— В следующий раз, — сказала Рей, разглядывая очередной букет цветов, — я бы хотела увидеться с ним. Мне кажется, я готова.
Она сказала это без особой надежды. Ее муж, Энджи Тодороки, не навещал ее несколько лет. Ни разу, если быть точной. Кроме того, сейчас он официально стал первым с рейтинге героев. Рей не думала, что у него найдётся время и желание на долгий, не очень приятный разговор.
Знала ли Рей, что решение выйти замуж по расчету разрушит всю ее жизнь?
Едва ли.
Подобные браки прочнее хотя бы потому, что отношения между людьми в них строятся на взаимном уважении. Все условия обговариваются заранее, поэтому конфликтов быть не должно. Если не считать того, что между мужем и женой нет и намека на любовь.
Но в случае с Рей все было диаметрально противоположно. Для своего мужа она была живым инкубатором по выведению сильного экземпляра во имя великой цели. Это было унизительно и страшно, невыносимо. В какой-то момент Рей перестала понимать, что происходит. Всё перед глазами завертелось калейдоскопом.
И она совершила самую большую
ошибку в своей жизни.
То, что она никогда себе
не простит.
В дверь постучали. Должно быть, подумала Рей, пришла медсестра, чтобы проводить её на плановый осмотр. Каждое воскресенье доктор Ватанабэ около двух часов беседует с ней, спрашивает о самочувствии, рассказывает новости из «внешнего мира», а иногда они играют в игры. Эти разговоры стали для Рей глотком свежего воздуха. Её единственной возможностью отвлечься от клиники, ненадолго забыть белые стены, процедуры и таблетки, почувствовать себя
нормальной. Она и сама не заметила, как доктор Ватанабэ вдруг из простого врача превратился для неё в старого друга.
Стук послышался ещё раз, в этот раз он был уже настойчивее.
— Входите, я уже готова! — крикнула Рей.
Дверь приоткрылась, но вошла отнюдь не медсестра. Рей застыла, увидев в дверях, одетого в синий свитер с горлом, поверх которого был накинут больничный халат, мужа. Своего мужа. Рей проморгалась, подметив, что на своей памяти она впервые видит его в синем. Не в любимых оттенках красного и желтого, символизирующих жар и огонь. Это синий. Любимый цвет Рей.
— Ну, здравствуй, — сказал он, прикашливая. — Я пришел.
Рей не сразу заметила в его руках свежий букет ее любимых цветов. Она попыталась улыбнуться.
— Давно не виделись, присаживайся на стул.
Пройдя в комнату, медленно и важно, но всё же не слишком уверенно, Энджи сел на стул. Кладя на стол цветы, он запутался в упаковке – тонкая ленточка зацепилась за пуговицу на рукаве. Энджи громко цокнул, раздражённо высвободив руку.
— Наверное, нужно поставить в воду, — опомнился он.
Взяв снова букет, Энджи постоял немного и положил обратно. Найдя глазами вазу, он спешно взял её и вышел из палаты. Послышались возмущенные женские возгласы в туалете. Рей от неловкости хихикнула. Видимо, перепутал уборные, заключила она. Через несколько минут Тодороки вернулся, слегка смущённый, недовольный, и, со стуком поставив на стол вазу, он засунул туда трёклятые цветы. И облегчённо выдохнул.
Рей не смогла сдержать улыбку.
— Ты запомнил.
Не сумев придумать ничего в ответ, Энджи лишь коротко кивнул. И снова зашёлся в кашле. Должно быть, простудился, подумала Рей.
В комнате повисло неловкое молчание. Рей хотелось болтать ногами как в детстве. Её муж нагнулся вперёд, облокотив руки на колени, сложил ладони в замок.
— Как Шото? — спросила она. — Как его учеба в Юуэй?
— Хорошо.
— Как у него с одноклассниками, с учителями?
Энджи немного расслабился.
— Говорит, что его два учителя спелись и теперь одинаково терроризируют их класс. С одноклассниками тоже хорошо. Вроде.
Рей тепло улыбнулась, взяв с тумбы рамку с фотографией. Погладила пальцем глянцевую поверхность. Как раз в том месте, где был запечатлен смеющийся мальчик. Его лицо еще не уродовал ожог.
— Много мы с тобой натворили. Образцовые родители прямо.
— Я натворил больше, — возразил Энджи.
— Зато я сильнее.
Помолчали. Рей даже не пыталась найти слова, чтобы продолжить разговор. Но даже если бы и хотела, она бы всё равно не смогла.
— Может быть, у нас получится снова? — тихо спросил Энджи. — Ты... согласишься попробовать?
Рей смотрела на цветы, которые он положил на тумбу. Её любимые синие цветы. Её муж никогда не ходил вокруг да около. Долгие разговоры ни о чём были совсем не в его характере. Даже если они были так необходимы. Посмотрев своему мужу прямо в глаза, она произнесла.
— Соглашусь.
Весна – время перемен. Но только не для Рей.
Зима была её стихией. И именно сейчас, когда первые холода уже ударили землю, она ощущала небывалый прилив энергии, чувствовала своё скорое перерождение. В конце-концов, дети стали сейчас её самой главной поддержкой и опорой. Без них Рей бы точно не справилась. А насчёт остального... что ж, им предстоит ещё долгий путь к пониманию и признанию друг друга. Легко не бывает даже в кино.
Сейчас или никогда. Он уже сделал первый шаг, пришёл к ней. Теперь её очередь.
***
Рей подходит к окну. Энджи Тодороки, её муж, быстро выходит из клиники и направляется прочь. Снежинки падают ему на плечи и волосы.
Энджи кажется, что его обнимают. Снежинки падают на лицо, оставляя прохладные поцелуи. Ему кажется, будто Рей уходит домой вместе с ним.
Amor tussisque non celantur
