Пианино

Почему? Почему он что-то чувствует? Что-то слышит, что-то ощущает. Почему до сих пор может мыслить? Этого ведь не должно быть. Он был во тьме и должен был там остаться. Наверное, там было спокойно, хотя он этого и не помнит. Но почему же тогда опять за закрытыми глазами ясно чувствуется свет? Неужели… не получилось? От одной мысли сердце тут же забилось быстрее, а грудь начала болеть, словно её сдавили металлическими прутьями. Не получилось… Он не смог избавиться от этого. Не смог отпустить свою жизнь. Неужели это было так сложно? — Хм, если ты пришёл в себя, то лучше открыть глаза, Томас, — неожиданно в тишине прозвучал чей-то голос. Он был спокойным и прохладным, но светлым, как зимнее утро после сильной вьюги. Парень вздрогнул и неспешно сделал это. Он не хотел, но веки сами собой приподнялись. Взгляд сфокусировался на высоком мужчине, который стоял возле окна и смотрел на кровать пациента, скрестив руки на груди. Его темные волосы и карие глаза только подчёркивали его холодность. Да ещё белый халат полностью ассоциировал его с зимой. Даже в палате было холодно. Взглянув на него, Томас вновь закрыл глаза. Всё ясно. Его спасли. Как прозаично и скучно. Этот врач наверняка рад, что вытащил очередного человека. Наверное, ему за это выпишут премию. И ему совсем плевать на то, что его об этом никто не просил. Как же раздражают подобные люди, которые всё делают по-своему, не считаясь с мнением других. — Как ты себя чувствуешь? — доктор подошёл ближе. Томас вновь открыл глаза: он почувствовал опасность. — Нам пришлось перелить тебе довольно большой объём крови. Ты можешь ощущать слабость в теле, но это нормально. Организм скоро адаптируется, — Дилан внимательно посмотрел на пациента. Взгляд того был направлен вверх, но он был пустым. Лишь разочарование можно было уловить в карих глазах. — Я понимаю, что ты не хочешь разговаривать. Но, наверное, тебе интересно узнать, почему ты оказался здесь, а не в гробу, — Дилан снова отошёл к окну, смотря в серую даль. — Тебя нашёл сосед с нижнего этажа. Он говорит, что ты каждый день играл в одно и то же время несколько часов подряд. А вчера сыграл лишь один раз. Ему показалось это странным. Вдобавок, он услышал какой-то звук. Говорит, что интуиция не подвела, — спокойно-прохладно рассказал доктор. Томас даже не шелохнулся, лишь с новым разочарованием прикрыл глаза. Что за неподходящая забота? — Ты играл с перерезанными венами? — с некоторым интересом спросил доктор, развернувшись к пациенту. Парень ничего не ответил, продолжая смотреть невидящими глазами. Однако с раздражением услышал, что сердце сбило ритм. Благодаря аппаратам Дилан тоже это услышал. Теперь всё, что было внутри Томаса оказалось на виду, словно он проходил тест на детекторе лжи. — Такое невозможно, — продолжил Дилан, оценивая то, что происходило внутри и снаружи пациента. Внешне парень был похож на сломанную куклу. Казалось, ему было абсолютно всё равно, что говорит ему доктор. Однако ритм сердца, открытый благодаря приборам, показывал обратную картину. Он реагировал на слова. И очень сильно. — Ты должен был перестать чувствовать руки через три минуты, а потерять сознание через пять. Как тебе удалось так долго продержаться? — с каплей восхищения спросил Дилан. На лице Томаса так и читалось стремление поскорее перестать думать и чувствовать. Сердце постепенно выровняло ритм, будто его заставили. — Будешь пытаться снова? — Дилан указал на его перебинтованные запястья. — Покончить с собой? Парень так и продолжал молчать, больше не вслушиваясь в его слова. Всё-таки, он действительно рано закончил свою пьесу… — Ты знаешь, что после попытки самоубийства тебя поставят на учёт в психиатрическую клинику? — уже строже спросил Дилан. — Завтра тебя проверит психиатр. И если ты будешь продолжать себя так вести и молчать, то это уже будет не просто учёт. Тебя туда посадят. И вряд ли ты сможешь оттуда выйти. Он снова ничего не ответил. Доктор тяжело вздохнул. — Что ж, я тебя предупредил, — Дилан сомкнул губы и вышел из палаты. Странно, но после монолога с этим парнем он почувствовал внутри себя пустоту. Гложущее чувство одиночества, будто из него вытащили душу и, разорвав её в мелкие клочья, пустили по ветру. Раньше он никогда не испытывал ничего подобного, поэтому был в некоторой степени ошеломлён этим странным чувством. Но оно быстро исчезло, стоило лишь доктору посетить следующего пациента. Значит, только из-за того парня он почувствовал это. А может быть, это то, что Томас чувствует постоянно. Интересно, из-за чего этот парень пытался покончить с собой? Он ещё молод, у него нет серьёзных заболеваний. Он не нищий. Причина должна быть очень серьёзной, иначе… — Это просто непростительно, — продумав весь день о нём, мрачно заключил Дилан, собираясь домой.