"Малышка Гретхен"

Противный комариный писк над ухом был настолько реален, что какое-то время Рейф, не открывая глаз, махал рукой, отгоняя навязчивую тварь. И только спустя несколько минут сообразил, что на борту неоткуда взяться насекомым. — Проспали, — хрипло сказал Нотэм и сел, потирая шею. — Почти. — Рейф встал, затекшие ноги казались чужими и едва повиновались командам мозга. — Но если задержимся еще чуть-чуть, точно опоздаем, и господин адмирал нам не простит. — Ага, — Нотэм потянулся, — отправит в реактор. — Зачем же сразу в реактор? — Рейф вышел в коридор, напоследок оглянувшись, чтобы удержать в памяти вид каюты — вдруг не придется уже вернуться. — Чтобы эксгумировать было нечего? — И кто-то говорил про мое чувство юмора, — пробормотал Нотэм и хмыкнул: — Кстати, надо нашу «Малышку» поблагодарить, а то так бы и дрыхли. — Да уж, — Рейф коснулся пальцами обшивки коридора, внутри разлилось тепло и стало немного щекотно, как бывало порой от избытка чувств, когда ни сказать, ни выразить их как-то иначе не получалось. Нотэм тоже приложил ладонь к стене и шел, как бы отталкиваясь рукой от нее, рассеянно улыбаясь своим мыслям. Рейф тряхнул головой — смотреть человеку в затылок и видеть выражение его лица было до крайности странно. До шлюзов дошли в молчании, там после небольшой заминки, причин которой Рейф так и не понял, их сопроводили на небольшую яхту, предназначенную больше для передвижения в атмосфере, чем для дальних полетов. Максимум, на что была способна подобная скорлупка, это на швартовку к какому-то орбитальному модулю, и Рейф задумался: почему не стандартный челнок? — Полетные карты, код доступа, предварительный маршрут, — перечислял сопровождающий, обращаясь почему-то к Нотэму — тот стоял с кислой миной и монотонно кивал на каждую озвученную позицию, а затем принялся устраиваться в кресле пилота. — Я не понимаю, — Рейф не сдержал удивления. — Я тоже, — раздался за спиной ледяной голос адмирала. — Оптимизация, сэр! Меня не надо возвращать обратно на крейсер, — Нотэм вскочил и отдал честь, невзирая на отсутствие формы и головного убора. — Как интересно, — протянул адмирал, а обер-сарваер Нейт молча уселся в удобное кресло возле иллюминатора, пристегнулся, отрегулировал наклон спинки и раскрыл принесенную с собой газету — по всей видимости, он был консерватором и предпочитал узнавать о событиях в мире по старинке, с большой простыни тонкого пластика с меняющимися лишь раз в сутки новостями. — У меня есть разрешение пилотировать малотоннажные атмосферники, это программа стандартного курса академии. — Не сомневаюсь, — процедил адмирал, — но как же обязательные часы летной практики? Или вы нас угробить собрались? — Никак нет, сэр! Тридцать шесть часов, сэр, как и положено! — бодро отрапортовал Нотэм и тут же добавил, смущенно опустив глаза: — Мне папенька разрешал. — Ах, папенька… — протянул адмирал и плюхнулся в кресло рядом с обер-сарваером, который не обращал внимания на происходящее вокруг, увлеченно читая последние известия. Нотэм посмотрел на отвернувшегося к иллюминатору адмирала, подмигнул Рейфу и уселся на место пилота. — Капитан Серра, вы так и собираетесь входить в плотные слои атмосферы стоя? — Никак нет. — Рейф занял место подальше от адмирала, так было спокойнее. В кабине повисло могильное молчание, и в этой тишине любой звук казался оглушительным — даже нажатие на сенсорную кнопку отзывалось щелчком. Рейф завозился в кресле, устраивался нарочито долго, пристегивался и регулировал наклон спинки, только чтобы напряжение не сжимало виски, и, чтобы не смотреть на остальных, в конце концов уставился в иллюминатор, где отражалось его собственное лицо. Пол под ногами мягко качнулся, за стеклом иллюминатора проплыл сначала гладкий бок адмиральского крейсера, а затем предстал во всей красе голубовато-зеленоватый шар планеты. Все же Мерегерн был странной планетой. Не то чтобы закрытой, скорее равнодушной к чужакам, к которым вроде бы относились доброжелательно, но которые так никогда и не могли стать своими — на Мерегерне был самый низкий процент переселенцев, не приживались они там. Рейф смотрел на него с непроходящим чувством нереальности. Как-то оно называлось по-научному, одним словом, но как назло это слово ускользало, вызывая глухое раздражение; так что вместо того, чтобы отвлечься думами о чем-то постороннем, Рейф только рассердился. — Дереализация, — вдруг сказал Нотэм, и Рейф в изумлении обернулся к нему. — Эр-джет семнадцать, на связи координатор Одвальд Лист. — На связи Эр-джет семнадцать… — Ади?! Ади Гайр?! Ушам своим не верю! Где тебя носило, что ни весточки, ни какого другого сигнала передать не удосужился. У Рейфа как пелена спала с глаз: каким же надо было быть дураком, чтобы не заметить очевидное — Нотэм, то есть не Нотэм, конечно, а Гайр, буквально одно лицо с… папенькой. И если бы не дурацкая челка, то сходство с самого начала было бы очевидным. Рейф покосился на адмирала, тот сидел с каменным лицом, и только выступившие желваки давали понять, что он не так спокоен, как хочет казаться. Удивительно, но господин обер-сарваер продолжал увлеченно читать свою газету, не обращая ни малейшего внимания на происходящее. — Эр-джет семнадцать просит… — Ты на радарах, все в порядке, и перестань быть таким официальным, тебе не идет. Где ты был, собака?! Мы волновались! — В местах, где связь была несколько проблемным делом, Одвальд. — Не верю, что в природе существуют такие места, откуда бы спец такого класса, как ты, не смог выйти на связь. Помнится, даже отсидки в карцере никак не влияли на твои возможности. — Это было довольно забавно, — пожал плечами Нотэм — даже мысленно Рейф не мог называть младшего палубного техника его настоящим именем. — И ты сам знаешь, что карцер был моим спасением. — Боюсь, что не разделяю твоего мнения, — хохотнул диспетчер. — Никогда не испытывал желания попасть туда. — Дело не в желании, а в возможности нормально подготовиться и сдать экзамен не по той дипломатической ерунде, на которую было жалко и трех часов на подготовку, а по той специальности, которую выбрал сам. Тем более пробиться в Университет при Исследовательском центре Сламара не так просто, да еще и получить грант на обучение! — Да я в курсе, в курсе! — диспетчер, по всей видимости, слышал эту историю не первый раз, а само представление было рассчитано на другую аудиторию. Внутри у Рейфа разливался веселый азарт, который растягивал губы в точно такой бесшабашной улыбке, как у Нотэма-Гайра. Странная связь становилась чем-то привычным, как слух или зрение. Недавнее потрясение постепенно отодвигалось на второй план и не вызывало прежней жгучей обиды — Рейф вспомнил, что Нотэм пытался поговорить, намекал на важность, но все получилось, как получилось. Может быть, вот так даже лучше, чтобы расставить все точки над i без неизбежной неловкости наедине. За свою реакцию Рейф бы не поручился… — К сожалению, надеяться на отчисление из академии, несмотря на все нарушения, было бессмысленно — за моей спиной все время маячила тень адмирала, и ректор скрипел зубами, но вынужден был закрывать глаза на обилие нарушений. Я знаю устав, законы и все нормативные акты лучше штатных юристов проклятой академии, мне хватило однажды убрать плац вместо отсидки в уютном карцере, чтобы проштудировать их все. — Я помню, как ты ругался, но это не объясняет ни твоего исчезновения, ни молчания. Прими три градуса поправку на ветер. — Не понимаю, отчего не позволить автопилоту заниматься такой ерундой, — проворчал Нотэм, внося поправки в курс. — Я закончил академию худшим на потоке. Таких низких баллов ни у кого за всю историю не было! Рейфу показалось, что произнес это Нотэм с нескрываемой гордостью. — На выпуск явилась целая делегация во главе с адмиралом Гайром, и тут-то все и раскрылось. Разумеется, он был в ярости, я воспользовался случаем и при всех послал господина адмирала туда, куда обычно посылал кураторов и всех, кто пытался взывать к моей совести и заставить учиться. В общем, мне опять не повезло: вместо того, чтобы выставить из академии с волчьим билетом и запретить приближаться к военным структурам на миллион световых лет, меня разжаловали и отправили на корабль штрафников младшим палубным техником… Фамилия Гайр стала моим проклятием, и, чтобы избавиться от нее, я взял первую попавшуюся, чтобы еще и не пугать народ на новом месте службы. Отец, правда, решил, что во мне проснулась совесть и я не захотел позорить род… — Но-о?! — заинтересованно протянул диспетчер. Рейф невольно посмотрел в сторону адмирала, тот сидел, выпрямившись, и не сводил чуть прищуренных глаз с Нотэма, но побелевшие костяшки пальцев выдавали его истинное состояние. — Ну что но-о?! — Передразнил Нотэм. — С моим дипломом по нейросетям и особенностям обучения искинов попасть в команду штрафников было обидно, но «Малышка Гретхен» оказалась очень интересной штучкой, и я не удержался. Влез во все это. — Нотэм помолчал и, что самое удивительное, его никто не перебил, видимо, адмирал хотел знать правду не меньше самого Рейфа. — Я не сразу разобрался и допустил ошибку, которую исправить потом оказалось невозможно. Корабельный искин изначально был экспериментальным проектом, его учили и настраивали под совершенно другого человека, но тот внезапно умер — банальная смерть от сердечного приступа, как ни странно. Что делать с кораблем, долго не могли придумать — отправить в утиль новый сторожевик жалко, передать кому-то командование сложно: кто согласится работать с чужим искином, у которого к тому же сбой в привязке? Да и команду подвергать риску никаких страховок не хватит. Не знаю, кому пришла в голову мысль предложить кандидатуру капитана Серра. Худшего выбора и придумать невозможно. Рейфу стало обидно почти до слез. Пусть бабка все его детство твердила, что на правду не обижаются, но от этого боль в груди меньше не становилась. Он отвернулся к иллюминатору, яхта шла уже в плотных слоях атмосферы, и в разрывах облаков были видны девственные леса, изредка прорезаемые узкими лентами дорог. — Прости, Рафаэль, — повинился Нотэм, — ты отличный капитан, но неподходящий для «Малышки» совсем. — Почему? — Рейф не удержался от вопроса, и голос его прозвучал чуть более глухо, чем обычно. Обернуться он не рискнул. — Ты никогда бы не назвал военный сторожевой корабль «Малышкой Гретхен». «Верный», «Стремительный», «Громовержец» — вот это все твое. — А ты? — Рейф оторвался от созерцания лесов и повернул голову к Нотэму. — А я — да. В смысле могу. Ты очень серьезный и ответственный человек. Я знаю ту историю, когда произошла авария, в которой ты не был виноват, но до сих пор винишь себя, и что ты до последнего спасал команду и не собирался покидать рубку, и что тебя без сознания вытащил кто-то из своих, иначе ты бы так и остался там… И безропотно согласился пойти служить на «Малышку Гретхен», потому что все равно не можешь простить себя. Рейф пялился в иллюминатор, но не видел ни изменившегося пейзажа, ни того, что яхта двигалась уже значительно ниже, намекая, что конечная цель уже близка. Перед глазами стоял тот день, когда на выходе из подпространства его корабль поймал метеорит. И сколь бы тщательно ни было проведено расследование и как бы убедительны ни были выводы экспертов в отсутствии нарушений, но чувство вины от этого никуда не девалось. Рейф раз за разом прокручивал в голове, что вот если бы пройти канал чуть быстрее, если бы настроить включение энергощита чуть иначе, тогда бы задержка в семнадцать наносекунд не была столь фатальной. — … секторе туман и геомагнитные возмущения, ориентируйся на t-сигнал, — вклинился в его мысли голос диспетчера. — Принято, — тут же отозвался Нотэм, и яхта едва заметно дрогнула, переходя на другой скоростной режим. — Тут одна птичка чирикнула, что ты женился, — забросил удочку диспетчер. — Неужто на твоем штрафном корыте оказался кто-то из наших? — Но-но! Не смей так отзываться о полноценном члене семьи! — Ты о чем? — Когда я первый раз ступил на палубу «Малышки Гретхен», то почувствовал, что что-то не так… Я же дипломированный специалист: нейросети, обучение искинов, вот это все, — Нотэм усмехнулся: — Как же можно было удержаться и не влезть! Искин обрадовался мне как родному, с капитаном у него не складывалось, а тут я. Если коротко, то полностью взять управление на себя не получилось. Идея была проста, просто помочь кораблю и капитану почувствовать друг друга, принять… Но он совсем не похож на прежнего капитана, я же — ближе к матрице его личности, но рангом не вышел. Искину пришлось тяжело, но он нашел идеальный для себя выход — замкнул нас обоих через себя, что, как выяснилось, равносильно обретению соулмейта. Я там статью на эту тему написал, можешь почитать, если захочешь. — Очень интересная статья, — сказал обер-сарваер, аккуратно складывая газету. — Как я понимаю, это начало научных изысканий? — Думаю, да, — Нотэм мягко улыбнулся. — Надеюсь получить грант и продолжить исследования, тем более, что деваться все равно некуда — искин такая же часть меня, как и Рафаэль, а феномен требует серьезного изучения. — Имперский военный совет не раздает гранты, — резко произнес адмирал. — И не позволит вывести боевую единицу из состава флота! И не забывай, что ты еще военнослужащий, пусть и самого низкого звания! — Посмотрим, — Нотэм выпятил нижнюю челюсть, но посадил яхту мягко, как будто и не был на взводе. — Охолонись! — обер-сарваер свернутой в трубку газетой стукнул адмирала по темени. — Я не позволю мальчишке диктовать условия, — адмирал перехватил руку с газетой. — Ну да, ну да, — саркастично произнес обер-сарваер и выдернул запястье из чужой хватки. — Я удивляюсь, что ты не видишь очевидного. Я долго надеялся и ждал, когда ты, наконец, поймешь, что сын полная твоя копия. — Он просто упертый болван! — Неужели? Когда-то в центре планирования семьи ты любезно предоставил мне выбрать качества, которыми должен обладать будущий ребенок… — И ты сказал, что хочешь, чтобы он был похож на меня. — Сказал, отдавая себе отчет, что похожесть будет не только внешней, тебя же интересовала в первую очередь длина члена, на этом, помнится, ты особенно заострял внимание специалистов. Арну, у ребенка интеллект зашкаливает за двести, у него жесткий и целеустремленный характер точь-в-точь, как у тебя. И ты правда думаешь, что он в принципе мог бы быть послушным и кротким? Да он, как и ты, готов идти к цели, шагая по головам! — Обер-сарваер сделал шаг к плавно отъехавшей дверной панели. — Я переночую в городе, можешь забрать кар и подумать на досуге о своем поведении. Не трудись провожать. — Даниэль, это жестоко! — голос у адмирала сорвался почти на фальцет, и он поспешил вслед за обер-сарваером. — Даниэль! Дани, да подожди же! — Жесткий характер? — спросил Рейф, провожая глазами удаляющиеся фигуры: господин адмирал что-то горячо доказывал господину обер-сарваеру, яростно жестикулируя. — Папенька ошибается, — Нотэм проверил отключение всех систем и встал с кресла. — Характером я скорее в него, хотя целеустремленности и упорности не отнять, что есть, то есть, — он запнулся: — Ты не сердишься? Я вот так вот вывалил все сразу, но грех был не воспользоваться случаем, очень уж удачное стечение обстоятельств. Рейф покачал головой, он скорее понимал своего нежданного супруга, чем осуждал. — Эй! Эй, Ади! Так вы придете на вечеринку, ты так и не сказал, — ожил канал диспетчерской связи. Нотэм вопросительно посмотрел на Рейфа и, дождавшись пусть и неуверенного кивка, сказал: — Придем, куда ж мы денемся. Только ты предупреди, чтобы народ был помягче с Рафаэлем, я думаю, ему наши простые нравы будут непривычны. Диспетчер забулькал смехом и отключился. — Пойдем? — Нотэм протянул руку. — Куда? — Рейф протянул свою. — Надо выяснить, куда двинутся родители, и потом уже принимать решение: в городской дом, в поместье или попробовать напроситься к кому-то на постой. Гостиниц у нас мало, и шанс получить номер невелик. — А они помирятся? — Куда им деваться, конечно. Папенька порой ставит второго папеньку на место, когда тот зарывается, но на самом деле они друг без друга не могут, как любые два соулмейта, впрочем. — А мы? — спросил Рейф, разглядывая длинные пальцы на своей ладони. — И мы не сможем… Только у нас еще искин, так что… — От корабля далеко удаляться не стоит? — Ну как-то так, — Нотэм слабо улыбнулся. — Идем? — Идем, — согласился Рейф, он немного иначе представлял себе начало новой жизни, но «Малышка Гретхен» решила иначе, и поделать с этим было уже ничего нельзя…