Аноним

Вокруг царит полная какофония: шум, разговоры по телефону, стук клавиш клавиатуры, крики начальства, гудение компьютеров, писк микроволновой печи или той же кофеварки. Помещение душное, пахнет парой смешавшихся одеколонов и духов, новой бумагой и краской от принтера. Как-то так встречает офис Третьего Рейха каждый день, целым букетом разных звуков и тяжелым воздухом. Мужчина проходит вдоль столов и садится на своё место, за небольшой темный стол у закрытого окна. Немец нажимает на кнопку включения машины, слышится довольное гудение, а после монитор загорается ярким свечением. Рейх осматривает офис, своих коллег и, наконец, своё рабочее место. Стол убран: нет никаких кружек, пластиковых стаканчиков, опилок от карандаша, засохших пятен от кофе или чая, лишь стоит небольшой органайзер красного цвета с парой пишущих ручек, картонный календарь на этот год, две рамки: одна с фотографией сына, другая же совсем пустая, а ещё лежат несколько папок, в которых куча важных документов и отчётов о работе. Нацистская Германия думает о том, что можно было бы поставить в другую рамку, потому что она стоит тут уже пол-года и без фотографии, но, вспомнив о том, что компьютер уже включился, немец принимается за работу. *** Вечер. Третий Рейх идёт с работы домой, ноги ватные, ходить нормально невозможно, мужчина готов упасть от усталости. Обычно, если он сильно устал, то ему приходится ловить такси до дома, но сегодня его что-то сподвигло на то, чтобы идти до дома пешком, сойдя с одного автобуса на остановке, которая находится в двух кварталах от его квартиры. Под ногами лежат опавшие листья и влажные ветки, небо заволокло темными тучами, воздух прохладный, дует несильный ветерок. Вдруг, кто-то касается его плеча, мужчина поворачивается и видит перед собой человека среднего роста с каштановыми волосами. — Фашистская Италия? — изумляется Рейх, глядя на старого друга, — Я думал, что ты переехал, — немец пожимает руку, которую протянул итальянец. —  Да, так и есть, но я снова приехал для того, чтобы навестить сына, — отвечает фашист. — А как твой Германия? Вы уже помирились? — поинтересовался мужчина. — Нет, он только сильнее отдалился от меня, — грустно выдохнул нацист, — если верить тому, что говорят другие страны, то у него всё хорошо… Я так рад за него, — немец совсем поник, Италия ласково положил руку на плечо друга, подбадривая. Через какое-то количество времени они нашли тему для разговора и дошли до подъезда, где находится квартира Третьего Рейха, — не хочешь зайти ко мне? Можем посидеть и выпить чая, — предложил немец. — А ты разве ни с кем не живешь? — спросил Италия, — женщина… Может, мужчина, — итальянец изогнул бровь глядя на старого друга. Весна. С крыш стекает растаявший снег, бегут ручьи, из-под тяжёлых сугробов показываются первые пучки травы и подснежники, поют птицы, предвещая теплую погоду, светит солнце и греет своими лучами землю, что так долго находилась под холодным одеялом зимы. Но и с приходом весны не всё так прекрасно и волшебно, как может показаться на первый взгляд, есть же вирусы. Которые как раз под весну начинают свою активность, заражая людей тем же гриппом или ОРВИ, таким из людей в эту весну оказался Третий Рейх. Мужчина сидел на диване, укутавшись в одеяло, пил из кружки горячий чай, в котором плавали две дольки лимона и смотрел скучную телепрограмму по старенькому телевизору. Возле дивана на столе лежали таблетки, пузырьки с микстурами и горькими лекарствами, неначатая пачка салфеток и телефон. Вдруг кто-то постучал в дверь, немец нехотя встал с дивана и поплелся к двери, а на пороге он увидел своего возлюбленного — Фашистскую Италию, он был в лёгкой куртке синего цвета, в промокших мужских туфлях, и с пакетом в левой руке, а в правой держал пышный букет из лилий. Нацистская Германия улыбнулся итальянцу, пустил его в дом и, как только закрылась дверь, Рейх обнял Италию, на что гость дотронулся до губ простуженного своими, почувствовав вкус горьких таблеток и сладкого лимонного чая, хозяин дома отстранился сразу после поцелуя. — Ты же заразиться можешь! — Нацистская Германия нахмурил брови, его щёки немного покраснели. — Прости, не сдержался, — Улыбнулся итальянец смотря теплым взглядом на возлюбленного, он снял с себя одежду и повесил её на вешалку, — А я тут, тебе мандарины принёс, чтобы ты их ел и быстрее поправлялся, — сказал фашист, протянув пластиковый пакет с цитрусами, оранжевыми и круглыми, как весеннее солнце, немец улыбнулся и поблагодарил возлюбленного. После Италия поставил букет лилий в воду и прошёл в зал, сел на диванчик и вытянул ноги, осматривая комнату. С кухни до него дошёл голос нациста: — Ты будешь чай или кофе? — выбрав второй вариант, через несколько минут он почувствовал запах горького напитка, а потом и сами шаги направляющиеся в гостиную. Нацистская Германия может и захворал, но он мог быть изящным и в таком состоянии: плавные движения, уверенные шаги, чуть приподнятый вверх подбородок и прямая спина, в руках мужчина аккуратно нёс пластиковый поднос кремового цвета, на котором стояла чашка свежеприготовленного кофе и лежало небольшое блюдце, на котором была пара булочек и плитка горького шоколада. Немец поставил поднос на кофейный столик, который находился возле дивана и сам разместился на диванчике возле гостя. Италия протянул руку и взял булочку, надкусил кусочек и начал пробовать на вкус, тщательно пережёвывая, за всем этим наблюдал хозяин квартиры и смотрел, как меняются эмоции на лице гостя. — Очень вкусно, где ты их купил? — спросил Италия, глядя на Германию. — Я их нигде не покупал, сам испёк, — немец улыбнулся, наблюдая за удивлением на лице мужчины, — Да, это странно, я же вообще не заинтересован в готовке пищи, но когда ты сидишь дома на больничном, становится скучно, — сказал нацист, прикрыв глаза и продолжая улыбаться. Нацистской Германии совершенно не ясно, почему ему вспомнился именно этот отрывок из прошлого, но именно он давал вспомнить какие у них были отношения: теплые и нежные. Но он уже давно не испытывает романтических чувств к Италии, как и Италия к нему. Тогда их отношения закончились довольно мирно: без криков, оскорблении и битья посуды. В один день они сами осознали, что уже давно перегорели друг к другу. *** Спустя небольшое количество времени, Фашистская Италия и Третий Рейх находились на кухне немца и разговаривали. Гость сидел на стуле, прямо напротив мужчины с ровной спиной и расслабленными плечами, он держал в руках кружку и внимательно слушал собеседника, который оживленно что-то рассказывал. Нацист же даже к чаю в чашке и не притронулся, а лишь вёл беседу, активно жестикулируя. Итальянец же слушал и следил за старым другом как заколдованный, наблюдал за его мимикой на лице, резкими, но в то же время завораживающими движениями, вслушивался в его немного хрипловатый голос. А тем временем время близилось к позднему вечеру, стрелки часов лениво ползли к одиннадцати, которая была помечена на циферблате настенных часов, что висели на кухне. Фашист краем глаза замечает это и решает — надо уже закругляться и идти домой. Мужчина, дослушав нациста, показывает на время и Рейх, удивленный тем, насколько всё быстро прошло, встаёт из-за стола и провожает друга до двери, наблюдая за тем как тот одевается: обувает кожаные сапоги, надевает на себя мягкое пальто тёмного цвета, застёгивает пуговицы и, открыв входную дверь, хочет уже выходить, но Нацистская Германия дёргает его за локоть: — Я тебя провожу до выхода из подъезда, — говорит немец, а итальянец в ответ хмыкает и остаётся на пороге квартиры. Третий Рейх наспех одевается, накидывает поверх белоснежной рубашки что первое попалось под руку — старое, но опрятное пальто, натягивает на ноги с шерстяными носками чёрные ботинки и, захватив ключи, выходит вместе с Италией из квартиры. Закрыв за собой дверь, мужчина вызывает лифт и они садятся в него. В подъемнике они молчат, слышен только шум троссов спуска кабины и гудение. Спустившись на первый этаж, друзья выходят из подъезда открыв металлическую дверь парадной и оказываются на крыльце дома, где стоит Советский Союз. В незастегнутой куртке, держащий в пальцах тлеющую сигарету и выдыхающий изо рта горький дым клубами, Германия морщится от запаха никотина, ему никогда не нравилось курение и курящие люди, последнее особенно. А коммунист стоит на крыльце, такой же невозмутимый и будто бы даже не замечающий, что возле него находятся ещё два человека, спокойно курит и всматривается в темноту. Фашист и Нацист разговаривают какое-то время, а после прощаются, закидывая друг друга фразами по типу «спасибо за вечер», «нужно встретиться как-нибудь ещё», но понимают, что теперь ближайшие два года они не увидятся. И вот когда итальянец уже начинает спускаться с крыльца по ступенькам, Рейх открывает дверь подъезда и уже входит вовнутрь, но мужчина чувствует как Италия дёргает его за руку и, прижимая опешившего немца к себе, дотрагивается губами до губ Германии, затягивая в поцелуй. Советский Союз, стоявший в это время возле мужчин, краем глаза поглядывает за сценой, которая развернулась перед ним, на это коммунист улыбается краешком губ, усмехаясь. Отпустив Рейха, Фашистская Италия быстро разворачивается и уходит в вечерний мрак, а немец, стараясь очнуться после шока, сильно краснеет, замечая, что СССР всё это время стоял с ними на одном крыльце. Коммунист тушит сигарету о перила крыльца и выкидывает в урну. После, он заходит в подъезд вместе с Рейхом, который продолжал быть таким же красным, как и на улице после поцелуя с Фашистской Италией. В лифте они едут молча. Едва двери подъемника открываются с жутким скрипом ржавого механизма, Нацистская Германия быстро выходит из кабины и, открыв входную дверь, заходит в квартиру. Оказавшись дома, мужчина первым делом раздевается, а потом идёт мыть руки и ополоснуть лицо. Холодная вода приводит в чувства, щеки перестают пылать красным цветом. Рейх поднимает взгляд на свое отражение в зеркале, он видит по ту сторону зрелого немца с чёрными, как смоль, волосами, голубыми глазами с серыми прожилками, прямым носом и тонкими, сжатыми губами. Нацистская Германия вздыхает, закрывает вентиль крана и вытирает насухо лицо махровым полотенцем, выключает свет в ванной комнате и уходит в спальню за ноутбуком. Комната встречает его таинственным мраком, только с улицы светят уличные фонари, заливая тусклым свечением комнату, на стенах комнаты красуются причудливые тени, как будто кто-то стучит в окно, за окном свистит ветер, звёзд не видать. Но стоит Рейху включить выключатель, как всё это исчезает. Тени пропадают со стен, ветка дерева стучит в окно от порывов ветра и мрак рассеивается, нацист проходит к тумбочке, где находится ноутбук, включает его и садится на краешек кровати, он заходит в окно диалога: Аноним: Доброго вечера, как жизнь? Аноним: Что-то ты долго не отвечаешь, что-то произошло? Аноним: Ты заставляешь меня беспокоиться, где ты? Аноним: Может, ты просто не хочешь отвечать? Как можно было догадаться, все они были написаны в разное время, с промежутком в полчаса, а то и целый час, Нацистская Германия немедленно ответил на сообщения. Вы: Вечер добрый, все хорошо. Я просто встретился со старым другом, мы немного посидели и побеседовали, прости, что заставляю тебя беспокоиться. Вы: А сам ты как? На работе все хорошо? Как провёл вечер? Аноним: Вот и хорошо, мог бы и предупредить, если честно. Аноним: На работе полный кипиш, вздохнуть нормально нельзя, стал нервным в последнее время. И из-за этого курить вот начал… А вечер был просто отличный, спокойный и тихий, как иногда этого не хватает. Вы: Бросай ты это курение, хорошим это не закончится. Ты в курсе, вообще сколько человек ежегодно погибает из-за этой привычки? Аноним: Да говорю же я тебе, мне отдохнуть надо из-за проблем на работе, а курение успокаивает превосходно, как всё закончится, я брошу. Вы: Все так говорят, а в итоге уже заработали себе рак лёгких. Потерпи тогда немного или найди что-то, что не будет вредить твоему организму. Будто одно курение и есть в этом мире. Аноним: Это временно. ВРЕМЕННО. На это Третий Рейх лишь закрыл окно компьютера и выключил его. Как же он терпеть не может курящих людей, а особенно их оправдания. Так или иначе, мужчина отложил ноутбук в сторону, а точнее, на комод, и лёг на кровать, уснув. Сегодня был слишком эмоциональный день.