Nine mistakes we might have made

      Когда Мейсон наконец-то оттаскивает Тео от тела Гейба, оно еще теплое, но только едва.       Это не было сознательным решением — вернуться, чтобы постоять над телом Гейба; Тео просто машинально побрел туда после короткого одностороннего разговора Лиама с Монро. В больнице по-прежнему творился хаос — шериф, Пэрриш и отец Скотта до сих пор зачищали залы, освобождая от оружия неожиданно податливых охотников, а мисс МакКолл объединяла оставшийся медицинский персонал, чтобы начать привычную для Бейкон-Хиллс сортировку раненых. Из-за этого Лиам, Тео, Мейсон и Кори остались в каком-то свободном плавании, в то время как все остальные пытались примириться с внезапным окончанием боевых действий. С победой, что бы это ни значило.       С Тео, стоящим над телом Гейба.       В конце концов Скотт звонит из старшей школы: Анук-Ите мертв, и все более или менее целы. Когда Скотт говорит Лиаму, что Монро сбежала, в его запахе происходит резкий скачок, и он становится горячим и острым от гнева. Тео отмечает это — он провел последние несколько дней, невероятно пристально следя за настроением Лиама, — но отмечает довольно смутно, как будто он чувствует все из-под воды.       Однако прикосновение к его руке нарушает этот транс. Когда Тео смотрит на Мейсона, выражение у него на лице мягкое и открытое; он выглядит уставшим, слегка печальным, когда бросает быстрый взгляд на Гейба, отчаянно удовлетворенным их успехом, но осознающим его цену. Он сглатывает — Тео видит, как дергается его кадык, — и его пальцы быстро сжимаются вокруг руки Тео, прежде чем расслабиться.       — Шериф и отец Скотта позаботятся о… — Мейсон по понятным причинам замолкает. Тео тоже не уверен, как бы он описал то, что будут делать шериф и отец Скотта, не говоря «позаботятся об этом беспорядке», но у его ног остывает труп подростка, а он пытается больше не быть прежним человеком. — В любом случае мисс МакКолл собирается подвезти нас до дома Скотта, все там встречаются.       Тео тупо кивает, но не двигается. Вены под твоей рукой совсем недавно были черными, думает он. Именно Мейсон сказал ему — несколько дней и миллион лет назад, — что нельзя забрать боль, если тебе все равно. Тео чувствует, как нелепый вопрос зарождается у него в горле, но проглатывает его раньше, чем успевает спросить Мейсона, видел ли он, понял ли он, что это значит. Сейчас не время, к тому же, Тео никогда не был тем человеком, который будет выставлять напоказ свои уязвимые места.       Но Мейсон проницательнее, чем кажется, или же эта мысль написана у Тео на лице, потому что он встречает его взгляд и говорит:       — Ты удивил меня в конце. Я не ожидал…       Он снова замолкает, но Тео и не нужно, чтобы он продолжил. Мейсон всегда был слишком добрым себе во вред, слишком мягким для окружающей его компании; это было одной из тех карт, которые Тео всегда держал в рукаве, когда пробирался в стаю МакКолла. Кое-чем, что можно было, если понадобится, использовать против Лиама или Кори; неотъемлемая доброта Мейсона превратилась в стратегический актив, которым Тео владел, словно оружием против его друзей.       Нет, Тео не нужно, чтобы он продолжил. Он точно может представить себе ожидания Мейсона по поводу того, что Тео сделает для — с — раненым врагом на поле боя. Он проглатывает горечь, которая появляется у него во рту при этой мысли.       Тео снова опускает взгляд на Гейба и чувствует фантомное, сюрреалистическое ощущение его боли, текущей по венам.       — Он был просто глупым ребенком.       Мейсон ничего не говорит долгие несколько секунд, но когда он все-таки отвечает, выходит тихо и немного задумчиво:       — Если подумать об этом, мы все были такими — и есть, на самом деле. — Он делает паузу еще на несколько секунд, и Тео прислушивается к его сердцебиению — ровному тук-тук-тук, никаких скачков, падений или неуверенности. — Даже ты.       Тео смотрит на него с удивлением, и Мейсон позволяет ему изучить выражение своего лица, позволяет Тео искать то, что ему нужно найти, что бы это ни было.       — Раньше я бы убил тебя в одно мгновение, если бы знал, что ты Зверь, — внезапно выпаливает Тео — наполовину признание, наполовину обвинение. Он не привык получать прощение — от чересчур добросердечных подростков или кого-либо еще, — и это пробуждает что-то животное у него в груди; чувство почти такое же, как быть загнанным в угол.       Мейсон криво улыбается.       — В этом я не сомневаюсь. — Затем он разок хлопает Тео по плечу и поворачивается в сторону лифтов. — Пойдем, они наверняка уже гадают, где мы.       Тео колеблется, но, бросив последний взгляд на тело Гейба, следует за ним.