***
В старенькой машине было слишком душно, даже полностью открытое окно не помогало освежиться. Лоралин смотрела на мелькавшие поля с ровными колосками пшеницы, которые мелодично качались на ветру. Её удивление было неподдельным, хоть она это видела далеко не в первый раз. Девушка была маленьким чудом, лучиком света, который мог разжечь сердце любого. Обстановка в машине была уютная: Вернон и Лора ехали к своему дедушке в деревню, где не были последние три года. В их детских воспоминаниях это место было столь необычным и мистическим, что даже с трудом верилось, что эта деревня вообще существует, а не всего лишь их дурной сон. Скорее всего, это было из-за историй, которые рассказывал им дедушка перед сном. Он был большим любителем разных легенд, рассказывая своим внукам всё-всё, что только мог вспомнить. Также в то время все детишки развлекались рассказыванием друг другу каких-либо истории, придуманные «на ходу». Так что детство двойняшек было наполнено псевдо-волшебством, оборотнями, вампирами и страшными духами, желающими отомстить. Вернон обожал своего дедушку, доверяя ему абсолютно всё, рассказывая чуть ли не каждую секунду, которую он прожил вне этой деревни. Лоралин на это постоянно смеялась, говоря, что волчонок-Верн наконец-то решил кому-то довериться. На что мальчишка начинал только сильнее дуться. Они не были похожи на двойняшек, погодок — да. Лоралин была намного «старше» своего брата, вновь и вновь стараясь оберегать своего «младшенького» от этого мира. Их отношения были слишком сильными, словно они чувствовали друг друга, предугадывая настроение родственника. Мальчишка был полной противоположностью своей сестры, за исключением манеры улыбаться, когда он действительно рад или счастлив. Но к сожалению, это было нечастое зрелище. Вернон ревновал её, причем слишком сильно, иногда даже не давая и шага ступить без его ведома, хотя Лоралин, в основном, игнорировала предупреждения братца, зная, что тот слишком эмоциональный и во всём видит угрозу. А он боялся, будто предчувствовал что-то в ближайшем будущем, но даже это не помогло ему спасти Лоралин, предупредить её.***
Сравнивать деревню и город — немыслимое дело! Ведь что там, что там была своя особая атмосфера, углубляясь в которую, ты понимаешь, почему люди так привязаны к какой-то местности. Ведь вроде бы — дома как дома, но у каждого из них была своя история, будь то банальная и семейная, или жутко-мистическая, заставляющая обходить маленький, давно заброшенный домик. В деревне были свои «обычаи», один из которых — посиделки вечером, где собираются множество подростков, иногда даже незнакомые друг другу, чтобы просто посидеть, поговорить. Это было странно, но так уютно и занимательно, что такой радостный и любопытный человек, как Лоралин, не мог пропустить такое мероприятие. Она постоянно появлялась там, общаясь со всеми, вновь и вновь узнавая что-то новое то о деревне, то о злых духах, которые бродят по лесу в поисках своей жертвы. Многие парни были поражены красотой Лоры, говоря, какая же она милая и красивая, взрослая не на свой возраст. Она никогда не хотела казаться привлекательной или же сексуальной, она просто была собой — лучиком света, и эта искренность, милашество так притягивало к ней множество незнакомцев. Такие люди, как Лори, всегда добивались достигнутой цели, занимали «высокое место» в жизни. Верн был только рад, ему всегда нравилась улыбка сестры: она словно успокаивала, показывая, что всё хорошо, бояться нечего. Вернону нравилось наблюдать, как сестра знакомится с тем или иным человеком, уже минут через пять разговаривая его и обращаясь к нему, как к давнему знакомому. Ей всегда все отвечали взаимностью. Очередной душный вечер, в который ну никак не хочется сидеть дома. Все всегда любят приключения, рассказы старших ребят, которые видели злого духа, сказавшего им, что те особенные и поэтому останутся в живых. Это было так увлекательно, Верн всегда представлял, что когда он вырастет, то тоже станет особенным. У озера было шумно: дети разговаривали, шутили и пугали друг друга. По гладкой поверхности воды шла мелкая рябь от камушков, которые кидали детишки по очереди, считая, у кого больше всех камушек ударится об водную гладь. Луна, светившая в эту ночь, немного искажалась из-за мелких волн, создаваемых парнишками и девчатами. Лоралин сидит в тесном кругу людей, не зная большинства из них. В её шоколадных глазах отражаются красноватые искорки тлеющего огня. Вокруг смех, кто-то пытается перекричать другого, лишь раззадоривая остальных. Ей всегда нравилось общение с людьми, делиться с ними своим счастьем или же переживаниями, в отличие от своего брата, которого она и называла «волчонок», в шутку, конечно, по причине его нелюдимости. Именно сейчас она смотрела на него, не отрываясь, со своей искренней улыбкой, в этот момент даря её только ему. Он знал, чувствовал, что что-то случится, но никак не мог понять, что именно его волнует. Но Лора задорно подмигнула, давая понять, что всё хорошо. Но ему стало плохо: его «предчувствие» чуть ли не в реальности скрутило парню желудок, принося еле терпимую боль. Он очень хотел остаться с ней, или же забрать с собой, но это была Лоралин — девчушка, которой море по колено. Она отправила его домой, говоря, что вернётся через час, не позже. Ей нужно было остаться тут, просто пообщаться, выговориться, передать хоть долю своей энергии другим, иначе же она начинает угасать на глазах без долгого общения. Такое уже было. Ей это словно было жизненно необходимо. Чем дальше оставался огонёк костра и шумный смех остальных детей, тем отчетливее был слышен стрекот сверчков, мычание коров и всякой деревенской «живности». Когда-то чистое небо с яркими звёздами покрыли тёмные, густые облака, будто закрывая ночной свет от жителей. Словно то, что сейчас происходит никто не должен увидеть в свете луны. Будто и сама луна не хотела этого видеть. От этого становилось не по себе. Через каждые пять минут Верн останавливался, норовя побежать обратно к сестре, но всё время себя отдёргивал, ведь он должен ей доверять — они одного возраста, а он оберегает её так, будто ей и пяти лет нет. Улицы были пустынны, ни одной собачки-кошечки, что так и норовили ночью погулять. Ничего. Словно и сам воздух стал гуще, не давая вдохнуть полной грудью. Вернон словно угасал каждую секунду, понимая, что должен быть сейчас не здесь. Наконец дойдя до дома, Вернона встретил его дед, сразу спросив, что случилось. Мальчишка был настолько бледен, и казалось, что свершилось нечто ужасное. Вернон не смог ничего ответить, позорно расплакавшись, словно зная, что сейчас происходит, хотя, на самом деле даже не догадываясь. Дед умыл его, пытаясь привести в чувства, постоянно спрашивая «Где Лори?». Этот крик ещё долго будет преследовать Верна в его кошмарах, ведь именно тогда он мог рассказать о своих страхах и, может быть, успеть. Заикаясь, маленький мальчик ответил, что его сестра осталась на берегу с друзьями, а ему стало плохо, и он пошёл домой. Верн умолчал, из-за чего именно ему стало плохо. Дед сразу же перестал его трясти, погладив по голове и спрашивая, почему же он тогда так горько плачет. Вернон не знал, просто чувствовал, как кусочек его души отрывают, что приносило нестерпимую боль. Но и этого он не сказал, сославшись на сильную усталость и лёгкое беспокойство за Лори. Старик, перестав хмуриться и разжав свои пальцы, уложил мальчика спать, говоря, что он уже взрослый и лучше бы брал пример с сестры, ведь они одного возраста. Вымотанный истерикой, мальчик уснул слишком быстро, напуганный своими ощущениями. Следующее его пробуждение было из-за грохота и ругательств на кухне. Что-то всё же произошло. Лоралин так и не вернулась. Мальчик уже не плакал, лишь рассматривая всё стеклянными глазами. Он чувствовал, что виноват в этом, что вся вина на нём. Дед вместе с его другом, жившим по соседству, собирались идти на поиски, а Вернона оставляли на жену этого же друга-соседа. Мальчик не реагировал ни на что, просто сидел молчком и смотрел в одну точку, он даже не дёрнулся, когда сосед пытался вытащить из того хоть слово, он не поднял головы даже тогда, когда за дедом закрылась тяжёлая деревянная дверь. Соседка старалась, уговаривала его пойти обратно спать, говоря, что всё будет хорошо, и Лори просто устала и где-то уснула. Он знал, что это не так. Вернон не мог себя контролировать, словно что-то иное овладело его телом. Он резко встал и быстро прошмыгнул мимо полноватой женщины в халате, открывая дверь и выскакивая в темноту ночной деревни. Тут было всё так же тихо, в этот раз даже не было слышно насекомых. Небо освещала неполная луна, снова озаряя тропинки своими лучами. Мальчик брёл на негнущихся ногах всё дальше в лес, не разбирая пути. Босые детские ножки наступали в грязь, лишь чудом избегая острых шипов или веточек. По щекам текли горячие слёзы, но он словно этого не замечал, всё так и двигаясь в только ему известном направлении. Мальчик ощущал такую тяжесть во всё теле, словно с каждым шагом он прибавляет пару килограммов. Остановился он только у тела его сестрёнки Лори, которая лежала в грязи сломанной куклой. В свете луны её тёмно-каштановые волосы отдавали серебром, а кожа была серой, как у мертвецов. Опустившись на коленки, он подполз к ней, начиная трясти её своими ручками, надеясь хоть на какую-то реакцию. Девочка начала хрипеть, закашлявшись. Лоралин схватила брата за руку, стараясь прижать его к себе как можно ближе. Он чувствовал её тяжёлое дыхание в объятиях, чувствовал её слёзы, стекающие по щекам. Он так же отчетливо прочувствовал момент, когда сестра сделала наиболее глубокий вдох и затихла. Мальчик продолжал сидеть, шатаясь из стороны в сторону, обнимая холодное тело сестры. Он знал, что во всём виноват лишь он.***
Сестрёнку, его всё время улыбчивую Лоралин, избили, а после надругались над ней. Они могли бы утопить её всё в том же озере, даря быструю смерть, но решили бросить в холодном, тёмном лесу. Чтобы она была там одна, боялась и медленно умирала от боли. Кто это сделал так и не смогли узнать: подростки, как один, говорили, что уходили по двое-трое, а Лоралин одна осталась на озере. Они покрывали друг друга, наверняка зная, кто это сделал с маленькой, хрупкой девчушкой. После этого у мальчика Вернона возник вопрос, а кто опаснее — волки или же люди? Кто более злобный и жестокий? Ответ был очевиден — люди: волк хотя бы перегрызёт своей жертве горло, чтобы та не мучилась. Она не заслуживала всего этого. Она должна была жить, даря свою улыбку любимым: родственникам, мужу, детям… А всё закончилось в сыром лесу, под невысоким деревом. Это было просто несправедливо. Родители не смогли простить деду потерю дочери, прекратив с ним любой контакт. Именно поэтому узнали о его смерти лишь через три месяца, причём совершенно случайно. И, кажется, почти не расстроились. Ещё одно доказательство, что люди — самое омерзительное, что могла сотворить природа. Старик не смог всего этого пережить — повесился от горя, от осознания того, что не уберёг. От понимания «своей» вины. Верн знал, что дедушка корил себя зря — виноват он. Вернон тоже больше никогда не дарил свою улыбку, так напоминающую сестрёнкину. Он не хотел, чтобы хоть кто-то увидел это. Не хотел напоминать родителям вечно радостную двойняшку. Ему и самому было тяжело видеть своё лицо каждое утро в зеркале, словно напоминание о том, что он — ничтожество, которое не смогло уберечь единственно дорогое ему существо. Он ненавидел себя. Единственное, что удерживало его — родители. Они бы не перенесли смерть ещё одного ребёнка. Теперь уже единственного в их семье. Он не знал, что они чувствовали к нему, он теперь вообще ни в ком не мог быть уверен, но всё же он был хоть чуть-чуть да привязан к этим людям.