***
Время словно замерло, стоя на одном и том же месте. Вернон вернулся именно в то лето, когда всё ещё было «хорошо». Запах пшеницы, взрастающей на полях, кружил голову, не давая сориентироваться. Птицы мелодично щебетали, переговариваясь между собой. Это было так «правильно», что аж злость наполняла душу парня. Он осознавал, что если бы настоял, или же они вовсе сюда не поехали в то лето — дед и Лоралин были бы живы. Деревня была «тихая», складывалось ощущение, что даже жители остались те же, словно застряв во временной петле, никогда не старея и не зная смерти. Было ощущение, что те твари тоже сейчас находятся тут, дышат и наслаждаются всей этой жизнью. Так не должно быть, и Верн был бы рад это исправить. Его ненависти не было предела, и сам парень не видел в этом ничего «плохого»: все должны ответить за свои деяния. Находясь здесь, он поклялся себе, что найдёт их и отомстит за любимую Лори. Дом был стареньким, немного скошенный на бок. Тёплое солнце прогревало старое дерево, создавая внутри пекло из застоявшегося воздуха и маленьких частичек пыли, кружащих в нём. Тут было всё так же, как и в его детских воспоминаниях: деревянные стулья стояли в углу рядом с небольшим столиком, тяжёлые ящики висели на стенах, и в них даже была та самая посуда. Тут было очень уютно, но ужасная боль не давала биться сердцу, вновь и вновь заключая его в тиски. Вернон сожалел, даже не понимая, что его вины в этом как раз таки нет. Но детская травма его не отпускала, вновь и вновь напоминая о себе: о его сестрёнке Лори и любимом дедушке, который всегда оставался весёлым, несмотря на свой возраст.***
Дел оказалось слишком много — для начала, нужно привести дом в порядок, убрать многолетний слой пыли и занести на чердак некоторые вещи, которые стоило бы выкинуть, но совесть не позволяла. Ведь всё это — память, то, о чём он должен помнить. Он должен быть сильнее, чтобы выжить и наконец «наказать» людей, не только тех, кто всё это сделал, но и тех, кто им это всё простил, тех, что сделали вид, словно ничего не было, а всё это — несчастный случай или же «какой-то неместный отморозок, след которого уже и простыл». Он не понимал, что такого сделала его сестра или же дед, раз так закончили свою жизнь — Лоралин в ужасных муках, а дед с чувством глубокой вины и сожаления, доводящим до суицида. Также он не понимал своего деда: тот обязан был жить, помнить и жить, а после — самостоятельно отомстить, раз «по закону» всё не получилось. Верн ненавидел самоубийц — людей, настолько слабых морально, что не могут решить свои конфликты с самим же собой. Он этого просто не понимал. Вещей было как-то слишком много, словно тут жил не одинокий пожилой мужчина, а целая семья. Всякие ненужные побрякушки небольших размеров, фотографии, одежда и книги. Большую часть он видел впервые, особенно небольшие брелочки-амулетики, которых дед на дух не переносил, говоря, что эта чепуха только «засирает» мозг, давая ложную надежду о «защищённости». Зачем взрослому мужику всякая подобная дребедень, если он в неё даже и не верит? Хотя, после того, как Верн узнал, что может перевоплощаться в волка, удивляться подобному глупо. На улице стояла ужасная жара и духота, словно ветра не было вовсе. Солнце отражалось от ярко зелёной травы — будто тут всё нереальное, нарисованное кистью непрофессионального художника, который предпочитает яркие и «сочные» цвета. Тишина словно звенела, аж уши начинало закладывать. В доме не было никакой еды, поэтому парень был вынужден «прогуляться» до ближайшего магазина хотя бы за хлебом и яйцами. Большинство встреченных им людей… знакомы. То бабушка-соседка-через-два-дома, то женщина, которой он в детстве помогал с копанием грядок, то дед, у которого он «воровал» яблоки вместе с Лори. Прошло столько времени, а он до сих пор помнит их лица, как и они его. Никто из них не посмотрел ему в глаза, лишь тихо поздоровавшись и ускорив шаг. Это взбесило ещё сильнее — хотелось остановить их и спросить, «почему?!». Почему они не помогали его деду в этот действительно тяжёлый период, почему не помогали искать виновных, ведь у них тоже были родственники-дети, которые могли оказаться на месте его сестры. Но ведь их это не касается. Главная отличительная черта современных людей — каждый сам за себя. Это и делает их слабыми, ведь те дети — а что это сделал кто-то, кто был у костра, Вернон не сомневался, — вырастут и совершат нечто подобное, а их снова прикроют, отмажут. Люди — очень глупые существа. Тут ничего не менялось: те же деревья, разбитые дорожки, что и раньше. Всё та же небольшая дырка в асфальте на мосту, сквозь которую были видны бегущие потоки горной реки. Она была в самом его начале, и в детстве он пару раз чуть не угодил в неё ногой. Даже магазин остался тот же — всё с теми же трещинками и кусочками облупленной краски. Вернону казалось, что из него вот-вот должна выйти Лори с булкой хлеба, радостно хохоча и слегка подпрыгивая на каждом шагу. Ему было бы намного легче, если бы тут всё кардинально изменилось, но нет — словно всё осталось, как встарь, только для того, чтобы усилить его ненависть. Казалось, что даже красноватое пятно на синем переднике продавщицы осталось всё тем же пятном из детства. А может, это действительно было оно. Женщина за прилавком — казалось, единственная за сегодня, кто не узнал его и посмотрел ему в глаза, — наглым тоном спросила «Чего хотел?». И это, на удивление, вызвало улыбку у парня. Ему просто захотелось рассмеяться, как маленькому ребёнку. Видимо, это уже что-то нервное. Выходил он уже более «счастливый» и с двумя белыми, дешёвыми пакетами, полными продуктов: молоко, яйца, мясо — всё необходимое на первое время проживания в частном доме. За столько лет он привык жить в небольшой квартирке, что в некоторые моменты просто терялся в огромном пространстве дома, не зная, чем себя занять и, в принципе, в какую сторону пойти. Почему он решил идти сюда вечером, Вернон не знал, видимо, чтобы окончательно себя добить. Всё те же балки и место для костра. Всё то же озеро, в котором отражается неполная луна. Сейчас тут было очень тихо, из-за чего становилось не по себе, ведь мужчина помнил, как громко разговаривали и кричали дети, бегая друг за другом и кидая в воду камушки. Всё было словно в тумане, все воспоминания, да и восприятие происходящего сейчас. Озеро отдавало синевой из-за пока что светлого неба. Этот переход со дня к ночи был невероятен — небо светло-синее, но при этом солнце уже сменилось луной. Всего лишь через несколько минут небо станет иссиня-чёрным, а после по одной начнут зажигаться маленькие белоснежные звёзды, складываясь в необыкновенные созвездия, которые можно рассматривать всю ночь напролёт. Вернон лёг на холодную траву, покрытую росой. Сейчас он чувствовал какое-то непонятное умиротворение, впервые за день, да и вообще за последние несколько лет. Он хотел бы остаться тут навсегда, именно в этом моменте, чтобы не было ни завтра, ни вчера. Небо потихоньку темнело, а луна становилась на его фоне ярче и белее. Вода уже выглядела чёрной, не показывая своего дна. Складывалось ощущение, что там кто-то живёт, будь то чудище с щупальцами или же водяной. Теперь он верил во все эти «сказки», считая, что хоть что-то да является в них правдой. Ведь ничего не появляется просто так, из пустого места. Раньше берег подходил к самой воде, а сейчас же был немного «отвесной», так что так просто нельзя было вылезти, если случайно упадёшь в воду. Будто взаправду напоминало логово монстра, который утаскивает под гладь воды детей, оступившихся и попавших к нему. Оно действительно выглядело пугающим.