***
Даже утром, собираясь на работу, я не до конца просыпалась. Хотелось встать на четыре лапы и потянуться по-кошачьи. Было неуютно мыться в душе, шум воды нервировал. Вкус любой человеческой еды стал непонятным. Я смотрела, как муж жевал яичницу и запивал ее чаем, а сама сглатывала набегавшую слюну, до того беззащитной казалась его шея. — Надо купить еще лекарств, — говорила будто невзначай. — Разве? Мы же недавно их купили. — Я потеряла упаковку. Наверное, выпала из сумки. Он смотрел на меня, точно испытывая, а потом улыбался: — Ты похорошела. Спишь — не добудишься, — и трепал по щеке (до чего противный жест). C ним сделалось невыносимо. Я чувствовала себя зверушкой: дают лакомство — радуюсь и служу. Стыдно. Он ведь хороший человек. Или нет? По крайней мере, не плохой.***
Все еще пятеро. Никто из нас не хотел умирать, но и на живых облезлые существа мало походили. Сейчас я понимаю, что Верба ждала помощи. От кого угодно. От Марины Петровны, которая нахваливала ее при встрече и гладила жирными пальцами по голове, от мужа, который любил класть ее к себе на колени, а потом мог забыть про нее и уронить, внезапно поднявшись, от меня. Верба была готова убивать и есть других, лишь бы мы пришли и забрали ее. Наконец, она молча легла на землю. Ее сотрапезники, до этого видевшие в ней своеобразного лидера, зашипели. Нет, она не испугалась, просто устала. Копошащаяся кучка тел облепила Вербу, как саранча. Нам прыгнули на спину, вцепились в шею и в грудь, стараясь обездвижить, что было, конечно, лишним, но того требовали правила. Потрошили живот, грызли вместе с шерстью. Я чувствовала, как языки счищали с костей мясо, и глядела на полоску света из-за ржавых петель. Постепенно от нас с Вербой ничего не осталось. Она щедро поделилась со мной своей смертью.***
Я проснулась посреди ночи. Дышать было трудно, все еще чудились острые зубы на ребрах и горле. Муж сонно заворочался: — Что такое? — Плохой сон. Не волнуйся, — очень странно разговаривать, когда тебя съели. Но говорить хотелось. Собственное тело ощущалось чужим. А еще в комнате выключен свет, но мои глаза, привыкшие к подвалу, прекрасно видели. Это пугало. — Послушай, — я сжала ладонь мужа. — Если бы я пропала, ты бы женился еще раз? — А куда ты собралась? — его голос звучал сонно и в то же время насмешливо. Он повернулся ко мне: — Тебе разве плохо со мной? — Нет. Но если бы это от меня не зависело, и я бы пропала, что бы ты сделал? — Я бы тебя искал. — А если бы не нашел? — Тогда бы женился, — тихо рассмеялся. Погладил по щеке. — Поэтому не пропадай, хорошо? От знакомого прикосновения начало мутить. Муж ласково улыбнулся и притянул за талию, переманивая на свою половину кровати. — Солнце, это просто сон. Его руки сновали по телу, привычно избавляя от одежды. Испугалась: вдруг муж заметит подмену? Но он целовал меня и трогал как ни в чем не бывало. Я гладила его по спине не своими руками, как это обычно делала Инга.***
Муж крепко спал, а я думала о Вербе. Она умерла не от голода или жажды, а от того, что ее не нашли. Даже не искали. Всю жизнь ей говорили о том, какая она «любимая», чтобы после небольшого траура забыть. Конечно, она не простила. Ее тело пропиталось горечью и пролилось на землю. Верба накормила собой выживших котов, это были самые сильные и озлобленные из замурованных животных. В них поселилась частичка моей Вербы. Теперь я понимала, для чего нужны те жуткие сны. Она все еще там, внизу. Пускай ее останки выкинули, настоящая Верба до сих пор ждала.***
Возможно, я все-таки сошла с ума. Наелась таблеток и брежу. Ноги сами несли меня вон из постели. Накинув пальто поверх пижамы, тихо выскользнула из квартиры. От Вербы мне досталась странная ловкость, я не слышала собственных шагов. На улице повеяло прохладным ночным ветром. Он остужал и придавал решительности, едва ли не подталкивал. Дверь в подвал за зарослями шиповника отыскалась не сразу. Ржавый замок удалось сбить простым булыжником. Не представляю, как я не перебудила весь дом. Было страшно. Казалось, внутри притаилось нечто чудовищное, и мне нужно его выпустить. С другой стороны, Верба бы не причинила мне зла. Верно? Дверь со скрипом открылась. На внутренней стороне видны следы от когтей. Конечно, никого внутри не оказалось. Придется говорить мужу правду, что его жена — сошла с ума и бродит по ночам в поисках мертвой кошки. Надо повесить замок, чтобы никто не заметил порчи казенного имущества, а утром — собираться в больничку. Вдруг что-то вылетело из глубины подвала и с противным визгом растворилось в темноте улицы. Следом протянулся запах прелой тухлятины. Я замерла, растерянно озираясь. В кроне ночных деревьев мне чудился десяток внимательных глаз, их взгляд смердел зубастым голодом, а в голове закипал знакомый кошачий гвалт. Не помню, как вернулась назад. Заперев квартиру на все замки, проглотила снотворное и нырнула в кровать. Таблетка неприятно горчила, но идти за водой на кухню не хватало смелости. Накрывшись с головой одеялом, ждала неминуемого ужаса, который вот-вот ворвется к нам из черноты. В комнате было тихо, слышно только сопение мужа и шелест занавески. Первый раз мне ничего не снилось.