strawberries and cigarettes

- джено, - джэмин тычет пальцем в того, к кому обращается, - тебе придётся проверить на вкус правый сосок донхека, - и заливается в истеричном смехе, уже никого этим не удивляя. честно говоря, всем уже наскучила игра, и даже музыка, реально классная музыка, выбранная марком, не спасала ситуацию. только, в любом случае, каждый трепетал всякий раз, как какой-нибудь из концов бутылки указывал на донхека. просто такое не могло не взволновать. этот самый хек, с виду просто красивый паренёк, серьезно напоминал чертёнка, и, возможно, им и являлся. во всяком случае, джэмин утверждал, что дьявола и донхека в одной комнате ещё не видели, а это говорит о многом. джено, как главная жертва этого неугомонного и совершенно непредсказуемого парня, сглотнул громко, всем показав, что он взволнован ни на шутку. только для остальных это не имело значения, они смеялись над бедолагой. а, может, и над забавным выражением лица хека, который уже задрал футболку, оголив плоский живот, чтобы упросить задачу ли. - боишься? - прошептал младший, когда джено двинулся ему навстречу. - боюсь, - честно ответил парень, наклоняясь ближе к хеку для выполнения задания. «чем быстрее, тем лучше», - с такой мыслью джено, закрыв глаза, провёл языком по голой коже донхека. правда, лучше не получилось. хек, засранец, прогнувшись в спине (для полноты эффекта, вероятно), простонал протяжно, со стороны остальных вызывая одобрительные крики и аплодисменты практически. ли, ожидавший такого, смутился немного совсем, лишь для того, чтобы не оказаться забытым в тени сумасшествия донхека, правда. поэтому джэмин своё внимание с неинтересного джено на дурака друга своего переключает, каждую секунду новую шутку выпускает лететь, заполняя комнату гулким смехом. - хэчанни, блять, простони мне так на ушко, а, - джэмин все не унимается, ему, хотя, скорее, алкоголю в его крови, так смешно, а вот донхеку совсем не до смеха. потому что бутылка показывает на него и марка, а тот в глаза своим снисходительным взглядом смотрит, заставляет дрожать буквально, своими пальцами тонкими разворачивая бумажку с действием. - лучше мне простони, - выдаёт, смутив очень ренджуна, который совершенно отключился уже от общей тусовки, голову свою опустил на колени джэмину, да лежит отдыхает, с шуток своего парня иногда посмеивается, - пока вы тут делали, что бы вы не делали, - начал объяснять канадец, - я уже крутанул бутылочку и вытащил бумажки. донхек должен мне простонать на ухо, - своё внимание все переключает на младшего, который резко жертвой становится. вспоминает, как сам же предлагал это действие добавить, надеясь что его это обойдёт стороной. точнее, его и марка. тот победителем улыбается, о слабостях хека подозревая. ему кажется, нет, он уверен, что младший не сможет. дрогнет обязательно, выдаст себя наконец. он все же именно ради этого, пока все были озабочены дурацким поведением солнечного паренька, в выгодное ему положение установил бутылочку - орудие пыток для донхека в данной ситуации. никем не замеченный, свой план беспроигрышными считает, уже предвкушает их с хеком долгожданный разговор, в котором они, наконец, все точки над и расставят, но у донхека другие планы. он к марку на колени забирается, ногами его обхватывает, а руками за шею обнимает. таким образом он не только правила игры старшего принимает, но и выигрывает сразу, оставляя канадцу лишь один шанс на спасение, которым он ни за что не воспользуется. от разыгравшейся на его глазах сцены даже почти заснувший ренджун встает, стараясь ни звука не издать, а также рот слишком впечатленному джэмину закрывает, чтобы они ненароком не разорвали растущее между донхеком и марком напряжение. джено, единственный, кто ситуацию приближённо к реальности оценивает, случайно заметив незамысловатые махинации старшего хена с бутылкой, с неподдельным интересом за развитием событий наблюдает. но затем умный ренджун своих парней тащит за собой куда подальше от так и не сумевших отлипнуть друг от друга марка и хека. никто из них сдаваться не собирается в их уже на года затянувшейся игре. никому не хочется признавать поражение, тем самым оба из них идут ко дну, сжигая все шансы на их общее, пускай не счастливое даже, будущее. youroppa: сидим молча, не высовываемся j(erk)eno: а плочем молча?? youroppa: сложно объяснить berryforyourbelly: по пролбуй j(erk)eno: он свсем плох youroppa: вы оба youroppa: совсем плохо youroppa: поэтому просто без лишних вопросов полежим в обнимку ??? berryforyourbelly: потоми не жадуйся джено, как самый большой из них троих и самый меньше всего получающий внимания, укладывается ренджуном посередине. к нему сразу под руку лезет джэмин, ногу закидывая на старшего, да, кажется, уже мурлычет довольно. тоже самое проделывает джун, целуя перед этим ли, несмотря на то, как это сложно сделать в таком положении. хвала небесам, и алкоголю, наверное, тоже, парни сразу же засыпают, отправляясь навстречу к приятным и не очень сновидениям, которые с утра уже и не вспомнят. а вот марк с донхеком ещё долго не могут лечь спать. ничего особо не меняют, хек все также сидит на коленях старшего, прожигая его взглядом, на что тот отвечает таким же точно. и этого им хватает на сегодня. хватает просто вот так сидеть, абсолютно не замечая ничего вокруг и не волнуясь совершенно об этом. просто смотреть друг другу в глаза, не отрываясь. просто быть рядом в этот момент. да, они все также борются за право остаться одним единственным победителем, но позволяют себе сделать перерыв, недолгое перемирие, когда могут быть не врагами друг другу, а просто быть.

- привет, я марк. - здравствуй, марк, я донхек.

просто быть. существовать в этом, кажется, существующем пространстве и времени, которые ученые все пытаются цифрами измерить, ко всему своё число приписать, каждому объекту его собственную координату найти. всем, кроме двух парней, воедино слившихся, и растворившихся уже, наверное, в пустой комнате. они в эту систему счисления не вписываются, никуда, впрочем-то, они не вписываются и не хотят того. они вообще хотеть разучились и что-либо человеческое делать тоже. бесформенной массой стали, растеклись по полу тягучей лужицей. они просто есть. есть до рассвета только, а потом исчезнут как единый организм, распадутся на части, станут двумя половинками одного целого. хек на такое сравнение нос бы поморщил. мол, фу, как приторно сладко. а марк бы нос поморщил только с донхека и с его возможно чрезмерной тяги к драме. именно из-за этого, кстати, канадец и убеждён, что младшему нужно идти в актеры. но, наверное, зная об убеждениях марка, хэчан специально по другой дороге пойдёт. - когда у нас уже все будет, как у нормальных людей? - марк выдыхает куда-то в ключицу младшему, пока тот перебирает его темные густые волосы, которые в темноте наверняка образы морских чудищ напоминают. - у нас с тобой никогда ничего не будет, хен, - донхек вздыхает уныло, опускает подбородок на голову канадца и жмётся ближе, чтобы тот его руками обхватил крепко-крепко и не отпускал больше. - точно? - точно. «как скажешь, солнце», - продолжает марк, правда, в голове уже у себя, чтобы не портить сценарий его талантливого друга. продуманный до деталей, он завораживает своим пафосом, спрятанным между строк редких высказываний. пустотой леденящей одаёт кожу, хотя, может, это только размеренное дыхание монстров, живущих в доме. - надо ложиться спать, - канадец четко выполняет все требования младшего, следует его плану, ни на шаг не отходя. а донхек жалеет снова, что его принципы не позволят ему испортить спектакль. - давай в этот раз сами, - хэчан свой авторитет под угрозу ставит, да и существование тоже, когда вот так спокойно (скрывая учащенное биение сердца за хрустом костяшек пальцев) предлагает испортить свою жизнь сегодня ночью. - ты серьезно сейчас? - марк говорит спокойствию прощай. - к сожалению, да, - а донхек с распростертыми объятиями встречает хаос, сильными руками канадца его с ног сбивающий. - я, скорее всего, поменяю своё решение на утро, - у младшего кожа уже вся слезами пропитана, сияет в холодных лунных лучах, что на стенах рисуют отвратительно свои пугающие узоры. - зато я никогда не поменяю, - марк пытается через прикосновения всю свою нежность передать солнечному мальчику, закрывает его от луны, так сильно ему не полюбившейся, прячет от всех ночных чудищ, включая его самого. он любовно младшего на кровать укладывает, когда чувствует, как тот дрожит. не отходит от него ни на секунду, и тянется ближе к его мягким и только сегодня ласкающим рукам, к любимым губам, только сегодня дарящим оживляющие поцелуи. он пытается запомнить все до мелочей, как и обычно в такие редкие моменты. чтобы как обычно на утро усердно делать вид, что ничего не было, и, конечно, никогда не будет. - goodnight, sun, - шепчет таяющему в его руках хеку и целует в макушку нежно, вдыхая столь любимый запах мятного шампуня и апельсиновой жвачки. последние капли тяжелого воскресенья растворяются в пыльном воздухе, забирая с собой тайны этой ночи. на место им приходит бодрящий, обновлённый и обновляющий понедельник, который стирает все трепетные касания, тёплые поцелуи и мягкие объятия, удаляет из памяти, очищает. спасает от мучительных последствий юного драматурга, который встаёт с первыми лучами солнца и покидает нагретое место в крепких объятиях марка. все по-старому.