i scream in my sleep

      Это было ужасно. Невыносимо. Отвратительно.       Он всегда ненавидел больницы и не желал там находиться, но именно сейчас он был в самом ненавистном для него месте. Белые стены, белый потолок, в который он уже неизвестно, сколько смотрит и белая кушетка. Кругом белый цвет, который уже режет глаза и этот ужасный запах медикаментов и лекарств. Парень чувствует, как его начинает мутить от этой «вони» и он хочет подорваться с кровати, чтобы убежать в туалет, но ничего не выходит. Он опускает взгляд вниз и видит, как его руки стягивают ремешки, дергается, пытаясь их освободить. Но ремни лишь впиваются в кожу, доставляя дискомфорт и легкую боль.       — Эй! — парень тут же начинает кричать и звать на помощь, надеясь, что хоть кто-нибудь придет ему помочь и развяжет эти гребаные ремни, которые так неприятно впиваются в руки. А из-за попыток вырваться они лишь сильнее царапают кожу и натирают. Питер кричит, зовет на помощь, срываясь на хрип, потому что голос тут же надламливается от постоянного крика, и он пару раз заходится в диком кашле.       — Эй, кто-нибудь! — крик переходит в сдавленный хрип и очередные попытки высвободить руки, но Питер делает только хуже. Ремни успели натереть его запястья до крови, и дергаться было лишь ошибкой. Он только причинял себе еще больше боли. Вместе с этим он осматривается и понимает, что тут кроме кушетки, на которой он лежит, больше ничего нет. Даже никаких шкафчиков, где были бы лекарства или небольшая тумбочка. Это вовсе не было похоже на обычную палату для пациента, если еще конечно не вспоминать о том, что он, чёрт возьми, привязан к кровати.       Противный скрип открывающейся двери заставляет Паркера повернуть голову к источнику звука и увидеть, как в палату(?) заходит мужчина, толкая перед собой тележку, на которой лежит небольшая емкость серебряного цвета, а в ней дребезжат хирургические инструменты. При виде их Питер дергается, забывая о том, что его руки связаны и лишь шипит от боли, зажмурившись. Он тут же поспешно открывает глаза, обращая внимание на доктора, который в это время поглядывал на Пита и надевал врачебную маску.       — Кто Вы? — юноша чувствует, как ему становится не по себе, как всё внутри резко скручивает и сжимает, стоит мужчине взять в руки шприц с какой-то жидкостью внутри. Ответа не следует. Мужчина словно играясь, перебирает инструменты, разглядывая их и протирая, а потом кладет на место. Шатен чувствует, как пот стекает по виску от напряжения, которое повисло в воздухе. Незнакомец лишь тянул время, нагнетая на Питера и делая эту обстановку еще хуже, чем есть на самом деле. Он открывает рот, чтобы спросить, какого хрена тут вообще происходит, но слова застревают где-то внутри и он лишь шумно сглатывает и продолжает наблюдать за каждым движением мужчины. Когда тот поворачивается к нему лицом, Питеру хочется закричать.       У него нет глаз. Пустота. Там ничего нет, кроме подтеков крови, которые как будто давно засохли, но ведь буквально несколько секунд назад Питер отчетливо видел его карие глаза. Его прошибает дрожь, и он не может больше не вымолвить ни единого слова. Сердце парня замирает лишь тогда, когда мужчина берет в руки один из инструментов со стола и убаюкивающим голосом произносит:       — Тебе нечего бояться, Питер, я позабочусь о тебе, совсем скоро ты будешь в полном порядке.

***

      Паркер резко садится на кровати и судорожно хватает ртом воздух, чувствуя, как пот стекает по спине. Руки дрожат, как и весь Питером в целом, его сильно трясет, и он пытается прийти в себя и сжимает руками одеяло. Кошмар. Это лишь кошмар, который скоро забудется, я очень надеюсь на это, думает Паркер, прежде чем сделать глубокий вдох полной грудью и как-то попытаться унять дрожь. Он смотрит на часы и видит, что сейчас всего четыре часа утра, а вставать ему еще минимум как через два часа. Желание спать у него отпало еще в тот момент, когда он проснулся от этого кошмара. Да и как вообще после такого можно заснуть?       Нэд же мирно посапывал в своей кровати и, по всей видимости, глядел десятый сон, хорошенько закутавшись в одеяло. Питер ощутил, что в комнате было как-то прохладно, хотя окно они так и не открывали на ночь, да и дверь была закрыта. На это Питер лишь хмыкает и, взяв свой мобильник, крадется на цыпочках к двери, попутно беря кроссовки. Он наспех сует обе ноги в них, даже не завязывая шнурки, и выныривает в коридор, включая фонарик на телефоне. Мужское общежитие было довольно большим, тут было целых четыре этажа, потому что учеников тут было немало. Точно такой же жилой комплекс был и у девушек. И как успел заметить Питер, то здесь собираются построить еще два точно таких же, потому территория была довольно-таки немаленькой. К его счастью он находился на втором этаже, и спуститься будет не так уж и трудно, особенно если здесь всего один дежурный на все четыре этажа.       Он не покидает территорию института, лишь выходит на крыльцо общежития и садится на холодные ступеньки, поджимая к себе ноги. На улице было теплее, чем в комнате, шатен ощутил это практически сразу, как покинул здание и вышел на свежий воздух. А вокруг тишина. И так хорошо от этого. Поляна перед самим институтом пустеет, потому что сейчас все благополучно спали, кроме Паркера, который, скорее всего больше не сможет заснуть после этого сна. Даже сейчас ему не по себе, стоит лишь вспомнить, как выглядел мужчина без глаз, а то, что он собирался сделать – юноша вообще не хотел знать. Неожиданно для него руки начинают неприятно покалывать при воспоминании об этом сне, и Питер трет свои запястья, слегка хмурясь. Как будто все взаправду, думает он и вздыхает, поднимая взгляд на ночное небо.       На его плечи неожиданно оседает кожаная куртка, и Питер вскрикивает, инстинктивно хватаясь руками за куртку, потому что больше не за что было схватиться.       — Господь, зачем так орать? Разбудить всех хочешь? — Питер сразу узнает голос, поэтому испуганно оборачивается за спину и видит Старка, который стоит и пытается поджечь сигарету, и со второй попытки у него получается. — Что ты тут вообще делаешь в четыре утра?       — Мне не спится, — отвечает Паркер и отворачивается обратно, теперь разглядывая свои кроссовки и шнурки, которые были даже не заправлены в обувь. Он слышит, как Тони вздыхает и тихо шагает к нему, а потом садится рядом на ступеньки. Делает затяжку и выпускает пар, слегка запрокинув голову назад. Пит сразу чувствует запах клубники и морщится, отгоняя его от себя, чем вызывает смешок со стороны Старка. Паркер хмыкает и кутается в куртку сильнее. — А ты почему здесь?       — За такими как вы приглядываю, — кареглазый непонимающе смотрит в его сторону. — Я куратор твоей группы, Паркер, как по мне, но это ты должен уже знать. И у всех у вас есть комендантский час, который еще не закончен.       Старк постукивает пальцем по своим наручным часам и качает головой, криво улыбаясь.       — Понял, понял, — бурчит шатен и неохотно поднимается на ноги, отряхивая свои пижамные штаны и тут же его глаза округляются. Тони начинает смеяться почти в голос, но покрывает это кашлем и выкидывает докуренную сигарету, вставая вслед на Паркером, после чего хлопает того по плечу, и кинув что-то в роде «классная пижамка», возвращается в общежитие. Юноша лишь досадно стонет и проводит рукой по лицу. Тётя Мэй настояла на том, чтобы Питер обязательно взял эти пижамные штаны с футболкой, потому что они были теплыми, а спать лишь в нижнем белье было сейчас прохладно и как-то некультурно по отношению к своему соседу. И вот уже Питер облажался, показав себя ещё большим идиотом, начиная еще с того момента, как они пересеклись в том самом кабинете.       Паркер минуту стоит и пялится на дверь корпуса, которая только что закрылась за Старком и понимает, что на его плечах благополучно покоится кожаная куртка Тони. Пит кутается в неё сильнее, ощущая запах клубники и мяты.