Не хочу видеть твоей крови, Коннор.

Место Коннора в классе вторую неделю пустовало. Пару дней прошло с тех пор, как Агата встретила Хэнка в коридоре и сказала ему, слабо улыбаясь и кивая своим же словам: «Мальчик с третьего этажа почти окреп, скоро появится». Саймон тоже хрупко выздоравливал. Его первая парта непривычно открывала обзор на заострённые плечи Ральфа, а прозорливые грязно-зелёные глазки теперь не знали перед собой преграды и колко смотрели на учителя в упор. Серый дождь легонько бренчал по стёклам. Неторопливо текла перемена. Только что вернувшиеся из столовой мальчики беспорядочно топтались у парт, хитро шепчась или болтая с заносчивостью. Хэнк, приглаживая к столу страницы, норовящие вырваться вверх, отмечал карандашом нужные для следующего урока физические задачки. Подмыто и плавно слышался говорливый голосок Кинга. Преподаватель не придал значения тому, как сумрачно ляскнула крышка чьей-то парты, после чего слова ребят возбуждённо заточились, а Ральф, развязно скользя по полу сандалиями, уже ломким, наполняющимся разбойной нетерпимостью тоном распорядился: - Что вы там?.. Чё за хрень? Ну-ка, дай поглядеть. Да, давай сюда. Быстро. Бессвязный лепет мальчишек заткнулся: мигом доверились власть и тайна ловко тянущимся рукам Кинга. Стало загадочно и тихо. Учитель черкнул серым графитом у приглянувшегося номера задачи. Тонко ощутил сердцем, как леденящие кровь подозрения сгущаются в фокус сосредоточенного внимания к происходящему. Поднял на класс невидящие глаза и, затаив участившееся дыхание, судорожно осознал, чью крышку парты хулиганы отодвигали. Ладони сами сползли с мягкого переплёта раскрытого учебника. Словив пристальным взглядом довольную фигурку заполучившего дорогой секрет Кинга, Хэнк жаркими пальцами растёр подбородок и почувствовал, как к скулам горячо плеснула кровь. Хрустящее разворачивание бумаги в измазанных чернилами ладонях, гордое, торжествующее передёргивание угловатых плеч, необузданно распахнутые тускло-зелёные глазки, настороженные взгляды сплошь окруживших блондина ребят и то возможное, что было написано в далёких строчках, - всё смешалось. Учителя страшно одолели стыд и смущение, заставили ударно встать. Болотные радужки, двигаясь суетливыми зигзагами, пугающе впились в круглый почерк. Попутно Ральф рассеяно пришёптывал ревнивым мальчишкам, не в силах настроить свой излюбленный, грозно-предупреждающий тон: - Я говорил, придурки, если что-нибудь найдёте - сразу мне в руки… Увидев чутким боковым зрением, как преподаватель встал, Кинг оборванно замолк. Мрачно, будто наигрывая обычность, приопустил любопытную находку к животу. Воздушно дёрнул профилем. Хэнк, умышленно гулко печатая шаги, направился к взбито стоявшему мальчику, который, лихо напрягая шею, плотно смеживая колени и сандалии, всем телом собирал нерастраченную внимательность, чтобы успеть заприметить каждое слово. На ходу учитель, пытаясь перебить его мельтешащее чтение, заломил волнительно срывающимися словами: - Ральф, что там? Хулиган молчал. Андерсон зашуганно зыркнул по сторонам, не своим голосом повторил: - Чего вы там нашли?.. Говори, что такое. Ребята предвкушённо отшатнулись. Бесстрашный Кинг не шелохнулся. Не спуская вздурившегося взгляда с букв, он только больше нахмурился. Когда Хэнк, ещё не до конца сознающий важность цели, почти подобрался на дрожащих ногах, мальчишка вдруг артистично уронил веки и зажмурился. Густо вобрав воздух в лёгкие, выпрямившись струной, он важно поднял подбородок и молодцевато прикрикнул: - Ничего, учитель! И намеренно вихляво задвинул правую руку за спину. Левой грубо одёрнул дымчато-серую жилетку, от возбуждения растянув ткань почти до половины бедра. Хэнк пронизывающе заглянул в чёрные стеклянные зрачки, чувствуя, как у соседней парты ядовито, отрезвляюще пахнуло древесиной только заточенного карандаша. С налетевшей серьёзностью, легко заслонившей ехидный триумф занимательного обретения, Ральф, нагло смотря преподавателю в глаза, исподлобья из-за недостающего роста, пролепетал, подбадривая громкие слова оживлённо приподнимающимися плечами: - Просто мой листок. Вот и всё. Он свободно вывел руку из-за спины и с профессиональной театральностью показал подогнутую взмахом, мирно прошелестевшую в воздухе бумажку, как бы говоря: «Ну, попробуйте найти что-то необычное, учитель». Взгляд преподавателя невольно упал в развевающиеся вместе с листком буквы: они, чёрные и тонкие, отчётливо просматривались, и нужно было стать дураком, чтобы не успеть хоть как-то уловить суть послания. Андерсон трусил забрать просто так. Лихорадочно размышляя, каким образом заставить мальчишку признаться, выстроив в его голове неподозрительную цепочку последовательных событий, нервно проговорил: - Где ты это нашёл? - Я же сказал, что это моё, - Ральф взбодрился от правдоподобно вышедшего тона, удало шмыгнул носом, мокро закусил губу и свежо улыбнулся на остальных ребят, бледно сверкая появившимся бликом слюны и дерзко оголяя верхний ряд молочно-белых зубов. Хэнк, ощущая, как упорство схватить листик прямо сейчас стремительно заполняет грудь, скомканно шагнул ближе: - Давай посмотрю. - Что дать? - нежным голоском пролепетал Ральф, почти моляще вылупил яркие зенки и с тревогой отпрянул назад. - Что нашёл у Коннора, - горячо ответил учитель и нахмуренно глянул в пол от получившейся случайности. В глазах Кинга нехорошо блеснуло зародившейся догадкой, побудившей его смышлённо зыркнуть в сторону. - Моё. Не отдам! - сказал он с глупой усмешкой. - Ты думаешь, я не видел, как вы открыли стол Коннора? - смятение и душный страх вовремя подсказали Хэнку нужные слова, - Давай мне, - голос прозвучал слишком сурово, что с Ральфом никогда не срабатывало, а лишь раззадоривало его чистую хулиганскую удаль. Мальчик схватил призыв, словно нашёл новую игру, потерял цену старой и, заодно, удерживаемого в ладони листка. Он задорно хахакнул, нерешительно отшагнул и попятился спиной к стене, оставляя перед собой парты, ускоряясь шутливыми рывками и неловко вскидывая сандалиями назад. Парни рядом ладно разбежались меж парт. Хэнк никогда не думал, что будет нагонять ученика, не думал, что кто-то такой молодой и драчливый посмеет играться со взрослым, высоким мужчиной. Неотрывно глядя на плечо вновь подвёрнутой за щуплую спину руки и слушая с замиранием сердца мятый бумажный шёпот, он поджал мальчика к стене, там, где неподалёку стояла дверь. Почему-то вспомнилось, что Кингу недавно исполнилось шестнадцать; томно осозналось превосходство над ним Коннора в созревании мужественного тела. - Давай, - кратко скомандовал Хэнк. Не опуская бежевых, лукаво вздёрнутых бровей, Ральф повёл плечами и, сдерживая бродившую в зрачках забаву, чуть не рассмеялся. Учитель протянул требовательную ладонь. Мальчик движением дикого зверька извернулся влево. - А ну давай. Не испытывай моё терпение! Хэнк только сейчас почувствовал его запах: жареной рыбы из столовой и ромашковый, пьянящий и горький - интернатского порошка от одежды. Он подшагнул, ещё больше вдавил длинного подростка в стену. Хмуро рассмотрел лицо напротив: слегка вывернутый, объёмный ободок сверху, у ярко-детских розовых губ, упруго круглеющие в проказливой, подвижной улыбке щёки и всегда прищуренные, хитрые, радостные глазки, ловящие каждую ответную реакцию на шалость. Схватился за худенькое плечо, негрубо сжал. Ральф, пережёвывая что-то во рту, весь пригнулся, пробормотал мельчайшей скороговоркой: - Я выкину это. Хотите? - Нет, ты отдашь мне, - сердито бросил учитель и попытался отогнуть его руку в сторону. Кинг как будто обиделся, разом потянулся золотистой макушкой вверх и бодро, нараспев завопил: - А я, кстати, видел там ваше имя. И запомнил пару строчек… - Заткнись и дай мне лист, - озверело прошипел Хэнк и ненавистно застопорился на мягком белоснежном косом проборе, тянущимся сбоку от виска, после - на паре веснушек, пролегающих у носа, по светлым дугам щёк под глазницами; затем, одновременно давя, притянул острое плечо на себя и коротко, некрепко оттолкнул в стену. Ральф насупился, сменил шалящую развинченность небывалой серьёзностью, простовато высунул ладонь с листком из-за спины, равнодушно отдал его преподавателю в руку, показательно прокашлялся и гордо, торжественно заговорил, пародируя поэтическую пышность: - «Хэнк, надеялся я…». Резко обрезав блаженно взлетевшую вверх класса строчку, он хлопнул губами и смолк то ли из-за накатившего хулиганского смеха ребят, то ли оттого, что как будто забыл слова, то ли испугавшись обламывающего взгляда напротив и неконтролируемо заносящейся куда-то к щеке или горлу ладони учителя. Но страха в зелёных глазах не было. Только внимательность косых движений ресниц. Это подтолкнуло Андерсона к изворотливому стратегическому шагу. Он нескладно одёрнул руку, встряхнулся и расслабился, слушая, как в коридоре ровно гудит звонок. Отступил назад, одной правой смял шуршащий лист в плотный комок, живо напрягая мышцы плеча и сухожилия кисти, и выкинул в пустую мусорку у двери. Ральф не удивился. Наклонив головку, он довольно оглядел усаживающихся за парты, кисших со смеху ребят. Догнал хваткими зенками утонувший в чёрном ведре свёрток белой бумаги. Вихляюще прошёлся до своего места, растряхивая пальцами воздух, и, под взглядами пареньков, мешкотно сел, озорно проговаривая одними губами что-то похожее на «мерзкий старик». Немое «старик» не от Коннора зацепило по-особенному обидно. - Кто разрешал садиться? - Хэнк сухо зыркнул меж костлявых лопаток, хорошенько угадывающихся под драпирующейся серой тканью. - Но вы же выкинули листик, - коротко и бойко запротестовал Ральф. - И что? Ты плохо себя вёл. Вставай в угол. - Жаль, вы не прочитали, что написал наш «поэт». Вам бы очень понравилось… Наверное… - беззаботно выдал мальчик, как бы хвастаясь тем полезным, что сохранилось у него в голове. Затем неохотно поднялся и рыхло просеменил вперёд. Упружисто остановился справа от доски. Весь урок тишину искажали скрипучий скрежет мела, его молчаливо сыплющийся шорох и сдавливаемые хихиканья Кинга, опьяняюще смешившие остальных хулиганов. На английском Хэнку надоели длинные, сцепленные за спиной руки, изредка посылающие грязные жесты классу, и вечно крутящаяся, слишком ярко-жёлтая в этот дождливый день макушка. - Садись, Ральф, - учитель вяло уставился на развернувшуюся к своему месту фигурку, неостановимо размышляя, что Кинг обычно медленно читает и глупо теряется в запоминании стихотворений и рассказов. Теперь мальчик безугомонно барабанил пяткой сандалия по полу и издевательски штриховал взглядом преподавателя, баловливо стуча зубами и хлопая ресницами. К последнему уроку показалось, что он как будто забыл о найденном в парте Коннора послании. Всё время, не выходя покурить, Хэнк не отрывал волнующихся глаз от вытянутой мусорки. После звонка он дождался, пока отстающий паренёк одиноко вымахнет из класса. Даже воровски прильнул к окну, глядя, как хулиганы, рассекая последождливый октябрьский ветер, на ходу натягивают береты и трясут рукавами накинутых на плечи курток, бурно переговариваясь, перемигиваясь и бравурно доставая из наполненных тайнами карманов сигареты. В крадущейся тишине подошёл. Присел, легко схватился за ободок ведра, вынул отяжелевший бумажный комок. Специально встал спиной к двери и аккуратно развернул, продуманно отгибая нужные края. Шебурша, пригладил появившийся прямоугольник прессом из ладоней. Затем сложил скорлупистый листик вчетверо и ровно окунул в карман. Всё показалось немыслимой ошибкой. Уже в полумрачной комнате он разглядел в зеркале своё осунувшееся лицо, похудевшую грудь и плечи в угловатом пиджаке. Позабыв, что раковина еле крепится к стене, упёрся в неё всем телом и в волнении рассмотрел поджатые бледно-розовые губы, светлые, прозрачно-русые брови, сухой вдавленный лоб и несколько тонко прорезающих его морщин, огибающие прохладные скулы тени от пепельно-ржавых кудрей, гладкий подбородок, удлинённый нос, дуги впадин под глазами, бесцветные ресницы, отягчённые веки и - судорожно - наивно мечущиеся тёпло-голубые радужки с чёрно раздутыми зрачками. Хэнк чувствовал стыд, не позволяющий более продолжать, не позволяющий осмелиться прочесть спрятанное в кармане. Стихотворение Коннора - никогда. Нужно только вернуть. Учитель злился на себя за то, что дерзнул думать, как выглядит в глазах пятнадцатилетнего мальчика, за то, что безвозбранно наблюдал его, интимно больного, по утрам, за то, что вбирал каждую эскизную деталь растомленного тела, вдыхал вялые, сонные движения, за то, что чувствовал к юноше чистейшее притяжение, за то, что сейчас послушно сел за стол, а больше всего хотел прибежать в комнату на третьем этаже, за то, что не взял тогда этот хрупкий листик; злился на Коннора за то, что он решился на свою лирику, за то, что он позволил тихой надежде затомиться в сердце мужчины, за то, что он, неподвижный, беспокойно дышал во сне, окутанный тонким запахом лекарств, за его неотпускающие светло-карие, слёзные и томные в болезни, глаза с кремовыми белками, за жидкие зрачки, набухлые веки, молочный румянец, акварельные щёки, за восковые бёдра под одеялом.

***

На следующий день, после первой биологии, когда минуту ступила перемена, а в класс янтарно засветило скупое октябрьское солнце, Хэнк глянул в окно и ощутил болезненное, томительное содрогание крови. Там, бравируя молодецкой удалью, обскакивая пористый лёд осенней земли, прижимая к талии учебники, искрящийся в прелестном сером клифте, шагал Коннор. Скруглённые носки его сапожек атласно блестели. Заломленный на затылок чёрный берет светлел под холодно-жёлтыми лучами. Длинный хвост шарфа, повязанного вокруг шеи на одну сторону, лениво развевался. Белый подбородок, виднеющийся из-под козырька, прохладно вздёргивался вместе с лёгкими скачками. Аккуратная походка стала более мужской, широкой и напористой. Учитель не видел Коннора чуть меньше недели. Образ юношеской красоты растушевался на время, а сейчас вновь ясно вычертился в этом мальчике. В груди, в коленях, на пересохших губах появилось смутное мление перед его небрежной хулиганской ловкостью. Неожиданность повела Хэнка навстречу, в коридор. Из-за плеча он услышал скорый щеголеватый голосок: - Э-э-эй, парни, глядите, кто это у нас идёт. По классу скользнуло неодобрение, в распущенных шутках засочилась ехидность. Учитель вышел. Тяжёлыми, дрожащими пальцами притянул ручку двери, закрыл и неуверенно подобрался к окну напротив, затаённо следя, как носки туфель западают в солнечные квадраты ложившегося на пол золотого луча. Свет тепло облил лицо, зрачки сжались. Он зачем-то поправил пиджак за низы, пошаркал каблуками по полу, окинул взглядом свисающие к туфлям жёсткие брюки, тёмно-коричневые рукава, пальцы, сухие костяшки. Только теперь повернулся и пугливо всмотрелся за угол. Вдалеке стояли, тихо переговариваясь, трое хулиганов. Несколько минут он лихорадочно ждал, пока мальчик разденется и переобуется, опасался, что звонок прозвенит раньше. Секундой всё передумал, шевельнул ногой в сторону класса, но было уже поздно. Раскачивающейся походкой Коннор шёл к кабинету и развинченно щёлкал пальцами левой руки, удерживая под мышкой справа три учебника. Плечи мальчика казались меньше в этом свободном сереньком свитере, свисающем сантиметром ниже карманов брюк. Смоляные штанины, распускающиеся к туфлям, наивно и жалко худили ноги. Лучезарное октябрьское солнце, перемежаемое вертикальными рамами, хрустально-жёлтым раскрашивало его юношескую фигурку, золотило волосы, медовый в луче глаз и нежную, розовую щёку. Издалека, такой непривычный, он сразу зыркнул на Хэнка как-то наискось, чуть зажмурившись от света. Учитель сбито шагнул, на языке крутилось нестрогое, простое: «Почему не к первому уроку?»; глянул под себя, возбуждённо втянул пальцы в карманы и скромно раздумал, что Коннор теперь по-особенному ерошит волосы, а его густая, отросшая тёмная чёлка спадает на чистый лоб прямым срезом слишком по-детски, как у ученика младших классов. Это чудно и тревожно ему шло. Когда преподаватель поднял смешавшиеся глаза, мальчик был рядом. Развязно жуя во рту какую-то конфету, стеклянным стуком волоча её по зубам, он беззастенчиво двигал липкой и сладкой, словно леденец, нижней губой, налитой до предела. Все слова школьной обыденности мгновением забылись. - Выздоровел? - робко хрипнул Хэнк, высунул руки из карманов и спешно подступил к двери, путаясь в жестах. Коннор, обгоняя, грубо и протяжно заглянул ему в лицо. Так близко, что учитель увидел в замеревшей освещённой радужке тонкие, словно грибные, прожилки, поделённые от зрачка на маленькие дольки: коричневые, светло-жёлтые и оранжевые. Увидел расплывающуюся тёмную дугу у каймы, выше и ниже - загнутые золотисто-прозрачные ресницы. - Незаметно, что ли? - удерживая за вздутой щекой конфету, он исполосовал лицо напротив молниеносным взглядом, схватился за ручку двери и шмыгнул в кабинет, обдавая учителя полынным запахом чистой одежды. Хэнк только и видел, что его дерзко махнувший вперёд бледный профиль с играющим желваком и карамельным глазом, хмурую бровь, тонкую шею, прямую узкую спину, ткань, сминающуюся между её продольной ложбинкой и небольшие ровные мальчишеские плечи. Там, в классе, казалось, ничего не изменилось, никто будто и не заметил отсутствия болевшего. Всё мигом вернулось к откровенной привычности: ребята болтали с солнечной сочностью, перекидывались пошлыми словечками, приглушёнными появлением учителя. Лишь особо навострились уши, а пытливые глазки мельком и случайно зыркнули на Ральфа. Как-то оскорблённо встречая на себе любопытные зенки и обводя парты жёстким, медлительным взглядом, Коннор прошёл к своему месту. Хэнк заметил, что он теперь ходил по-другому, больше стал похож на хулигана: едва заметно горбился - сменил свою гордую осанку смелой, обороняющейся. Аккуратный раньше шаг сейчас неряшливо развязался от самой ступни. Каблуки не стучали чётко, только пятки пришлёпывали. Мальчик даже по-мужски встряхнул свободной ладонью от плеча. У Хэнка грудь разъедала обида от встреченного холода. Он намеренно отставал: не хотел, чтобы Коннор видел его хоть чем-то оскорблённым, и следил за реакцией учеников. Хлопнув стопкой учебников по парте, паренёк важно и красочно упал задницей на стул, рассеянно улыбнулся и покрыл остальных мальчишек туманным движением ресниц, не переставая звонко грызть леденец зубами. Учитель тоже сел. До начала урока оставалось несколько минут. Кинг тёрся около своего места, перекидываясь с двумя хулиганами оживлёнными словечками. Они, подсмеиваясь, о чём-то азартно спорили, пока у главаря не сорвалось с языка последнее, пылкое: «Смотри и учись». - Эй, «поэт», что жуёшь? Не поделишься, а? - подмывающе спросил Ральф, обернулся на встрёпанных ребят и нервно дёрнул пальцем за подвернувшийся загнутый кончик тетрадки. Толкнув плечом дружка, он осторожно отставил стул и довольно сел. Коннор чуть повёл подбородком, слушая голос: сразу понял, что его парту всё-таки обшарили. Побледнел, задвигал скулами. Куснув верхнюю губу, открыл стол, мёртво глянул на раскидавшиеся по углам учебники, оставленные ещё в начале октября. Предусмотрительно достал перо и тушь. Щёки загорелись лихорадочным румянцем. Повернулся к Кингу. Схватился пальцами правой руки за парту сзади, глумливо кивнул на хулиганов и косо улыбнулся только губами. - Как же там было… вспомнить бы этот бред. А-а-а! Кажется: «Я обнимаю пламя. Я в раю…»? - задумчиво выпячивая нижнюю губу, проговорил Ральф и лишь на последних словах зазывающе зыркнул Райту в глаза. Хэнк смутился. Ребята захихикали. Коннор, разжёвывая крошенное карамельное стекло задними зубами, спокойно встал. Его длинные ноги в плотных чёрных штанах показались выведенными тушью. Дымно глядя на Кинга, он двинулся меж разделяющего их парты ряда. Остановился в наглом контрапосте близко-близко над сальной жёлтой макушкой. Вытер потные ладони о бёдра. Ральф, не поднимая глаз, как бы скучающе затеребил странички тетради. Класс замер. Коннор, зацепив пальцами свой мягкий свитер, приподнял его серый край и просунул правую руку в карман брюк. Глубоко и долго собирал что-то со дна, прерывисто шурша. Кинг исподтишка поглядывал вбок, в смятую на животе ткань и копающееся запястье. Райт, не сдерживаясь, загрёб в кулак, сколько получилось, повелительно упёр левую ладонь в стол и властно, красиво рассыпал на раскрытые листики квадратные цветные леденцы в бликующих прозрачных фантиках. Их дешёвые обёртки тихонько прошелестели, а размывающиеся тени заиграли на белой бумаге лимонным, оранжевым, салатовым и хрустально-розовым. Ральф стыдливо опустил ресницы и дерзко задрал нос. Его щёки и шея землянично покраснели. Слегка прикрывая вязкие, злые веки, Коннор хмельным голоском разорвал таинственную тишину: - Я и не знал, что ты их любишь. Кинг застенчиво скользнул костяшками по бортику парты, неприметно зыркнул Райту в лицо и с опаской подтянул розовый леденец. Развернул большим пальцем рыхлую обёртку, скинул её на стол и оттолкнул вправо, проехавшись предплечьем по тетрадке. Хмуро бросил конфету за щёку и закусил, жёстким стуком ударив о зубы. - Клубничная? - рассасывая, промямлил он и зажмурил левый глаз, чувствуя на дёснах сладкую оскомину. Коннор жестоко улыбнулся. Ральф небрежно хлопнул ладонью по парте и стрельнул во внимательных ребят, мельтешащих справа, более уверенным взглядом. - Ну и? Что встал надо мной? Тебе рассказать о моих ощущениях поподробнее?.. - Кинг деланно рассмеялся, качнувшись на стуле. Раздался звонок. Он обрезал улыбку. Редкие вздрагивающие голоса и шелестящие вздохи сорвались послушной тишиной. Хэнк напрягся, видя, как мальчишки лихо разошлись по местам, а Коннор продолжил нависать над Ральфом. - Урок начался, - заложив леденец у десны, несмело прошептал Кинг и растерянно вгляделся в лицо сверху, - Чего тебе? Райт не двигался. Ральф позорно помрачнел, надулся от подступившей обиды, зыркнул исподлобья. Хэнк привстал. Коннор отшагнул. Ничто не выдавало того, как он поведёт себя в следующую секунду, кроме чуть съехавшей от гнева вбок челюсти. Отшагнул ещё и с размаху въехал Кингу кулаком в лицо. Светлая головка безжизненно откинулась, руки не успели поймать парту. Мальчишка разинул рот от неожиданности и упал на спину, со всей силы грянувшись макушкой о пол. Ноги нескладно подогнулись в коленках. Стул звеняще скользнул в сторону, но не перевернулся. Райт в ярости махнул подбородком, напыщил холёные щёки, натянулся в плечах и бешено пустился к напуганному Кингу, уже приготовившемуся отбиваться своими сношенными шоколадными сандалиями; стол чуть не повалился, баночка туши качнулась, расплёскиваясь. Подбежавший Хэнк оттянул Коннора сзади, крепко хватаясь за шустрые руки и ворочающуюся спину. Сжал прыткое мальчишеское тело, почувствовал грудью рябь дрожи, заведённый подвздох, тепло горячей крови, запах детских волос и сладких леденцов. Хулиган податливо расслабился. Учитель освободил его. - Ты дурак?.. - рыдающим голосом крикнул Ральф, - Что ты натворил?! - он запустил пальцы в грушевые волосы, проверил их на кровь и в смущении ничего не обнаружил. Прошипел: «С-сука». Мигом подтянулся корпусом к коленям и встал. Криво моргая левым глазом, нежно тронул больной розовый след у скулы, по которой прошёлся кулак. Райт оттолкнул от себя Хэнка и больно ударил его локтём в живот. Зверовато озираясь на ребят, потянул свитер, пьяным движением поправил чёлку и повернулся лицом к учителю. Встретив потерянный взгляд голубых глаз, виновато застыл с понимающим видом. Сделал тихий шаг навстречу, занёс неуверенную руку к растрепавшимся русым кудрям преподавателя и, тяжело дыша, небрежно пригладил кончиками пальцев от корней. Хэнк тряхнул головой, неуклюже поймал его запястье и с шипящим страхом спросил: - Что ты делаешь?! Мальчик резко одёрнулся и поджал горячие коралловые губы. Чёлка опять рассыпалась на лбу. Ральф скривил брезгливую ухмылку. Взбудораженные парни вылупили зенки, словно завороженные. - Это не провокация, - прошептал Коннор, тёмно блеснув глазами. Учитель, часто моргая, тревожно отошёл и простуженным голосом выговорил: - Иди в угол. Быстро. Паренёк потупился, показав гладкий пробор. Хэнк зыркнул на взлохмаченного Кинга: - Ральф, что с головой? - Если бы этот больной ублюдок… - мальчишка сощурился и прицелился взглядом Райту в висок, как будто собирался выстрелить, - Да ничего. - Ты сильно ударился. - Нормально всё. Живой, - он отмахнулся и почесал макушку. - Садись. Коннор стоял в углу, расправляя ладонями вороные, с тёмно-синеватым отливом, штанины, схватившиеся в коленях. Учитель писал на доске длинное алгебраическое уравнение и подсматривал, как он приподнимает дивные ноги и прячет под неудобной сминающейся тканью брюк обнажившиеся худые лодыжки в белых носочках.