Тени Андалера

      — Значит то, что сказал Бернальд, правда? — спросила Саннива, стоя в дверях. Она выглядела разъярённо, но Валетте это ужаса не внушало.       — Не знаю, что он тебе сказал, а мне успел наговорить кучу гадостей, прежде чем убежал, — начала она. Казалось, ещё немного, и её хватит нервный тик.       — Он сказал, что ты свихнулась! — закричала девушка. — Что ты обманула нас всех и собралась втихую проводить свои ритуалы, пока никого нет! Что это снова Плачущая смерть! И ты ничего не усвоила, да, мам?       — Я всё усвоила и всё записала. И, если понадобится, сделаю всё снова, — её голос дрожал, но выглядела она уверено.       — Знаешь, как мне было плохо? Уже забыла, правда? Зато я помню отчётливо всю боль, все те чувства, жажду… Я проклинала каждый новый день, который я ещё дышала, — каждое слово из уст Саннивы было сказано как новый упрёк. И казалось, что каждое весило тонну и ложилось тяжёлой ношей на плечи маленькой хрупкой женщины напротив.       — Знаешь, как плохо было мне?! — выкрикнула мать. Нервы сдали, а голос сорвался и засипел. — Это было сложное решение. Это и сейчас сложное решение. Но сегодня ты стоишь здесь, предо мной, живая и здоровая. А ведь этого могло не быть… — она утёрла руками глаза, не давая солёным слезам коснуться размежёванной морщинами кожи. — Просто я люблю вас…       — Твоя любовь эгоистична и принимает ужасающие формы! — закричала Саннива, и над головой Валетты пронеслась створка той самой несчастной двери. — Ты готова превратить в пытку жизнь тех, кто тебе дорог, лишь бы удержать их на этой проклятой земле!       Девушка направилась в сторону своей матери. На лице той отразился испуг, она нервно сделала пасс рукой и Санниву прижало к полу.       — Прости меня… я всё сделаю сама… ты поймёшь, через пару лет, когда всё придёт в норму… — просипела Валетта, в страхе убегая вниз.       На пороге появился Бернальд. Он запыхался, а с его вещей стекала вода.       — Что здесь происходит? — ужаснулся он, увидев разбитую в щепки дверь на лестнице и лежавшую на полу сестру.       — Помоги… — прохрипела Саннива, распластавшись на ковре.       Брат попытался поднять сестру за руку, но неведомая сила всё тянула её к земле, и встать ей удалось, лишь облокотившись на его плечо.       — Боль-но, — прошептала она, едва переставляя ноги.       — Это она сделала? — забеспокоился Бернальд.       Саннива кивнула.       Вместе они спустились вниз, к лаборатории, где и застали Валетту, спешащую с охапкой каких-то бумаг и склянок. От удивления она чуть было не выронила их, но, когда Бернальд перегородил ей дорогу, лишь оттолкнула сына и продолжила путь.       — Мама, постой, — окликнул он её. Он схватил её за руку, пытаясь отобрать инструменты.       — Что? Давай, останови меня, ударь! — зашипела она сорванным голосом. — Все хотят остановить меня, будто я какой-то злодей.       — Ударить? Нет, у меня нет на это права, — ответил Бернальд, всё ещё не отпуская мать. — Это должна сделать сестра!       — Я тебя! — захрипела Саннива, скалясь. Она попыталась выпрямиться, и, похоже уже почти переборола силу заклятия.       И снова лицо Валетты исказила гримаса страха. Она сделала ещё одно быстрое движение рукой, и её дочь скорчилась и захрипела, отхаркивая кровь.       — Господи! — только и успел произнести Бернальд. Но Саннива нашла в себе силы и рванула вперёд, прижав Валетту к стене. Она схватила женщину за горло.       — Да ты настоящий тиран, мамочка, — шептала она, сплёвывая кровь. — Боишься меня, правда? Вот, какого монстра ты создала, ведьма! Думаешь только о себе, решаешь всё за других.       Женщина упорно пыталась вырваться из рук дочери. Бернальд хотел уже попросить Санниву отпустить мать, но понял, что не может больше держать в себе накопившиеся эмоции.       — Я помню, как было в прошлый раз. Я помню, как на это отреагировал отец, да и ты сама. Слёзы на глазах каждый день. Как кричала маленькая сестрёнка. Потому что ТЫ её прокляла. Решила, что сама можешь распоряжаться жизнью и смертью. И ты готова пойти на это снова? Отправить всю нашу семью в ад! Опять?! Хочешь сделать из всех нас монстров? Распоряжаться ими? Ты ужасна, мама… правильно люди говорят, что магия страшна…       Валетта перестала сопротивляться. Саннива ослабила хватку, чтобы мать могла дышать, а после и вовсе отпустила её. Женщина осела, оперившись о стену. Она смотрела на детей, и по её щекам текли слёзы.       — Я ведь… я ведь могу сделать это… это в моих силах… — причитала она, а её слова всё чаще перемежались со всхлипами. И она уже выла бы, если бы не осипший голос.       — Ты ничего и никому не сделаешь, — произнесла Саннива почти по буквам. — Даже, если этот кто-то одной ногой в могиле.       Пока Ставилия всё глубже погружалась в пучину кровопролития, а города и малые владения расходились по двум враждующим лагерям, республика будто замерла в ожидании. За то время, что Федерик исключительно своими силами боролся с неотвратимой смертью, консулат Энвилио принялся лихорадочно сколачивать коалицию против Джованни Фонзодео, и даже призвал на свою сторону понтифика, дабы тот «рассудил по справедливости все споры». Война начала пожирать цветущие земли подобно грандиозному пожару. С границ приходили вести о том, что войска великого герцога Миджето проходят в опасной близости от пограничных крепостей и городов, а в сельской местности не раз и не два конные разъезды и стража общин вступали в стычки с разбойниками, в которых превратились лишившиеся крова крестьяне и дезертиры обеих армий. Но Андалер пребывал в стороне… пока что.       И вот, в один совершенно не к месту солнечный день всему городу стало известно: Федерик дель Нейро, Хранитель Печатей и один из виднейших членов Совета Семи, скончался. Траурная процессия растянулась от самого поместья дель Нейро до собора Святого Мартина. Падре Эмилио, взявшийся отпевать усопшего, похоже, искренне скорбел о столь скоропостижной кончине человека, которого уважал несмотря на все разногласия в вопросах о политике.       Но стоило покойному наконец-то быть погребённым, как события понеслись вперёд, словно сорвавшиеся с поводка гончие на охоте. Мгновенно вспыхнули жаркие дебаты в Большом Совете. «Партия мира», главным авторитетом и вдохновителем которой был покойный Федерик, была деморализована его смертью, и «ястребы» решительно выступили за оказание помощи понтифику и его союзникам в войне против Миджето. Уже вскоре алькальд и Совет Семи с полной поддержкой Большого Совета (а вернее, понукаемые им) объявили о том, что республика наконец-то вступает в войну.       Туман уже начинал оседать, открывая прекрасные виды на луга и холмы Мидмарко. Когда-то здесь, вдоль небольшой реки Миддео проходила граница древнего Ставильского королевства, за которой начинались земли варварских племён, в последствии прижатых к ногтю императорами. Много веков минуло с той славной поры, и капитан Меттина в такие минуты даже задумывался – а не смотрят ли на ныне сражающихся духи тех, кто сложили головы в этих краях многие века до того? Хотя... если бы духи умели смотреть, они бы уже давно предупредили своих потомков о том, где именно залегли разведчики, или что именно этой ночью, с темнейший час перед рассветом, враг обрушится на них всей своей мощью.       – Мне их даже жаль... – скорее сам для себя произнёс он, глядя на то, как его солдаты обирают тела убитых – снимают броню, какие-то красивые цацки, вытряхивают из широких поясов зашитые туда монеты – кое-кто даже стягивал с тел камзолы, куртки и башмаки.       – Если жалеть каждого, Меттина, то слёз не напасёшься, – фыркнул Андраш, закончив оттирать свою страшную на вид саблю от крови.       Не глядя на здоровенного тёмно-русого гиганта-предводителя эрдейских наёмников, Меттина коротко кивнул. Действительно, что толку жалеть убитых? Особенно тех, кого сам же с остервенением рубил в предрассветной мгле, когда они спросонья почти вслепую выскакивали из палаток, пытались хоть как-то организовать оборону, а то и просто сбежать, да ничего не могли – пока его собственные латники рубили всех в лагере, эрдейцы кругами носились вокруг него, расстреливая пытающихся бежать из луков.       Раздался стук копыт по земле. Капитан повернул голову и увидел одного из разведчиков, высланных на древнюю каменную дорогу.       – Сеньор! – всадник остановил коня почти что у самого горбатого носа Меттины. – Мы нашли основные силы противника. Они в полутора днях пути отсюда, близ Бондено. И их не меньше пятнадцати тысяч!       – Какие знамёна видел? – спросил Меттина.       – Там знамёна армии понтифика и Энвилио, а также несколько вольных отрядов.       – А что до андалерцев? – Меттина прищурил свои разноцветные глаза.       – Одному из наших удалось проникнуть внутрь лагеря и подслушать, что они прибудут к ним через два дня.       – Что ж... продолжайте держать нас в курсе! – проводив разведчика взглядом, капитан с шумом выдохнул и повернулся к невозмутимо стоящему эрдейцу.       – Нужно сворачивать лавочку и возвращаться, Меттина, – произнёс Андраш.       Арейло не мог похвастаться ни особо мощными укреплениями, ни серьёзной природной защитой от наступающих врагов. Да и жил город отнюдь не какими-то особо способствующими воинственности граждан ремёслами вроде кузнечества, механики или чего-то такого – эти гильдии были направлены на сугубо удовлетворение внутригородских нужд. Главным же занятием коммуны Арейло было виноделие, и город окружало множество виноградников – но сейчас те из граждан, что загодя перенесли винокурни и часть погребов за черту городских стен, благодарили свою прозорливость, ведь Фонзодео внезапно избрал его своей новой жертвой. Когда пришёл ультиматум, Совет Коммуны решительно отказал и послал гонцов к командующему армией понтифика герцогу де Кадорна, а горожане стали спешно укреплять город.       Но Фонзодео внезапно приготовился к долгой осаде города, даже не собираясь брать его штурмом – всего лишь ограничился тем, что встал рядом с войском и перекрыл все подходы непосредственно к городским воротам.       – Не нравится мне вон тот лес, – произнёс капитан Гвидо де Валлара, глядя на высящиеся с северо-востока деревья. – Подходящее место для того, чтобы скрыть значительные силы.       – Разведка же вернулась? – спросил командующий объединённой армией герцог де Кадорна, ставший таковым по настоянию понтифика, что было поддержано консулатом Энвилио. – И они сообщили, что все силы Фонзодео – все восемь тысяч находятся здесь, у Арейло! И сейчас находятся в лагере!       Андалерец с большим скепсисом посмотрел на герцога, после чего снова посмотрел на клубящуюся среди деревьев дымку. Нет, что-то было не так с самого начала. Те разведчики, которых он послал ещё прошлым днём независимо от разведчиков де Кадорны, не вернулись. Да и разведка самого командира объединённой армии вернулась далеко не вся. Но, похоже, ни герцога, ни прочих людей в его штабе это не беспокоило – кроме самого де Валлары, а также знакомых ему по множеству битв в прошлых стычках капитанов наёмников.       Тем временем сам герцог Миджето вознамерился дать генеральное сражение – и его армия уже начинала выстраиваться в боевые порядки, и ничего не оставалось кроме того, чтобы попытаться любой ценой победить.       И на полуденном солнце 16 числа месяца Маюса буря грянула. Начав с перестрелки лучников и арбалетчиков, обе стороны сошлись в упорном бою. Трещали копья, тяжёлые алебарды мерно опускались на щиты и головы солдат, стоял жуткий лязг оружия, а в центре всё окончательно смешалось, и профессиональные солдаты, бросая копья, брались уже за тесаки и «кошкодёры», и по кивку де Кадорны трубач трижды дунул в рожок.       – Сигнал! – крикнул Гвидо де Валлара, вынув тяжёлый полуторный меч и поднял его над головой. – Вперёд, братья! Да здравствует Республика!       Андалерская латная пехота двинулась вперёд подобно медленному, неостановимому оползню. Врубившись в левый фланг войска Миджето, андалерцы принялись остервенело орудовать чеканами, молотами и мечами. Казалось, ещё чуть-чуть, ещё немного, и строй войска Фонзодео дрогнет.       – Крушите их! – крикнул Гвидо. – Победа близка!       И в этот момент над лагерем взлетела подожжённая стрела, и сразу со стороны леса донёсся вой боевых рогов. Причём не ставильских боевых рогов...       – Вы отлично поработали с этим Андрашем, капитан Меттина, – Фонзодео улыбался, глядя на то, как вылетевшая из леса тяжёлая конница под знамёнами с белым двуглавым соколом на золотом фоне – символом Империи – всего одним сокрушительным натиском просто втоптала отряд андалерцев в землю и принялась рубить порядки неприятеля.       – Благодарю вас, мой герцог, – кивнул Меттина.       Вслед за имперскими рыцарями на поле боя из леса стали выходить свежие подкрепления имперской пехоты. Про себя Меттина отметил, как же сильно изменилась со времён прошлых войн армия Империи – теперь вместо плохо обученных ополченцев, отнятых непонятно ради чего от сохи, часто даже без нормального оружия, только со своими вилами, в бой шли настоящие солдаты, одетые в бригантины, кольчуги и единообразные шлемы-капеллины. Наверняка каждый из них с гордостью носил поверх брони сюрко с императорским гербом.       – Теперь осталось вывести одного из самых важных игроков из игры, – произнёс герцог.