Тени Андалера

      Вся семья собралась у кровати Федерика, он был бледен и пребывал в дрёме: Валетта дала ему усыпляющее снадобье, чтобы он смог хорошо отдохнуть. Во сне он не выглядел таким важным и чинным. Он казался усталым и действительно старым.       — С отцом всё будет хорошо? — тихо беспокоилась Саннива. Она носилась по комнате, не в силах найти себе место, а её шикарные каштановые волосы растрепались и утратили обычную пышность.       — Да, конечно, он просто перетрудился, — отвечала мать, поправляя алое одеяло.       — Ты уверена? — весьма громко переспрашивал Бернальд. Он стоял в углу, скрестив руки, и своим видом напоминал грозовую тучу.       — Тише, ты разбудишь его, — шептала Саннива.       Валетта лишь кивала. Сама она выглядела едва ли лучше мужа из-за волнения. Под её глазами, кажется, проступали тёмные мешки.       — Давайте дадим ему спокойно отдохнуть. У вас всех есть дела. Например, Хильдерик пришёл сегодня, чтобы повидаться с невестой, Саннива. Не беспокойтесь, я пригляжу за Федериком, пока вас не будет, — причитала она. — И попросите прислугу принести воды для компресса!       Саннива вышла из спальни вместе с Татиной, всё время молчавшей. В коридоре девушек дожидался д’Эльцоре.       — Как сеньор Федерик? — осведомился он, вставая с обитой красной тканью лавки.       — Матушка говорит, что всё хорошо, — начала Саннива. — Только…       — Только что? — переспросил Хильдерик.       — Меня всё равно что-то беспокоит. И в воздухе чувствуется… впрочем, это не важно, мне наверняка снова мерещится, — потупила взгляд девушка.       Мужчина нахмурился, ему не нравились такие размытые ответы.       — Ладно, нам не стоит мешать им, — он кивнул в сторону дверей спальни, за которым находились Валетта и Федерик. — Можем пройтись до моего острова. Тебя интересовали книги?       — Да, точно! — воскликнула патрицианка. — Может ли Татина посмотреть на них?       — Я, пожалуй, схожу в библиотеку, я уже присмотрела там пару интересных томов. Ведь у вас, похоже, любовная встреча, — заулыбалась девушка.       Мимо них пробежала служанка, с кувшином воды и бордовым полотенцем. Она так торопилась, что брызги оставляли тёмные «кровавые» пятна на ковре. Саннива зажмурилась, прогоняя наваждение. Да, именно запах крови мерещился ей сегодня.       Они вышли на улицу. Там было пасмурно, но довольно светло. Воздух пропитался влагой, и она сделала его чистым и свежим. Теперь патрицианка была уверена: ей просто померещилось. Во время прогулки парочку сопровождал лёгкий ветерок, а город в этот день был на удивление тих.       — Мне иногда кажется, что этот мир какой-то не такой… — начала девушка.       — В смысле? — удивился Хильдерик. Сегодня он был погружён в себя и часть прогулки молчал.       — Если этот мир создал Бог, как говорят церковники, то он мог бы сделать его лучше, ты не думаешь?       — Пожалуй, согласен. Но людям не стоит надеяться только на Бога, надо трудиться самостоятельно, не бояться нового и стремиться к счастью… к счастью для всех.       — Наверно, это так, — потупила взгляд Саннива. — Знаешь, какая сказка была моей любимой с детства?       Д’Эльцоре вопросительно пожал плечами, глядя на девушку. Она продолжила:       — Сказка про ангела, который спорил с Богом, а потом спустился к людям, чтобы дать им того, чего Бог дать не желал. Это так удивительно, как проблемы и переживания народа отражаются в обыкновенных детских сказках.       — Помню, помню. Но, знаешь, в этом случае я выберу сторону Бога. Он ведь прав: если дать людям много еды, богатств, ресурсов или лекарств, то их приберут к рукам самые хитрые и властолюбивые. А все прочие люди снова останутся ни с чем. Не лучше ли тогда и вовсе не искушать их?       — Лучше не делать вовсе ничего?       — Я думаю, что может быть идеальный мир, где все заняты тем, что им по душе. Где никто не воюет, а все люди воспитаны и считаются с мыслями и чувствами окружающих… Но вопрос в другом: как его достичь? Ты же не думаешь, что все наши проблемы можно решить вот так просто, по велению небес?       — Может, тогда ангел прав? Может, стоит спуститься к людям и поучать их. Если никто другой не захотел покинуть рай ради тех, кто ползает по земле… На кого тогда ещё им надеяться?       И между ними повисла тишина. Они шли совсем рядом, но расстояние между ними было огромным, расстояние в понимании. Потерять наивность, разделить мир на «можно» и «нельзя» — так ужасно. Но порой наивность лишь заставляет испытывать ещё большую боль.       — Знаешь… — Саннива всхлипнула, — я почти всю жизнь не верила в это всё… — она швыркнула носом, и на глазах выступили слёзы, — но как было бы просто, как легко, если бы можно было решить все проблемы верой и молитвой. Если бы Бог действительно отзывался на наши мольбы… А в этой жизни всё так сложно. Всё так тяжело. Как хорошо было бы иметь кого-то всесильного и безмерно доброго. Раньше я верила, что моя мать, такая умная женщина, способна на всё. А потом мне пришлось понять, что всё, что мы делаем на этой проклятой грешной земле, ведёт к результатам ещё худшим.       — Саннива, — он повернулся к ней и трепетно утёр слёзы с её щеки, — иногда так бывает, что всё получается из рук вон плохо. Но это не повод отчаиваться. Если быть упорной, то рано или поздно старания всё равно принесут результат. Светлое будущее строится только нашими собственными руками.       — Да, да, наверное, — шептала девушка, захлёбываясь в слезах. — Спасибо… я мало кому могу вот так вот излить душу…       Они шли по городу дальше. Хильдерик воображал прекрасный мир, где все люди счастливы, рассказывал о том, как бы они жили, на чём передвигались, и это было похоже на сказку. Саннива внимательно слушала его, и ей казалось, что вот-вот, стоит ей лишь закрыть и открыть глаза, шагнуть за поворот, как она окажется в этом странном, но таком спокойном мире.       — Как думаешь, такое место существует? — вопрошала она.       — Конечно! Но далеко. Далеко настолько, что ни у никого здесь не выйдет его увидеть.       — Жаль, твои рассказы такие красивые… как будто ты сам это видел. Это место — рай?       Он улыбнулся этой глупой метафоре, а после задумался и ответил:       — Наверно, всё-таки да.       Они пришли в поместье. Хильдерик показывал книги, рассказывал о них. Он прочёл, пожалуй, каждую из коллекции. Саннива внимательно слушала, потом она говорила про мать, про её успехи в алхимии. А после она вспоминала про магию. Д’Эльцоре не верил ей, а она рассказывала о том, как мать учила её чему-то оттуда. Но показать хоть один малюсенький фокус у неё не вышло.       Они сидели в одной из комнат, прилегавших к библиотеке. Темнело, Хильдерик развёл огонь в маленьком камине: он скорее придавал уют, нежели грел. Рыжие языки пламени пожирали доски — остатки от вечного ремонта поместья. И красноватый дрожащий свет пробегался по каменным стенам, гобеленам и панно из щита и трофейных сабель.       — Посвяти меня в истории своих дуэльных побед! — воскликнула Саннива, когда такая мысль пришла в её голову.       Хильдерика эта просьба смутила, и он ответил:       — Не думаю, что это то, чем я горжусь. Хотя многие бы гордились, будь они на моём месте. И тем не менее, они там никогда не будут!       — О, это уже похоже на браваду! — улыбнулась патрицианка, поймав жениха на его собственных словах.       Он рассмеялся. А она вздёрнула нос и продолжила:       — Сразись со мной!       Она вскочила с мягкого пуфа и горделиво встала перед женихом.       — Что за глупости, я уже лишил твоего брата двух пальцев.       — Пополнишь коллекцию, — настаивала она.       — Не совершайте глупостей… — ответил он и осёкся, когда Саннива схватилась за саблю на стене и вытащила оружие, кое было, между прочим, хорошо закреплено.       — Защищайтесь! — воскликнула она, дав ему всего секунду, чтобы достать меч из ножен.       — Вы у кого-то учились? — спросил он, вставая в стойку.       — Я это не афишировала, — ответила она, делая первый выпад.       Хильдерик парировал его и следующий. На него посыпался такой шквал ударов, что он даже отступил на пару шагов. Но он с невероятной лёгкостью отражал каждый из них.       — Вы совсем не думаете о защите! — воскликнул он удивлённо, останавливая очередную быструю, но безрассудную атаку.       — А вот вам стоит о ней подумать, — ответила девушка. Казалось, что она вовсе не устаёт. Хильдерик заметил это. И, когда металл клинков вновь соприкоснулся, он схватил Санниву за руку и они повалились на пол.       — Полно! Вы поранитесь, любой другой мечник давно бы заколол вас, — с упрёком начал он, нависнув над своей невестой.       — А вы? — спросила она с улыбкой.       — А я люблю вас и желаю, чтобы ваши пальцы оставались на ваших руках!       Кажется, именно такой ответ она и ожидала получить. И в следующий момент их губы соприкоснулись. Поцелуй Хильдерика был нежен, но в то же время весьма горяч, а рука его тем временем скользнула по бедру Саннивы вниз. Девушка поддалась обжигающим чувствам, она выпустила клинок из рук и потонула в страстных объятиях. Поцелуй становился всё более смелым, пока Хильдерик не прервал его. Видя полный страсти и желания взгляд Саннивы, он аккуратно перевернул её. Выхватив из ножен кинжал, он поддел им шнуровку платья, и девушка почувствовала, как корсет резко ослаб.       — С кинжалом ты так же умел, как и с мечом? — хихикнула она. — С чем же ещё ты хорошо обращаешься? — томно добавила девушка.       — С тем, чтобы хорошо доставлять удовольствие той, кого сам люблю, — сказал Хильдерик, отбросив кинжал в сторону. Перевернув девушку обратно, он начал высвобождать из-под ткани её тело. Его губы снова накрыли губы Саннивы, затем стали спускаться всё ниже, перейдя сначала к шее, потом к грудям, а платье всё дальше скользило вниз. Она рассмеялась, будто почувствовав щекотку. Но страсть и удовольствие разливались по телу. «Продолжай», — говорил её взгляд, а пальцы рук утопали в коротких волосах Хильдерика.       И вот она почувствовала поцелуй уже между своих ног, которые Хильдерик с нетерпением освободил от платья, оставив Санниву полностью обнажённой на полу. Она ахнула и прикусила губу, стремясь сдержать эмоции, что переполняли её. Однако поцелуй там не был слишком длинным, но своё дело он сделал. Хильдерик оказался сверху, подался вперёд, и в этот момент она почувствовала, как он входит в неё. Она вздрогнула: удовольствие, страсть и немного боли смешались в голове, помутняя рассудок. Хильдерик двигался, постепенно ускоряя темп. Иногда ослаблял его, чтобы в очередной раз с жадностью, страстью и одновременно нежностью поцеловать Санниву в губы. Его рука ухватилась за бедро девушки, дабы та задрала его повыше. Другая же уверенно изучала каждый изгиб её спины. Саннива стонала и её голосу вторило эхо под сводами этих комнат. Она дышала часто, будто воздуха было мало, и от этого кружилась голова.       Обхватив бёдра девушки, Хильдерик резко перевернулся, так, что теперь он сидел, а сама Саннива оказалась у него на коленях. Он снова поцеловал её в шею, одной рукой придерживая её за ягодицы, а другой обнимая вокруг талии. Она поняла намёк, и, преодолевая предательскую дрожь в ногах, двигалась сама. Ей казалось таким пошлым, но таким чудесным насаживаться на его член снова и снова. Хильдерик провёл рукой по спине Саннивы, заставляя её изогнуться сильнее, и спустился губами ещё ниже, чуть тронув зубами её сосок. Девушка сходила сума до дрожи во всём теле. Она выгнулась, вцепившись ногтями в ковёр, и с губ её слетел самый громкий стон.       Следом с тяжёлого дыхания на буквальный рык сорвался и сам Хильдерик. Подавшись вперёд, он буквально опрокинул Санниву на пол и, схватив её за плечи, ускорился так, что вышло даже грубо, и помимо дикой дрожи в теле девушка почувствовала, как его член буквально заливает всё внутри неё. От чего она вновь ощутила оргазм, ещё больший. Но крик её остановил поцелуй Хильдерика.       Выйдя из Саннивы, Хильдерик разорвал поцелуй:       — Это лишь одна из множества поз и техник, что мне довелось испытать.       — Какой же ты пошлый человек! — воскликнула она, заливаясь румянцем ещё сильнее. Она откинулась на спину, и, лёжа на ковре, пыталась восстановить дыхание.       — Я бываю и таким, — усмехнулся Хильдерик, разлёгшись рядом. — Когда это к месту.       Девушка лишь звонко рассмеялась. Любовь сделала её такой счастливой и подарила ощущение беззаботности, по которому она давно соскучилась.       — Что же это? Гроза? — удивилась она, внезапно услышав раскат грома.       — Похоже, дождь, — кивнул д’Эльцоре. — Возможно, тебе стоит остаться здесь сегодня?       Она кивнула. Пересилив разливающуюся по венам лень и негу, Саннива решила, что стоит одеться. Хильдерик же активно помогал ей в этом. Его пальцы оказались на удивление умелыми в деле шнуровки, а шнур нашёлся довольно быстро.       — Могу ли я рассчитывать на один… подарок? — улыбнулась она.       — Какой угодно, — сказал Хильдерик, завязывая шнур.       — Та сабля, — она кивнула в сторону всё ещё лежавшего на полу оружия.       — Весьма необычный подарок, — протянул Хильдерик, приобняв девушку вокруг талии. — Думаю, я в скором времени подберу необходимые ножны.       — Благо… — начала она, но в этот момент в комнату постучали, затем снова, громче и настойчивей.       Д’Эльцоре отворил дверь. За ней стоял Бернальд, совершенно измотанный и взмыленный. Одежда на нём промокла до нитки и липла к телу. От него исходило холодное дыхание зимнего дождя.       — Саннива! Я искал тебя! — начал он, задыхаясь. — Матушка сошла сума, она готовит ритуал, — тараторил Бернальд, — чтобы сделать из отца… — тут он осёкся, взглянув на Хильдерика.       Но д’Эльцоре молчал, не в его стиле было лезть в семейные разборки. Однако всё это выглядело так странно и подозрительно…       — Что? Что всё это значит?! — только и воскликнула девушка. — Всё же было хорошо, она сама говорила!       — Плачущая смерть! — Он сделал глубокий вдох. — Она соврала нам!       — Зачем? — оторопело удивилась Саннива.       — Она знала, что мы будем против! — Он схватил сестру за руку и поволок к выходу. — Быстрее, нам надо её остановить!       — Подожди, — отозвался Хильдерик, — возьми хотя бы плащ.       Он протянул невесте свёрток тёмной ткани. Она расправила его и накинула, он, конечно, оказался ей велик. Не проронив больше ни слова, брат вывел сестру из поместья. Она выглядела потерянной и по сторонам смотрела отрешённо. Сверху хлестал дождь, это был настоящий ливень, из-за которого трудно было различить очертания улиц впереди. Идти под тяжестью промокшей одежды было невыносимо, а Бернальд чуть ли не волоком тащил за собой сестру.       — Слишком медленно, — прошептала она.       — Что? — переспросил Бернальд. Из-за шума непогоды он не слышал практически ничего.       — Ты медленный! — закричала Саннива. Она вырвалась из его рук. И стремительно исчезла впереди, за пеленой дождя.       Бернальд попытался догнать её, но лишь устал от бега и чуть не упал на скользких мокрых камнях мостовой. Сестра исчезла, и хотелось верить, что она побежала домой. А он? Снова один под дождём.       — Чёрт! — выругался он. — Мне тоже стоит поторопиться!       Вспышка молнии осветила внутренний двор. Там, за окном, мелькнула фигура в плаще. Казалось, будто она прилетела сюда. Раздался грохот, и створка монументальной входной двери сдалась под напором огромной силы. Внутрь ворвался холодный мокрый ветер, пламя масляных ламп и свечей дрогнуло от его порыва. А косой дождь заливал прекрасный бордовый ковёр. Дверь сиротливо качалась и скрипела на выдранных из стены петель, и сложно было понять, какая магия ещё удерживает её на месте.       Саннива сбросила плащ, и глаза её полыхали алым: иронично, под стать цветам дель Нейро.       По ступеням главной лестницы снизу поднималась Валетта. Она бежала на звук грохота. Теперь она выглядела ещё хуже: осунулась, под глазами отчётливо проступили мешки, и казалось, что она постарела лет на десять. Увидев дочь, Валетта улыбнулась и радостно воскликнула:       — Наконец-то! С тобой у меня всё получится куда проще!