Когда во всех девяти мирах творилась неразбериха, в междоусобных войнах сходились армии великих царей; когда сильнейшие воители и полководцы складывали оружие или бились до последней капли крови, было одно место во вселенной, нерушимое и вечное, где холодные леса таили в своих недрах вековую мудрость и силу древних богов, о которых молодые слышали лишь из песен скальдов. Железный лес — так называлось пристанище самых сильных ведьм, что могли за подобающую плату дать совет и подсобить в решении любой, даже безвыходной ситуации.
Найти проход в их чертоги было не так уж и сложно, как полагал искатель в длинной чёрной мантии. Капюшон скрывал его лицо, но в каждом его движении присутствовала твёрдая решимость. Отчаянье никого не красило, даже самых великих швыряло на колени. Только отчаянье и могло привести старшего сына Одина — единственного сына великого царя — в железный лес.
Говорили, в угодьях ведьм можно долгое время плутать, так и не отыскав входа в чертоги, но перед Тором, казалось бы, долгожданным гостем, гостеприимно раскрылись врата в неизвестность. Громовержец заметил меж одиноких голых деревьев выросшее словно из-под земли ущелье; вот секунду назад он смотрел в ту сторону и ничего там не видел, а теперь среди мёрзлого леса возвышалась гора, расколотая надвое.
Тор вдохнул полной грудью и шагнул в неизвестность с одной только надеждой в холодном ожесточённом сердце — спасти Асгард от проклятья, пусть ценой собственной жизни, как угодно, но вернуть ему былую силу. Одинсон протиснулся в узкую щель между громадинами и боком продвигался вперёд, ощупывая холодный камень. Тёмно-серое небо над головой давило на него ничуть не меньше, чем скалы-тиски. Был ли конец у этого туннеля? Тор снова посмотрел над головой, он не испытывал страха, лишь злость, когда он опустил глаза, снова возобновляя движение, то понял, что лес снова его дурит — прямо как Локи.
Воспоминания о брате захлестнули его так не вовремя, горло сжало спазмом; смесь гнева, обиды и жгучей злобы — вот, что сейчас он испытывал, вспоминая тонкую извечно насмешливую улыбку и дерзкие шуточки принца. Тор качнул головой, пытаясь абстрагироваться, сосредоточиться, но в голове так и звучал голос брата: «Ты мой герой, лучший из богов».
Сейчас сложно было даже поверить, что когда-то Локи частенько говорил ему подобные добрые слова, без грубой издёвки и яда в голосе; они были так близки и дружны, но всё изменилось со временем, амбиции и жажда власти взяли своё. Тор отдалился от брата, а у Локи не было другого выхода, как воспользоваться той же стратегией.
Одинсон упорно шёл вперёд, вступая во тьму, и лишь надеялся снова увидеть ясное светило над головой. Сделав очередной резкий шаг в бок, Тор неожиданно для себя провалился куда-то. Оглядевшись по сторонам, он понял, что стоял посреди каменной пещеры. Одинсон услышал треск горящих поленьев, почувствовал тепло, пространство осветили огненные всполохи.
Тор не испытывал страха, только беспричинный гнев, который, казалось, ядом выжигал внутренности. Он явился испросить помощи, не особо рассчитывая на удачное завершение предпринятого путешествия. Во всяком случае, он сделает всё, что может, а там пусть норны плетут свои нити, как им вздумается.
Тени расступились, позволяя гостю разглядеть уютное, как по меркам диких племён, убранство ведьмовской пещеры. Белокаменный очаг полыхал ярким пламенем, словно колодец, где вместо воды плещется огонь; по стенам были надстроены косые стеллажи и странные полки, множество банок и фигурок, высеченных из дерева и камня. Тор настороженно обернулся, оглядываясь. Из щели между скал на него воззрились два ярких жёлтых глаза — словно волчьи жадные глаза горели в ночи.
Мгновение — и призрачный волк отделился от тёмного уступа стены, оказавшись в действительности высокой и статной девицей, тело её скрывало серое шерстяное платье, виднелись из-под подола только босые стопы. Тяжёлые каштановые волосы прикрывали хрупкие плечи.
— Здравствуй, ведьма! — почтительно начал Тор, понимая, что вести себя по-хамски в чужом доме наследнику царя не пристало. — Прости, что нарушил твоё уединение.
Воин сбросил капюшон с головы, показывая своё лицо. Хозяйка горы смягчилась, улыбнулась, словно дорогому гостю, и назвала своё имя, при этом радушно касаясь ладонью груди, словно рада была видеть старого доброго друга:
— Моё имя Кольфинна, — представилась ведьма, а в следующий миг ответила венценосной особе вперёд всех вопросов и просьб: — Я не смогу тебе помочь, сын Одина.
Девица чинно собрала распущенные каштановые волосы и перекинула их на один бок, оголяя длинную шею. Тор открыл было рот, намереваясь объяснить суть вопроса, с которым пришёл в чертоги ведьмы, но его снова перебили:
— Проклятье, павшее на Асгард, мне не под силу снять.
Тор криво ухмыльнулся, от него веяло самодовольством в этот момент: что ещё он мог противопоставить знаниям ведьмы, которая ведала куда больше даже почившего Всеотца. В её глазах пугающим океаном разливалось тайное знание, казалось, она видела всё, что Тор хотел бы скрыть, особенно сейчас, когда он был первым лицом в Асгарде, некоронованным принцем и единственным оплотом надежды на будущее. Тору пристало вести себя подобающе, уверенно и упрямо идти к своей цели. Какими методами — не важно. Главное — снять проклятье с Асгарда и его жителей.
— Знаешь, кто я. Знаешь, что мой дом проклят, — медленно проговорил Одинсон. — Зачем тогда впустила меня в свои чертоги? Если не знаешь, чем помочь.
Кольфинна звонко рассмеялась, смущая воина своим поведением. Тор справедливо рассудил, что кипятиться раньше времени было ни к чему: если ведьма беседовала с ним, значит, было что предложить, только время по неведомой ему причине тянула. Знала она о его мелких грешках или нет — имело значение только для него, пусть поглумится, если так ей было угодно, но если она сможет помочь, Тор вернёт Асгарду былую мощь, а, скинув оковы муспельхеймской магии, постарается забыть о худших временах и устремится в светлое будущее.
— Я сказала иначе, — отсмеявшись, поправила девица. — Сама я снять проклятье не могу. Но знаю, кто сможет. Уплатишь мне, и я открою тебе имя колдуна и где сыскать его, мятежного.
— А стоит оно того? — Тор склонил голову на бок, говорил нарочито небрежно. — Не обманешь?
— Сам решишь, стоило ли, только плата вперёд, — ведьма развела руками, давая Тору право отказаться и уйти, не получив ответов.
— Чего ты хочешь?
— Кровью своей расплатишься, — ведьма развернулась к стеллажу, нашла глазами пустую склянку, подхватила её и продемонстрировала воину. — Вот эту ёмкость заполнишь своей кровью. Не велика цена, сын Одина? Хватит крови на одну услугу?
Тор смерил банку взглядом: ёмкость была невелика, едва ли один кубок. Процедура не внушала воину доверия только оттого, что для каких-то магических нужд ведьме сгодится его королевская кровь; если упустить сей факт, крови ему было не жалко.
— Я согласен.
Ведьма выудила откуда-то серповидный нож и услужливо вложила Тору в мозолистую ладонь. Одинсон, недолго думая, резко прошёлся по левой ладони острым лезвием, и тут же ручей багровой крови устремился в стеклянную банку. Одинсон не морщился, никоим образом не выдавал, что порез на руке жёг, как огнём, он легко контролировал свои эмоции, это не составило труда.
Когда сосуд наполнился до краёв, Тор немедленно отнял руку от склянки. Ведьма тут же закупорила драгоценный сосуд и поставила на полку, а Тору подала чистую светлую тряпицу, которой он небрежно перетянул ладонь. Кровь удивительным образом прекратила течение и лишь едва промокнула повязку.
— Говори, кто этот колдун и где мне его искать? — нетерпеливо потребовал Тор.
— Он в Мидгарде планирует свои мелкие козни, только совладать с ним будет не просто.
— Вот как? Что за колдовской король? — хохотнул Одинсон, не в силе сдержаться. Тору отчего-то казалось, что ни один уважающий себя колдун не станет ютиться на планете смертных. — Такой важный и в Мидгарде прозябает?
Ведьма тонко улыбнулась и тихо вздохнула.
— Он там, где искать его никто не будет, — она пожала плечами, словно в некотором роде понимала стремления того, о ком шла речь. — А имя его тебе известно.
Одинсон нахмурился, попытался припомнить хоть что-то, но ничего не вышло. Да и откуда ему знать это сомнительное имя. Разве что в речах Локи могло проскользнуть это имя, но Тору ничего не приходило в голову.
— Говори! — рыкнул Тор, словно нутром чуял подвох.
Ведьма выдержала паузу — паузу, отделяющую Одинсона от вероятной возможности спасения Асгарда. Уж Тор с этого колдуна не слезет, когда сыщет оного, выколотит из него все интересующие его ответы. Пожалуй, ничего другого наследнику не оставалось, времена дипломатии канули во тьму веков, когда Тор провожал скорбным взглядом горящую ладью, что уносила погибшего в схватке с Суртом великого всеобщего отца.
Наконец губы ведьмы шевельнулись, исторгая мелодичное имя; оно сорвалось с её губ лепестком алой розы и тут же обратилось в ледяные шипы.
— Локи, — изрекла она с достоинством, а в глазах блеснула насмешка. — Сын двух царей, твой брат и не брат тебе.
Тор в один миг рассвирепел. Как осмелилась проклятая ведьма так зло шутить над ним, поминая имя погибшего брата?
— Что?! Локи? Ты лжёшь! Он мёртв!
Излияния Тора не смутили хозяйку горы, её обманчиво насмешливые глаза прокаливали его душу, оставляя отпечатки на внутренностях и костях. Смутный блеск энергетической сорочки, оплетающий визитёра, манил её, как сороку.
— Он жив, и он в Мидгарде, — в голосе собеседницы не было больше улыбки, в нём звенела сталь. — Но помни, Одинсон, не пожелает он тебе помогать, хитростью его принуди. Сковать его надо, при этом не сковывая, довериться ему, не доверяя.
Тор едва ли понимал, что именно пыталась втолковать ему Кольфинна, одна только мысль в голове не давала покоя. Локи был жив, когда все решили, что он мёртв, оплакали его гибель и скорбели о его потерянной душе. Мимолётная радость от новости, что жив младший брат, немедленно сменилась гневом и злостью: вспомнились старые обиды.
— Сковать его? — удивился Тор. — Ни одна тюрьма не сдержит его, да и что проку от сил колдуна, если их сковать.
Тор почувствовал, как по телу прокатилась неприятная дрожь. Не хорошо он говорил о своём брате, словно толковал о ком-то постороннем; негоже было даже в мыслях допускать, что он вполне готов запереть Локи в темнице, держать на привязи, используя его величайшие магические силы для спасения Асгарда. И хотя выяснилось, что Локи от рождения не был Тору кровным братом, это не могло перечеркнуть их прошлое.
Ведьма улыбнулась, коварно и до странности нежно, словно лелеяла невидимое дитя в своих руках.
— Тебе нужны браслеты, что в сокровищнице Одина лежат без дела. Наденешь на запястья Локи, и против тебя его вражеская магия станет бессильна, — посоветовала ведьма. — А теперь уходи, но помни: по собственной воле твой брат не покорится.
***
Тор впал в глубочайшее оцепенение. Он не помнил, как покинул чертоги ведьмы, все видимые границы словно стёрлись, как в дурном сне. И снова перед ним открылся опасный железный лес, а злосчастная гора исчезла без следа. Все мысли смешались в один гудящий поток, такая неразбериха творилась в его голове, смущая разум и помыслы. Тор хотел немедленно рвануть в Мидгард, найти брата и за чёрные космы притащить домой, пускай посмотрит, что творилось в Асгарде, пока он «строил козни» в мире людей. Почему Локи не попросил помощи? Почему не позвал Хеймдалля?
Вернись Локи домой, и всё могло сложиться иначе, и норны сплели бы нити судеб по-другому. В то же время Тора переполняло желание обнять колдовского паразита, прижать к себе крепко-крепко и взъерошить ему волосы. Может, тогда его душа исцелится от проклятья, и он наконец поверит в лучший исход для Асгарда.
Подвергшийся проклятию Сурта асгардец едва ли ощутил, как ловко стянула Кольфинна тонкую энергетическую сорочку с могучего тела Тора Одинсона. Она всего лишь взяла неоговорённую плату за совет относительно колдуна, лишая истинного отпрыска всеотца той крохотной защиты, что ещё мерцала и переливалась, опутывая паутиной его мощное тело, сохраняя его разум и самообладание. Пожалуй, она окончательно обнажила его суть.
Тор мало чем отличался от своего отца, и в погоне за победой оба они не жалели чужой крови. Чтобы восстановить золотой город, Тор всенепременно натворит ещё больше бед, вернёт Локи, показав ему, сколь плачевно было состояние ненавистного прогнившего Асгарда, во благо которого он поработит брата, лишь бы вернуть былую мощь, а изворотливый ётун до последней своей минуты беспрестанно будет плести против захватчика свои хитроумные козни.
Два царевича без царства станут жалить друг друга, как два скорпиона, стремясь к превосходству в надежде выиграть эту заведомо проигранную битву.
Кольфинна сжала украденную энергетическую «сорочку» до состояния крупицы — эту мерцающую звезду она держала в своих руках. Можно было просто поглотить энергию, усилив свои магические силы, упрочив чары и дар видеть сквозь время и пространство, но ведьма предпочла спрятать упавшую в её руки звезду в чёрный ларец, увитый рунами, — до лучших времён.
***
Вернувшись в Асгард, Тор выглядел хмурым и потерянным. Ему хотелось действовать немедленно, предпринять вылазку в Мидгард, найти брата и вернуть домой. Но, как было уже сказано, Локи не согласится вернуться, не станет помогать, по своей воле — нет.
Тор утешал себя безвыходностью ситуации: он не мог поступить иначе, Локи придётся заставить. Если дать ему выбор, то ничего хорошего из этого не получится, придётся силой удерживать брата подле себя, никакие доводы не убедят его, только грубой силой Тор сможет приструнить повелителя магии.
Чтобы разузнать об удивительных браслетах, Тор обратился к Ингиреду — главному хранителю королевской сокровищницы. Он-то и показал сыну царя простое, но очень опасное орудие, о котором говорила ведьма.
— С этими браслетами нужно быть очень осторожным, — со вздохом произнёс собеседник, указывая Тору, на постамент, где хранились цвержьи украшения из белого золота, испещрённые рунами. — Они не подчиняют волю всецело, лишь не дают скованному навредить сковавшему. Но есть некоторая опасность в их использовании, кто бы ни был твоей целью, Тор. Лучше оставить их здесь.
Ингиред понимал: Одинсон едва ли прислушается к его словам. Коль скоро он явился за этими браслетами, то не отступит, но предупредить хранитель был обязан.
— У меня нет выбора, — жёстко прервал излияния асгардца Одинсон. — Как их активировать?
— Просто надеть, — напряжённо и настороженно отозвался собеседник, смерив сына царя внимательным и встревоженным взглядом. — Ведьма или маг не сможет навредить тому, кто заключил его в плен этих браслетов.
— Отлично, — громовержец улыбнулся.
— Тор, — привлёк внимание асгардец, — ты уверен, что цель оправдывает средства? Асгард проклял великий Сурт, думаешь, разумно обратиться за помощью к колдуну? Тем более принудить его помогать таким варварским методом.
— Тот, кто нам нужен, не станет помогать по доброй воле, — убеждённо и уверенно ответил наследник. — Он наша последняя надежда. Я не хочу, чтобы ты распространялся об этом.
— Хорошо, — кивнул асгардец. — Но о ком ты говоришь?
Тор отрицательно покачал головой, не соглашаясь делиться с хранителем сокровищницы информацией. Покрытая мраком тайна откроется в надлежащее время. Пока Локи не ступил на радужный мост, говорить об этом было всё равно, что переливать из пустого в порожнее.
Ингиред тяжело вздохнул, в воздухе так и повисло напряжение и невысказанное вслух: «Надеюсь, ты знаешь что делаешь».
Тор не уловил, намеревался ли что-то подобное сказать асгардец или это были его собственные мысли насчёт происходящего. Так или иначе, Одинсон уже наметил цель, а ещё он очень хотел увидеть брата живым и невредимым.
