***
Локи приходил в себя медленно и неохотно. Сморщившись, он попытался разлепить веки, это простое действие далось ему с большим трудом. Маг потёр глаза, чувствуя не до конца просохшую влагу, приложил некоторое усилие и открыл глаза. На один миг ему показалось, что он в Асгарде, в покоях, которые с самого рождения принадлежали ему, младшему сыну Одина. Ётун удивлённо заморгал, поскольку оказаться в своей спальне никак не ожидал. Он взволнованно сглотнул, глубоко вдохнул и словно почувствовал аромат духов, которыми пользовалась мама — медовый аромат жёлтых слив. Фригг, родная. Не она дала ему жизнь, но она всегда была для Локи опорой и поддержкой. Она научила его всему, что Локи знал, эта неповторимая женщина, в сердце которой хватило места даже для него — брошенного ётуна. Фригг всегда поощряла его тягу к знаниям, его любопытство и разные магические опыты. Мама всегда любила его, хотя иногда и наказывала, но на общем фоне её заботы это были всего лишь песчинки в океане. Локи не просто прожигал взглядом тёмный потолок, он медленно осознавал, что находился вовсе не в Мидгарде. Повернув голову, он выхватил взглядом свечи на прикроватной тумбе, повёл рукой, вспыхнули несколько огоньков. Блеск металла на запястье напомнил о скомканной встрече с братом, воспоминания нахлынули неожиданно. Тор застал его врасплох и, кажется, сделал то, чего младший брат от него никак не ожидал — самую настоящую подлость. Судорожно приблизив руки к лицу, Лафейсон рассматривал свои запястья. Он не мог ошибиться, всё и так было ясно как день: наследничек асгардского трона надел на него сковывающие браслеты из царской сокровищницы. Давным-давно Один заказал это «украшение» цвергам, и те постарались на славу, создали невероятно тонкие браслеты, способные обвить любое запястье — женское или мужское. Жалящие иглы при соприкосновении с кожей немедленно срабатывали, пронзали глубоко, не проливая и капли крови. Браслеты не подчиняли волю, не заставляли пресмыкаться, лишь не позволяли носителю навредить тому, кто надел их. Причём в любой форме. Теперь Локи не сможет предпринять против Тора ни магию, ни силу, если она будет угрожать жизни Одинсона. И это была ещё не самая поганая новость. Насколько знал Лафейсон, от этих мерзких железок можно было избавиться лишь в одном случае: посмертно, или, как вариант, отрубить обе руки, и этот второй вариант был, пожалуй, хуже первого. Следовательно, Локи был порабощён пожизненно. Хотя когда это он смиренно принимал свою судьбу? В последний раз Лафейсон поспорил со злодейкой, когда по собственной воле отпустил руку и полетел в тёмную космическую бездну. И в этот раз ему придётся как-то извернуться, чтобы избавиться от привязи. — Как ты? — раздался чуть хриплый голос Одинсона откуда-то справа. Лафейсон вздрогнул, поскольку не ощутил даже присутствия Тора, а это, несомненно, был именно он. Локи немедленно подорвался и, подскочив с постели, уже оказался на полу. Он всё ещё был облачён в свои доспехи, голова немного кружилась, но по сравнению со всем остальным это были мелочи. Маг крепко стоял на ногах. Он обернулся, нашёл Одинсона взглядом, тот взирал на него с тахты у окна, на фоне дорогой парчи тёмно-серых штор асгардец выглядел до странности усталым. — А сам как думаешь? — ощетинился младший брат, поднимая руки вверх и демонстрируя свои запястья. — Ты хоть понимаешь, что ты наделал? — Вернул тебя домой, — напряжённо ответил наследник, поднимаясь с тахты. — Локи, когда ты собирался сообщить о том, что жив? — Никогда, — Лафейсон растянул губы в издевательской улыбке, Одинсон не отреагировал, и это было даже немного странно. — Но, кажется, тебе мало первого места в Асгарде, чёртового трона и всеобщей любви своих подданных. Тебе ещё меня в рабстве не хватает. Один это одобрил? Ну конечно, любимому сыночку он никогда не откажет. Славное наказание, можно сказать, посмертное, лишь бы благородный наследничек был доволен. Тор не вспылил, не заставил Локи заткнуться словом или делом, на лице не ходили желваки, даже рука не дрогнула в попытке призвать молот, стоявший у дверей его спальни. Лафейсона немало удивила холодная выдержка воина, а от взгляда тёмных глаз бога грома трикстеру вдруг захотелось провалиться под землю. — Их больше нет, Локи, — Тор произнёс эти слова очень медленно, с расстановкой, делая акцент на каждом слове. Маг дёрнулся от этих слов, будто его толкнули в грудь. Посреди горла встал ком, даже дыхание перехватило, он ведь видел, что брат не шутил, только не на такую тему. Что могло произойти в его отсутствие? — А мама? — надежда гасла, но Локи всё равно должен был спросить. — Их обоих, — отрезал Одинсон хладнокровно и жестоко, обманывая своего брата. Как-то не так Тор планировал вести беседу с Локи, и совершенно не собирался лгать ему. Может, просто в глубине души Одинсон хотел, чтобы брат прочувствовал его собственную боль и понял, что Тор потерял непомерно много. Локи отвернулся, замер на миг, а потом вдруг сжал кулаки до хруста, и потоки неконтролируемой магии разлетелись в разные стороны, как уничтожающий огонь мидгардского взрыва. Тор на краткий миг растерялся, когда в него да и в Локи полетели осколки, тряпки и мелкая мебель. Одинсону шарахнуло по голове гардиной, брата окатило осколками вазы и оконного стекла. Маг немедленно обернулся и рванул в его сторону. — Как ты допустил?! — заорал Лафейсон не своим голосом, он хотел было ударить его в грудь, но тут же сработали браслеты, руки у мага свело от боли. Ему только и оставалось, что кричать, каким ещё образом он мог выместить свою боль. — Ты должен был защищать её! — Я ничего не смог сделать! — довольно убедительно рыкнул Тор, он продолжал лгать брату в глаза, видел, как тот мучался, и продолжал попирать святое. — А где был ты?! Тебя не было рядом! Чем ты был занят всё это время?! Что оказалось важнее твоей семьи, Локи?! — Заткнись! — свирепо прошипел маг, сверкая злыми глазищами, он дёрнулся в сторону Тора, хотя отлично понимал: украшение цвергов не даст ему действовать, только эмоции невозможно было заглушить голосом разума. Локи хотел крушить всё, что попадалось ему на пути, он переломал бы асу все кости, если бы только мог. Тор с готовностью поймал брата, схватив за плечи, и встряхнул хорошенько. — Ответь мне! — рыкнул воин в лицо мага. — Где ты был?! Ты был нам нужен! Но для тебя было важнее утвердиться в Мидгарде. — Ты ничего не знаешь! — вырываясь из крепкой хватки, взревел Локи. — Готов поспорить, ты был счастлив, когда меня не стало. Вздохнул с облегчением, братишка? — Что ты несёшь?! — Тор вцепился в плечи колдуна с такой силой, что Локи скривился. — Я знаю, ты в обиде на меня, но ты мой брат, пусть не по крови, это не имеет для меня значения. — Всё имеет значение, — Локи словно потух, растерял все свои силы. — Зачем ты притащил меня сюда? Её больше нет, и я здесь чужак. Громовержец ослабил хватку, он выдержал значительную паузу, собрался с мыслями и, когда брат вопрошающе заглянул ему в глаза, ответил: — Ты нужен мне, Локи. Лафейсон скривился. — И зачем же мой разлюбезный братец желает видеть меня скованным в проклятых кандалах? — в каждом его слове были яд и презрение. — Мне нужна твоя помощь, нам всем она нужна, — Тор говорил твёрдо, и он далеко не спрашивал, поможет ли Локи; он словно точно знал, что ётуну некуда было отступать и негде скрыться. Это понимал и сам Локи, сейчас он должен был быть в Мидгарде, армия читаури ждала своего выхода, нападение на Нью-Йорк должно было состояться в ближайшее время. Но без Локи ни черта не выйдет, при этом два мощных артефакта оказались в распоряжении мидгардцев, и это было очень плохо. — Какого рода помощь тебе требуется? — Локи нервно облизнул губы. Если Тору действительно было что-то нужно, сейчас самое время договориться на своих условиях. — Я всё тебе объясню, но лучше сделать это утром, — вздохнул Тор, в глубине души он не верил в искреннее желание брата помочь. Следовало ждать подвоха. — Ты расскажешь мне сейчас, — настаивал Локи. — Я хочу знать, в чём суть твоей проблемы, а потом я изложу, что хочу получить взамен на мою помощь. Одинсон разочарованно покачал головой. Локи требовал с него банальную уплату за услугу, как ведьма из железного леса. А ведь он был его братом, удивительно, как складывались обстоятельства. Тор внимательно смотрел на младшего принца, который, судя по его поведению, отрёкся от своей семьи и от него в частности, а тот ждал ответа, совсем как посторонний, чужой. Они просто обсуждали условия сделки — так Локи это воспринимал? Лафейсон внимательно наблюдал за реакцией воина на свои слова, тот не спешил наброситься на него с нравоучениями, он раздумывал о чём-то серьёзном, слишком долго заставляя Локи ждать и нервничать в душе, впрочем, своё волнение он не выдал. — Не согласен на мои условия? — развёл руками колдун, он не хотел переборщить со своей тирадой, всё могло обернуться хуже, чем было, но пора бы расставить приоритеты. — Что ж, разбирайся сам, а я посмотрю, как у тебя это получится. Готов поспорить, ты в отчаянии, если решил попросить помощи у меня. Тор смерил мага странным взглядом, очень внимательным, даже ему самому казалось, что он слишком пристально скользнул взглядом по телу брата. Локи был гордым и злым в своих боевых доспехах: чёрная кожа, зелёная ткань, золото пряжек. И Локи чего-то хотел взамен, набивал себе цену. Что ж, положа руку на сердце, Тор готов был на любые условия, если они не противоречили спасению Асгарда. — Когда ты упал в бездну… — чуть хрипло заговорил Тор; он хотел сказать, что отец немедленно отправился к Хеймдаллю в надежде узнать, что страж видел Локи во тьме бескрайнего космоса. Сам Тор был слишком поражён тем, что сделал брат, он не верил в его смерть, но и отрицать её тоже не мог. Первоначально он пребывал в состоянии шока, а потом ему хотелось крушить всё вокруг, такой гнев поднялся в его душе. Мать была безутешна, её глаза не просыхали от слёз, когда Один сообщил о случившемся. Всеотец не мог утешить и успокоить супругу, она не желала ничего слышать, не хотела говорить. Фригг не заметила, что Тор наблюдал, как она плела тонкие нити колдовства, как ждала ответа, который руны не готовы были ей дать. Громовержец хотел бы рассказать Локи всё, что произошло за период его отсутствия, но брату было не особо интересно, поэтому осветил лишь голые факты. — Мы оплакивали тебя, брата и сына. Отец восстановил радужный мост, он стал более хрупким, мы больше не используем лошадей, чтобы передвигаться по нему. Локи едва ли верил, что Один и Тор оплакивали его, как должно сына и брата. Нет, всё это ложь, красивая сказка и представление для асгардцев. Единственное, в чём Лафейсон не сомневался, так это в печали матери о его потерянной во мраке душе. Отчего-то он хотел в это верить и верил, по-детски наивно. — Вскоре нам объявили войну, — Тор вырвал брата из его рассуждений. — Муспельхейм. Нам ничего не оставалось как ответить. Эта победа далась нам тяжело. — Сурт? — произнёс маг, привлекая к себе внимание. — Да, — Тор кивнул. — Отец одолел его прежде, чем я успел ему помочь, но, умирая, колдун сделал своё дело. Он проклял Асгард и всех нас. Отец скончался практически у меня на руках, целители ничего не смогли сделать, просто не успели. Локи нахмурился. О том, насколько опасен был муспелий, Лафейсон знал по рассказам самого Одина, из слов военноначальников и бравых воинов Асгарда. Ходили слухи, что он собирал армию, чтобы напасть на Асгард, но шли десятилетия, а никаких попыток так никто и не предпринял. — Так ты теперь царь? — помолчав немного, поинтересовался Локи. Тор проигнорировал вопрос. — Ты достаточно сильный маг, Локи, помоги снять проклятие с Асгарда, ты знаешь как. А если не знаешь, сможешь понять, библиотека, артефакты — всё в твоём распоряжении. Совсем недавно Тор предвзято и неуважительно относился к способностям Локи, а теперь пленял его хитростью и просил магической помощи. «Забавно, — задумался Лафейсон. — Неужели всё настолько плохо?» — Сделай это не для меня, — тихо добавил Тор. — Для неё. Тор не хотел думать, как взбесится Локи, когда ложь раскроется. Но сейчас ему точно был необходим серьёзный стимул. Отомстить за смерть Фригг — чем не толчок к сотрудничеству, пусть и с ненавистным старшим братом. Локи тяжело сглотнул, его губы дрогнули, а глаза стали влажными, он не хотел показывать свою слабость, он пытался скрыть страдания своей души за фасадом отчуждённости, но разве это было возможно, когда речь шла о Фригг? — Она страдала? — чуть слышно спросил младший принц. — Нет, — Тор сказал то, что брат хотел услышать. — Проклятие действует на всех по-разному: одних убивает, других портит, третьих заставляет страдать. Наши земли прокляты, приходится закупать провиант у союзников. Ванахейм нам не отказывает. Но я вижу, как на нас смотрят. Мы как прокажённые. — А как ты вообще узнал, что я жив? — вдруг озадачился Локи, он не подумал об этом сразу же, Тор свалился на него как гром среди ясного неба, причём в самом прямом смысле. — Хеймдалль не смог меня найти, ведь так? — Пришлось испросить помощи, — нехотя ответил наследник. — У кого? — У ведьм в железном лесу, — не стал юлить бог грома, пусть знает. — О, братец, да ты низко пал, — без всякой издёвки в голосе ответил Локи, хотя со стороны, возможно, казалось иначе. Тор словно не слышал этого оскорбительного замечания, он продолжил: — Сначала я не поверил, что ты жив, но я очень этому рад, Локи. Лафейсон нахмурился, ничего хорошего встречи с ведьмами из железного леса обычно не сулили. У Тора было единственное оправдание — отчаянье. Он рад встрече? Ещё бы, если Локи — последняя надежда снять проклятье. — Как расплатился? Они обычно требуют жертвенную плату, — продолжал разговор Локи. — Нацедил ей своей крови в банку, — развёл руками Одинсон, он не совсем понимал, к чему Локи были детали, дело-то сделано, но они разговаривали, а это уже не плохо. — Ведьма продешевила, — насторожился Локи. — Один свой глаз отдал, а ты пригоршню крови? Что-то тут не так. — Не ходи вокруг да около, Локи! — повысил голос громовержец, он надеялся, что маг определится быстрее. — Ты поможешь нам? Ответь мне, я должен знать, готов ты к этому или нет. Локи замер, чувствуя ярость, исходящую от Тора, его бестолковый, но опасный гнев. Несмотря на угрожающий вид старшего принца, он выглядел заметно уставшим, непонятно было пока, от чего именно: от проклятия или тяжести царской власти. — Я сделаю это, — ответил наконец маг, он опустил глаза, тяжело сглотнул. — Думаю, она бы этого хотела. С одной стороны, Локи было даже на руку, что он сейчас был в Асгарде: искать его здесь читаури не станут. Но всё ещё оставалась одна проблема: скипетр и Тессеракт необходимо было забрать из Мидгарда. Неизвестно, сколько времени понадобится, чтобы снять проклятие Сурта с Асгарда и его жителей. Лафейсон не собирался оставлять два мощных артефакта глупым смертным. — Ты хотел что-то взамен, — напомнил Одинсон, как бы до конца скрепляя сделку. — Мы немедленно возвращаемся в Мидгард, необходимо забрать артефакты, которые я по твоей вине оставил без присмотра. Тор не стал спорить, в очередной раз удивляя опального принца. Он медленно и угрожающе приблизился, надвигался, как тяжёлая тёмная туча, готовая вот-вот низвергнуть шквальные ветра и косые дожди. Лафейсон чувствовал: что-то в Торе изменилось, словно некая сила подточила эту тяжёлую стену, эту неодолимую гору. — Я не стану тебя неволить, Локи, ты мой брат, — Тор заметил, как маг скривился от последних его слов и неприятных уточнений. — И не спорь! Ты должен знать: ты не перестал быть моим братом только потому, что не считаешь братом меня. Если мы одолеем проклятие Сурта, ты сможешь уйти или остаться здесь, дома. — У меня нет дома, Тор, — растянул губы Локи, у него была печальная улыбка. — Я всё тебе сказал, — отрезал Одинсон и резко перевёл тему: — Остатка ночи хватит, чтобы вернуть твои артефакты? Тор медленно отстранился. — Если поторопимся, — Локи облизнул губы, предвкушаю вылазку в Мидгард. Эта странная ночь оказалась куда более насыщенной, чем ожидал Локи. Его сковали цвержьими браслетами, с ним заключили сделку, ему помогали вернуть опасные артефакты. И кто бы мог подумать, что всё это делал Тор. Одинсон был собран, серьёзен и, чёрт возьми, вёл себя крайне достойно, как на взгляд сына Лафея. Никаких нелепых нравоучений, давления на жалость по поводу кончины отца, о матери Тор вообще говорил через силу. По радужному мосту шли в тишине, поравнявшись друг с другом. Хеймдалль встретил принцев обеспокоенным взглядом, и непонятно, что именно так всколыхнуло всегда спокойного стража. Всевидящий кивнул братьям, снова приветствуя на биврёсте Тора и безмолвно желая Локи здравия. Маг пригляделся к стражу, заметив на его шее тёмные полосы, но так и не рассмотрел толком, Тор приказал открыть портал в Мидгард. Оказавшись в мире смертных, Локи подловил себя на малодушной мысли, что вполне мог сбежать, но перед глазами всплыл образ Фригг. Он и так достаточно разочаровал её при жизни, хотя бы память о ней он не имел права омрачить. Он поможет сокрушить проклятие Сурта в её честь. Во славу великодушной царицы, при этом на какое-то время у него будет безопасное пристанище. Тор послушно следовал за Локи в надежде быстрее расквитаться с его делами и вернуться обратно в Асгард. Золотой город притягивал его, чем больше времени он проводил вдали от дома, тем хуже ему становилось. Тора одолевали неправильные мысли, мучили странные эмоции, возвращаясь домой, он испытывал краткосрочное облегчение. Одинсон не одобрял то, чем Локи занимался после падения с радужного моста. Но порицать его времени не было, оставалось только следовать за королём колдунов и, в случае необходимости, оказать помощь. Сегодня Тору было не до показательного благородства, он раскидывал смертных, как тряпичных кукол, когда Локи вызволял свой скипетр с базы, где магический артефакт не стремились отдать без боя. Одинсон старался не использовать молот, чтобы ненароком не убить десяток мидгардских воинов, а Локи, в свою очередь, не тянул со своей задачей. Скипетр Локи скрыл и немедленно перенёс их в другое место. Некая подпольная лаборатория, кишевшая учёными и солдатами, судя по всему, работала без перерыва. Там Локи отыскал второй артефакт, к счастью, здесь никто Локи не воспротивился. Он провёл несколько несложных манипуляций со скипетром, освобождая от гнёта силы камня бесконечности разум нескольких смертных. Одного из них Тор знал — Эрик Селвиг, второго, кажется, звали Сокол. Не показалось Одинсону странным, что он ничего не испытал, узнав, что Локи использовал магию, чтобы подчинить Эрика для достижения своих целей. Сегодня ночью Тор сделал то же самое со своим братом. Справедливости ради, Одинсон не стал даже в мыслях упрекать брата. Сейчас у Тора была другая, более глобальная проблема. Братья вернулись в Асгард, когда у горизонта появилась светлая полоса. Хеймдалль посмотрел на принцев ничего не выражающим взглядом. Никто не обвинял Локи в предательстве, а ведь он собственнолично поставил жизнь Одина под угрозу во время целебного сна, он сорвал коронацию Тора, указав ётунам тайный путь в Асгард, он чуть было не уничтожил Ётунхейм, политические отношения с которым у Асгарда и так были весьма натянутыми. Его как минимум должны были заключить в темницу, где преступники обычно дожидались суда. На деле вышло иначе. В свете последних событий, пока проклятье с Асгарда не снято, Локи вполне мог рассчитывать на неприкосновенность. — Светает, — произнёс Локи, когда они продвигались по мосту к тяжёлым золотым вратам. Он подавил зевок, прикрывая рот ладонью, и рассеянным взглядом окинул океан, переходящий в тёмную бездну. Внимание мага привлекли сверкающие бронзой крыши асгардских башен и домов, Локи не заметил ничего особо любопытного, лишь мимолётное ощущение некой пустынности зацепило край сознаний, но маг так и не понял, что было не так. Тор скосил на брата заинтересованный взгляд. Тот не выглядел усталым, но его такая знакомая зевота говорила сама за себя. Когда они были ещё юны и дружны, Локи беспардонно врывался в его спальню стабильно четыре раза в год, расталкивал, чуть ли не стаскивая с постели и провозглашал, что нынче ночь звездопада и они обязательно должны полюбоваться непередаваемой красотой регулярных метеоритных потоков. Тор нехотя напяливал на себя первое, что попадалось под руку, Локи переносил их с помощью магии, бормоча себе под нос, что добираться по старинке — ногами — долго и они всё пропустят, если не поторопятся. Тор не спорил, тем более что звездопад действительно был впечатляющим и завораживающим зрелищем. Локи всегда выбирал одно и то же место у озера вдали от гудящего центра Асгарда и вблизи лесного массива. Устроившись на лужайке, они, не смущаясь восторга от вспышек в тёмном небе, ловили жадными взглядами сияющие хвосты. Тор окончательно просыпался, а Локи, наоборот, спустя всего полчаса начинал зевать. А уже через час Одинсон аккуратно расталкивал посапывающего на травке младшего. — Тебе стоит вздремнуть, — предложил Тор, нежданные воспоминания вдруг пробудились, словно некто сдул с них вековую пыль. Локи моментально отреагировал, отрицательно покачал головой. — Прежде я хочу увидеть своими глазами то, что ты хотел оставить до утра, — Лафейсон ответил деловым тоном, словно его наняли на работу и он желал быстрее с ней покончить. — Хорошо, — кивнул Тор и добавил: — Утром я соберу совет. — Представишь меня доблестным воителям и защитникам Асгарда? — Локи презрительно скривился. — Введу асов в курс дела, — Одинсон смерил Локи тяжёлым взглядом. — Многих удивит твоё воскрешение. — И точно не обрадует, — хмыкнул Лафейсон. — Тебя не должно это волновать, если совету что-то будет не по душе, я прикрою им рты, — грубо ответил бог грома. Локи бросил на брата быстрый взгляд, что-то прикинул и полюбопытствовал: — Каким образом проклятие подействовало на тебя? — Сложно сказать, — пожал плечами Одинсон, он с трудом подавил дрожь, зародившуюся в руках и мелким потоком прошившую всё тело. — Ну, ты уж будь добр, подбери какие-то слова, — ухмыльнулся Лафейсон. — Я предпочёл бы на твоём примере изучить, как проклятие действует на живую материю. Едва ли кто-то другой позволит мне магические манипуляции со своим телом. — А я, значит, позволю? — с некоторой угрозой в голосе осведомился Тор. — Позволишь, куда ты денешься, навредить тебе я не в силах, тебя должно это успокаивать, — Одинсон замедлил шаг, что-то обдумывая, но Локи снова привлёк его внимание: — Что это было на шее у Хеймдалля? — У нас у всех такие отметины, только по-разному выглядит, — вздохнул Тор. — У кого-то более выражено, у кого-то менее. — Я должен изучить твои отметины, — безапелляционно заявил Локи. Тор был вынужден согласиться: — Как скажешь, только сначала я покажу тебе кое-что. Одинсон погрузился в свои раздумья, его хмурый настрой даже Локи почувствовал без особого труда и больше не пытался заговаривать. Бог грома повёл брата в царские сады. Оглядываясь по сторонам, Лафейсон наконец смог увидеть ту картину, которую наследник лицезрел каждый день. Земли Асгарда были выжжены проклятьем: множество деревьев мелькали голыми стволами, поросшими лишайником, трава, как сухое крошево, шелестела под ногами подобно осенней листве. Локи следовал за братом по вымощенной камнем аллее, но деревья, окружавшие его, словно тянущие в его сторону руки, выглядели высохшими трупами, жалкими тенями роскошных сливовых деревьев. Лафейсон замедлился, рассматривая окружающий его упадок и увядание, а в воздухе чувствовалась горечь тления и разложения. Тор оказался чуть впереди, но, заметив, что брат отстал, обернулся к нему. — Так везде, Локи, — сухо бросил Тор, констатируя неумолимый факт. Маг сошёл с дороги и, топча жухлую траву, дотронулся до одного из деревьев. Он сразу же ощутил магические вибрации. Сконцентрировавшись, Локи смог определить, насколько глобальна была проблема Асгарда: тонкие чёрные нити пронизывали землю, держали её в удушающем капкане. Лафейсон самонадеянно решил разорвать хотя бы одну из этих нитей, его магическое воздействие потонуло в океане тления, словно паутина дрогнула и сотрясла колоссальный капкан. Тонкий противный звон раскатился по саду, Локи прислушался, вибрация стихала. — Локи? — позвал Одинсон. Маг отнял руку от дерева и обернулся к Тору, тот был уже в двух шагах от него. — В чём дело? — Пока не знаю, — с сомнением ответил маг. — Мне нужно изучить все аспекты проклятия. — Но сперва… — Тор замолчал, опустил глаза и отвернулся, устремившись вперёд, он бросил уже через плечо: — Идём! То, что Одинсон так хотел показать магу, было похоже на пепелище. Обширная поляна, сожжённая дотла, и обильный чёрный частокол — обугленные стволы, напрочь лишённые свежих ветвей. Локи потребовалось несколько минут, чтобы определить, где они находились, он огляделся, наткнувшись взглядом на белокаменные арки и дорожки, перевёл взгляд на Одинсона, тот немедленно обернулся и ответил ему коротким кивком. — Узнал? — Тор сглотнул. — Сады Идунн. Локи показалось, что ему поставили мерзкую подножку и он наотмашь упал в грязную лужу. — Вот так обстоят дела, — невесело заметил Тор. — Мы не объявили о смерти отца, в умах асов он всё ещё жив, но очень слаб. Если весть о его смерти разнесётся по всем девяти мирам, неизвестно, как это отразится на нас. Мы и так полностью зависим от Ванахейма, их провианта и воды. — Я верно ослышался? — Локи напустил на себя гримасу непонимания. — Один мертв, а ты спекулируешь его именем? В душе Одинсон рассвирепел, скажи ему такое кто другой, и ему пришлось бы собирать зубы с пола, а может, искать оторванную голову в другой части вселенной. Тор отреагировал на слова брата так сдержанно, как смог, он схватил его за руку повыше браслета и сдавил так, что маг прищурился, но не попытался вырваться, он стоял на своём. — Скрываешься за победами мёртвого царя? — вкрадчиво произнёс Локи, Тор был очень близко, и в глазах его бушевал уничтожающий шторм. — Ты всё ещё не коронован? Как совет вообще это допустил? — Допустил, — напряжённо ответил Тор, медленно приходя в себя, он разжал стальную хватку, выпуская руку брата. — Это не важно. Главное, что на власти Одина мы пока держимся на плаву. Тор отлично помнил ту ночь. Отца хоронили как павшего на поле битвы воина, лицо укрыли плотной тканью. О том, какая именно ладья уносила в пропасть мирового океана всеобщего отца, знали лишь приближённые асгардцы: члены совета, двое целителей и друзья Тора. — Так не пойдёт, — покачал головой Локи, в нём поднималось возмущение. — Ты должен объявить о смерти Одина, а твой советник объявит о твоей коронации уже через три дня после неутешительной новости. — Этого не будет, — покачал головой бог грома. — Сегодня ты соберёшь совет, и я скажу об этом, имей это в виду, — Локи напирал, что было ему не свойственно, хотя маг прекрасно понимал, даже для лжепринца и государственного преступника его возмущение было понятно. Лафейсон знал законы Асгарда, он был прекрасным политиком, даже когда его достоинства откровенно не замечали. — Пойми, правда всё равно откроется, и лучше, если это произойдёт, когда ты к этому готов. Коронация должна состояться не позднее трёх дней после кончины старого царя, но я бы короновал тебя на вторые сутки. Оправданная спешка. — Локи, — Тор предупреждающе покачал головой. — Оставь мою ложь мне, я сам с ней справлюсь. Ты лучше займись изучением проклятия и его особенностей. Локи медленно нехотя кивнул. Конечно, он не собирался отступать, но с твердолобым Тором говорить пока было бесполезно, он непременно возьмёт слово на совете, коль скоро согласился помочь некоронованному царю побороть проклятие.***
В предрассветное время на улицах Асгарда было пустынно, а тёмные пейзажи выжженных садов создавали жуткое впечатление физического разложения и тления. Казалось, никто особо и не хотел выходить на улицу в это смутное время. Всё живое застыло в ожидании тёплых солнечных лучей, но их не будет ни сегодня, ни завтра — над Асгардом тяжело висело хмурое серое небо. Возвращаясь в замок, Тор предпочитал хранить молчание, не реагируя на косые взгляды Локи. Он не был готов обсуждать свою коронацию, и, да, он собирался и дальше спекулировать именем всеотца столько, сколько потребуется. Одинсон не планировал пока оставлять брата одного, не настолько доверял ему, чтобы выпустить из поля зрения, тот с лёгкостью мог испариться летучим туманом, а потом ищи-свищи его по всей вселенной. Даже учитывая, что на нём были браслеты цвергов. Лафейсон, в свою очередь, не спешил куда-то скрыться, наоборот, между делом уточнил, что желал взглянуть на отметины Тора в своих покоях. Оставленный в спальне погром пришлось наспех устранить, используя магию. В этот раз Одинсон уселся на постель брата, ожидая, когда тот закончит прибираться и обратит на него внимание. Стремительная встреча с Локи напрочь лишила его возможности правильного восприятия ситуации. Младший был жив и относительно здоров, они уже успели мало-мальски выяснить отношения, впрочем, не так бурно, как могло быть. Только громовержец всё равно не чувствовал облегчения, он вёл себя совсем не так, как привык Локи, и, кажется, младшего это настораживало. — Раздевайся, — бросил Локи через плечо. Тор дёрнулся от неожиданности, не сразу понял, что маг приказал сделать. — Что? — переспросил Одинсон, недоумевая. Лафейсон обернулся и спокойно повторил: — Снимай доспехи. Маг не ответил на озадаченный взгляд громовержца, он тоже принялся снимать с себя верхние доспехи: избавился от нагрудника и наручей, повёл плечами, чувствуя себя более комфортно. Тор понуро поднялся на ноги. Он стал медленно разоблачаться: мантия алой лужей растеклась в изножии постели, он избавился от верхнего доспеха, небрежно бросил на пол, словно тяжкий груз, от которого хотелось избавиться, туда же отправилась кольчуга и наручи. Когда Локи обратил на бога грома своё внимание, на нём остались только кожаные штаны и сапоги. Лафейсон буквально прилип взглядом к мощной груди воина, при этом медленно подошёл ближе, рассматривая отпечатки проклятия — залитые дёгтем реки вен покрывали мощную грудь своеобразным узором, чёрные витые линии стремились вверх к шее и вниз к животу, скрываясь под штанами. Локи потянулся рукой, собираясь прикоснуться, но Одинсон тут же перехватил его запястье, заглянул ему в глаза определённо с оттенком недоверия. — В чём дело? — недовольно прошипел маг. — Мне нужно определить образ воздействия проклятия. Это единственные отметины, на спине ничего? Громовержец шумно выдохнул и отпустил брата, нехотя отвечая на вопрос: — На спине ничего нет. Локи кивнул, немного выждал и медленно коснулся обнажённой груди бога грома. У него это получилось, а значит, без угрозы для жизни сковавшего к Тору можно было прикасаться. Ощутив прикосновение, Одинсон выдержал всего пару мгновений и снова взял Локи за руку выше браслета — подобная реакция всерьёз начала беспокоить мага. — Ты наконец позволишь мне что-то сделать или нет? — раздражённо выпалил Локи. — Тебе неприятно? Больно? Мне нужно знать, с чем я имею дело. Тор? Одинсон выдохнул, издав едва слышный утробный рык, словно обречённый зверь, он не сжимал слишком сильно, не отстранял тонкую ладонь, просто удерживал, словно хотел иметь возможность в любой момент оттолкнуть. — Делай что нужно, — кивнул наследник. — Я просто буду держать. Лафейсон задумался: поселившееся в теле Тора проклятье могло иметь защитные чары, впрочем, это ещё стоило выяснить. Локи не стал высказывать свои предположения на этот счёт, он отвёл взгляд, чтобы Тор не отвлекал его. — Расслабься и постарайся мне не мешать, — пробормотал Локи. Лафейсон начал исследовать Тора, используя слабые потоки магии, прослеживая тёмные отметины. Маг скривил губы, не чувствуя следов той магии, которую он использовал в детстве, когда начал с энтузиазмом практиковать более сложные заклятия. Тогда Лафейсон создал нечто вроде защитной кольчуги для брата, отчасти это было единственным оправданием — он знал, что посланный в Мидгард разрушитель не убьёт Тора, а лишь собьёт с него спесь. Едва ли кольчуга устояла бы перед проклятием Сурта, но в таком случае она должна была ослабнуть, а так её просто не было, даже слабые проблески сейда Локи защитили бы беспечного братца, когда тот рвался в бой, не щадя себя. Теперь же он был беззащитен, и, несмотря на всё, что произошло между братьями, ётуна это беспокоило. Эпицентром разложения абсолютно точно было храброе сердце Одинсона. Чёрные потоки калечащей магии тянулись вниз, и сначала Локи решил, что под удар попали ноги, но у него возникла и другая догадка. Тонкая ладонь пришла в движение, Тор едва смог подавить дрожь во всём теле, когда маг стал спускаться ниже, прислушиваясь, словно к шороху за дверью. Одинсон не чувствовал магического воздействия, лишь нарастающее давление в том месте, где брат прикасался к нему. Локи стал «дёргать» за нити капкана, едва усиливая давление, и наконец отзвук означил второй повреждённый орган. Тор отреагировал моментально, он сдавил руку сильнее. — Локи? — предупредительно проскрежетал воин. — Хватит. Маг резко заглянул ему в глаза, на мгновение воину почудилось, что это было некое предупреждение, а затем громовержец почувствовал нечто сродни удару под дых, он едва подавил бесконтрольное желание схватить мага за шею и сдавить посильнее, рука сама взметнулась вверх, но вместо горла вцепилась в плечо. Ответную реакцию ётун тоже ощутил: суртово проклятие реагировало, и Лафейсон немедленно полностью прекратил свои манипуляции. — Всё, успокойся, — спешно попросил Локи. — Я закончил. — Ну и что? — нетерпеливо вопрошал Одинсон, сразу отпуская Локи, он даже отошёл в сторону на пару шагов. — Ты что-то обнаружил? — Я определил локализацию твоих отметин, — начал объяснять Лафейсон, прикидывая, насколько всё было плохо. — Кстати, когда ты в последний раз был с женщиной? — Какое это имеет отношение… — Я так и понял, — Локи немедленно прервал излияния Тора. — Самое прямое. Я так полагаю, после того, как проявились эти метки, ты не был с женщиной и, скорее всего, не можешь, — Одинсон открыл рот для возражений, но маг снова его перебил: — Проклятие каким-то образом затронуло твоё сердце и то, что пониже пояса, ну, ты понял. Я подозреваю, что там тоже есть схожие отметины, так? Просто ты не хотел об этом говорить? — Да, — Тор был рад хотя бы тому, что Локи не докапывался, он воспринял ситуацию под правильным углом, ну, почти. Он решил, что Тор не был с женщиной, поскольку не мог, и некая доля правды тут была. Только громовержец мог и ещё как, знал бы Локи, как долго он не кончал, изводя своего любовника. Хотя это было к лучшему, что Локи не знал, с кем наследник проводил редкие ночи. — И что нам это даёт? — Пока сложно сказать, это не последний раз, когда я собираюсь использовать тебя в качестве подопытного, — Локи растянул губы в издевательской улыбке. — Я готов, — кивнул Одинсон. — И, Локи, я рад, что ты вернулся. — Ты вынудил меня, — покачал головой маг, он поднял руки, снова демонстрируя браслеты. — За это ты ещё ответишь. А сейчас, если ты не возражаешь, я бы хотел немного отдохнуть. До собрания ещё есть время? — Да, вздремни, — Одинсон сжал кулаки, словно боролся с самим собой. — Нам надо будет ещё кое-что успеть, так что советую заснуть поскорее. — А ты не желаешь отдохнуть? — Локи тактично намекнул, что Одинсон мог смело оставить его одного. — Я останусь здесь, — утвердил бог грома. — Я не помешаю тебе. Локи сильно сомневался в этом, но Тор не собирался отступать, а тратить время на пустую болтовню маг просто не хотел. Он демонстративно сбросил с себя обувь и завалился на покрытую плотным покрывалом постель, ему нужны были хотя бы пару часов сна, события последних суток складывались не в его пользу. Когда читаури поймут, что он не собирается нападать на Нью-Йорк, его начнут искать, тем более что он умыкнул два мощных артефакта. Танос будет в ярости. Хотя какое Локи было дело до безумного титана, тот был любителем разглагольствовать о балансе, а вот читаури, если всё-таки найдут его, то, скорее всего, сдерут с предателя кожу. Локи недолго рассуждал о том, что с ним случится, если встреча с читаури всё же состоится, когда его разум посетил образ Фригг. Его жизнь не стоила и ломаного гроша, в отличие от души матери. Она не заслужила быть проклятой Суртом и так нелепо кануть во тьму веков. Фригг — единственный проблеск света, и он затух. В память о ней Локи сделает всё, что в его силах и даже больше, он разрушит проклятие и не даст непутёвому братцу сгинуть среди выжженных садов и полей. Она бы этого хотела — Локи знал это, как знал и то, что должен был выплатить свой сыновний долг.