Энциклопедия болезней

У меня рядом с домом есть парк — и там беспроглядная темень. Таковая она не потому, что сплошная; она дезориентирующая. Ты, плутаешь, цепляясь взглядом за огни фонарей, надеясь выйти, а в конце концов приходишь к воротам детского дома. Это единственно верный пункт на карте района, и по тускло желтеющему окну на первом этаже ты понимаешь, что воспитатели должны ещё бодрствовать, хоть чай и остыл, а диктор с экрана старого телевизора треплется в пустоту. Ты устало вздыхаешь — на большее у тебя нет сил ни физических, ни моральных — и возвращаешься к фонарям. Твой дом, тебе кажется, по ту сторону парка. Так уж случилось, что возле дома родительского тоже есть парк. Более обширный, благоустроенный, с указателями и множеством кафе. Вот только появилось это всё не сразу, и прежде там была темнота сплошная: без фонарей — так что отступай без подсказок, по памяти. Заходи в темноту, сливайся с ней, не видя даже поднятых рук и щурься до слёз, пока не увидишь чуть светлые в её палитре оттенки. Иди к ним, там шоссе и церквушка неподалёку. Передохни рядом с ней, а затем возвращайся домой, вдоль шоссе. Буквально несколько лет назад администрация парка встрепенулась: бюджет на парк из-за многочисленных жалоб стали сокращать. Тогда появились нововведения: начали вырубать, заставлять, освещать. Парк перестал быть кошмаром, и посещать его стали охотнее. Именно тогда я переехала к бабушке: жить с родителями стало невыносимо. Она, на первых порах моей жизни у неё, полушутливым тоном рассказывала о кладбиде неподалёку, психбольнице в соседнем квартале и детдоме через парк. О парке обмолвилась парой слов, в контексте того, что ночью его лучше обходить по забору. Ночью я туда и не заглядывала, только вечером, когда задерживалась в универе, шла через него. Возле забора были помойки, возле помоек — бомжи. С ними я связываться хотела меньше, чем пересекать опустевший парк. А ведь он был меньше парка у родительского дома: мало закрытых аллей, да и те расположены у пруда. Вот только пруд этот — мираж. Как и заметный издалека горизонт. Войдёшь в парк — вроде всё ясно: по фонарям на условный запад, там жилые массивы, крайний дом — твой. Но есть пруд. И на него нельзя смотреть. Он отражает свет фонарей, и тот слабыми отблесками проступает на неровных кронах деревьев. Ты стараешься вырвать каждый отблеск, ступаешь на газон, снова морщишь глаза, пытаясь понять: это фонарь, или оптическая иллюзия, или усталость отдаёт в глаза. Ты всё-таки добредаешь. До детского дома. А затем, кутаясь в пальто, косишься на забор и ускоряешься возле силуэтов мусорных баков. Пока этот парк не собираются благоустраивать: всем всё нравится, а гулять в нём в тёмное время суток неинтересно. Я в этом убедилась. И если в один прекрасный день в парк приедут строительные бригады, а жизнь потребует от меня переезда, я трижды усомнюсь в её предложении. Мне стал родным тёмный парк, но снова встречи с ним я не хочу.