Летняя ночь

Если вы когда-нибудь спросите у Димы, дрался ли он, то Позов промолчит. Если вы когда-нибудь спросите у Антона, дрался ли он, то Шастун расскажет обо всех драках (даже о тех, которых не было) в мельчайших подробностях. Если вы когда-нибудь спросите у Арсения, дрался ли он, то Попов расскажет про единственный случай. Шастун сразу же, быстрыми и широкими шагами, стал сокращать расстояние между собой и, видимо, главарём с битой. Антон ловко увернулся от оружия противника и вытащил кастет. Два других дуболома направлялись к Диме и Арсению. Позов, с громким матом в сторону Антона и «придурков, заебавших уже его самого», ударил первым. Ну, как ударил. Честно сказать, Позов серьёзно-то и не дрался никогда. Поэтому его удар не сильно впечатлил громилу, и тут же на землю полетели очки. У Арсения, который всю жизнь считал себя культурным и интеллигентным молодым человеком, так же опыта в драках не было. В итоге картина складывалась довольно плачевная. Антон, ловко правя кастетом, уже успел изрядно помять обидчика, но тот в долгу не оставался — синяки от биты на рёбрах будут болеть довольно долго. — Эй, придурки! — послышался мужской голос со стороны ворот. На подмогу ребятам вышел Алексей. Настя ну просто не могла не отправить вслед за парнями Лёшу, подозревая, чем это всё может закончиться. — Слышьте, дяденька, Вы не туда попали, — закончив избивать Арсения, громила переключился на воспитателя. Алексею, двадцать лет занимавшемуся самбо, не составило особого труда расправится с противником. — Видели?! ОМОН местный подъехал! — крикнул Дима, уворачиваясь от очередного удара. — Пацаны, валить пора! — кричал уже изрядно побитый Антоном парень своим соучастникам, постепенно приближаясь к машине. Вскоре все обидчики запрыгнули в машину и благополучно укатили подальше от лагеря. — Поняли, крысы позорные? Только попробуйте, сука, ещё раз подойти! — орал им вслед Шастун. Обернувшись, он увидел, как Дима пытается отыскать остатки своих очков, Алексей помогает Арсению подняться на ноги, а тот сплёвывает кровь на асфальт. — Так, сейчас, вас срочно в медпункт отвести надо, — приговаривал сам себе воспитатель.

***

— Ну, вот что должно быть в голове, чтобы ввязаться в драку против троих лбов такой, извиняюсь, скромной командой?! — уже в медпункте Алексей отчитывал парней за излишнюю самонадеянность, пока тех перевязывали. — Отвага? — ухмыльнулся Антон, подняв глаза. — Хуяга, Шастун. Я ж тебе сколько раз говорил, забей на них. Нет, ему же повыёбываться надо. Я, знаешь ли, уже устал твоим родителям врать, откуда у тебя побои какие-то постоянно, — теперь отчитывать Антона начал уже Дима. — Я всё, конечно, понимаю —конфиденциальность, но, может, мне кто-нибудь расскажет, за что мне губу разбили? — в разговор вмешался Арсений, которому уже изрядно поднадоело жить в неведении всего происходящего. — Бля, давайте не сейчас только, — бросил Шастун. — Нет, Антон, сейчас. Эти придурки давно уже Антона прессуют. То после школы остановят, то в спину прокричат что-нибудь, — начал рассказ Позов, игнорируя умоляющий взгляд Антона. — А за что они его так не любят-то? — спросил, прервав повествование, Попов. — ... — Ну, и он нет чтобы игнорировать их, постоянно драку начинает. — Что он сделал такого? — не отступал Арсений. — ... Повисло неловкое молчание. — О Господи. Пидор я, ясно?! Гей! За это и чморят! — сорвался с места Антон. Он хотел добавить что-то ещё, но замолчал, а затем ушёл. Просто вышел из кабинета на улицу. — Эй! Шастун! — хотел побежать за Антоном Алексей, но был остановлен Димой. — Не переживайте, всё нормально с ним будет. Было, знаем, — успокоил Позов воспитателя. — А куда он? — Арсений чувствовал себя виноватым. — Туда, где его не побеспокоят. Скорее всего, за озером. А тебе за... — не успел Позов договорить, как Арсений уже был на выходе из медпункта. — Блять. — Согласен.

***

Отыскать озеро было не так уж и тяжело. Это был не особо большой водоём, с одной стороны которого было футбольное поле, а с другой — маленький лес. Идя к этому самому озеру, Арсений думал об Антоне. О том, что он сказал в медпункте, о его жизни. О том, как сложно жить, будучи геем. О том, что он чувствует и как влюбляется. Вдруг левую руку по-странному начало жечь. — Блять, крапива, наверное, — посмотрел Попов на руку, но увидел нечто совершенно иное. На его левом запястье появлялась чёрная полоса. Первая в его жизни. Он просто простоял, смотря на своё запястье и осознавая, что происходит, около десяти минут. — Арсений? Что ты здесь делаешь? — послышался голос. Голос Антона. Быстро убрав левую руку за спину, Арсений вышел к Шастуну. Антон сидел около озера, облокотившись на камни. Рядом с ним лежали наушники, из которых до сих пор что-то играло, и сигареты. Попов подошёл и сел рядом. — Ты спрашивал, почему я постоянно в толстовках. Помнишь? — Помню. Антон повернулся к Арсению и загнул рукава. У Попова буквально отвисла челюсть. Все руки Антона были в глубоких шрамах. Некоторые шли один поверх другого. — Прости, я... я не знал. — Всё нормально... типа... — Антон? — Что? — Тут новая. — Я знаю... Арсений притянул руку Шастуна поближе и поднёс свою. — Смотри. Обе полосы начали багроветь, а затем посветлели до алого. — Ты... — Люблю тебя. — И... и я тебя.