Как юные боги

Когда они находят ее посреди дюн Джакку, она — дикая, она — маленький ураган, яростными ударами посоха, зажатого в кулачках, опрокидывающий на колени другого мусорщика, втрое крупнее и старше. Тот предполагал, что у ребенка, который только что откопал в земле батарею турболазера XX-9, будет легко отобрать поживу, но теперь она возвышается над ним и безжалостно колотит. На ее плечо опускается рука. Подумав, что незадачливый вор привел с собой друзей, Рей стремительно поворачивает голову и… кусает… очень крепко… Раздается сдавленный возглас удивления и боли, и рука отдергивается. С ноющими зубами, с еще отдающимся во рту вкусом соли и голой кожи, Рей отступает назад и вскидывает посох, прищурившись при виде новой угрозы. Это мальчишка лет пятнадцати, высокий и бледный. На нем туника с длинным рукавом и свободные штаны цвета мокрого песка. На кожаном ремне, затянутом на узкой талии, поблескивает металлический цилиндр. Мальчишка сердито смотрит на Рей и потирает пострадавшую руку. — Бен, — окликает его смеющийся голос, — если станешь подкрадываться к другим, когда они все еще в полной боевой готовности, их благосклонности будет трудно добиться. К ним приближается мужчина, одетый так же, как и его товарищ, за исключением цвета — с головы до ног он облачен в полуночно-черный. На его боку тоже болтается металлический цилиндр. Мужчина с легкостью прокладывает себе путь по податливым пескам, и Рей думает, что в нем есть что-то от обитателей пустыни. — Прошу простить моего племянника, — произносит он, улыбаясь ей. — Я так много времени посвящаю его тренировкам, что забываю уделять внимание навыкам общения. — Мастер, — насупившийся мальчишка — Бен? — хмурится, его голос звучит надтреснуто, от раздражения и оттого, что ломается, как у любого подростка. Мусорщик, валяющийся позади Рей, выбирает именно этот момент, чтобы вскочить на ноги и потянуться к ней с утробным рычанием. Бен с быстротой молнии вытягивает руку с широко расставленными пальцами, в сетке линий на ладони между большим и указательным еще видны отпечатки зубов Рей. Мусорщик на несколько дюймов поднимается в воздух, полностью парализованный, он в панике и вены на его лбу вздулись. Потом Рей чувствует это — какой-то гул, что-то громадное и тяжелое словно задевает внутри нее некие струны. — А теперь тише, — говорит мужчина в черном своему племяннику, уже безо всякого смеха. — Отпусти его. Не увлекайся. Узкое лицо Бена принимает странное выражение. Оно напоминает — любопытство? голод? — и он делает резкое движение запястьем, будто рубанув ладонью по чьему-то невидимому горлу. Глаза мусорщика закатываются, и он бесформенной кучей обрушивается на землю. — Бен, — вздыхает дядя мальчишки, поджимает губы и пристально смотрит на него. Лицо того проясняется, словно он вышел из транса. Он глядит на лежащего мусорщика дерзко и решительно. — Что… что это было? — спрашивает Рей, сердце которой бешено колотится в груди. — Он мертв? Ты его… как?.. — Он всего лишь без сознания, — отвечает мужчина спокойным и утешающим тоном. — Джедаи не убивают хладнокровно. Вот так Рей знакомится с Люком Скайуокером и его учеником Беном Соло. *** Пока она ведет их в свой дом, устроенный в навсегда упокоившемся AT-AT, голова у нее идет кругом от вопросов. В шагоходе достаточно места для девочки шести лет, даже с учетом всего мусора, что она там разложила, но когда внутрь заходят взрослый мужчина и подросток, уже переросший своего дядю, там становится до смехотворного тесно. Гости садятся на пол, чуть сгорбившись и подобрав ноги, а она отсаживается подальше и начинает разглядывать их, скорее заинтересованно, чем с тревогой. Она, конечно же, слышала о джедаях — некоторые дряхлые мусорщики еще помнили Старую Республику, и многие торговцы, прилетавшие на Джакку, приносили вести о том, что Орден был возрожден, и никем иным, как легендарным героем Восстания. Но она никогда даже не могла представить, что увидит его вживую, и теперь не понимает, почему он хочет, как он дружелюбно сформулировал, «немного поболтать» — с ней. Люк, похоже, не торопится с объяснениями. Безмятежный взгляд его с интересом изучает AT-AT, в то время как племянник беспокоен, ерзает и то и дело меняет позу. В сумраке черты лица Бена стали мягче, само лицо — не таким угрюмым, но Рей все не может прогнать воспоминание о том, как сверкали его карие глаза в солнечном свете, в первый раз — когда он заморозил ее противника, и потом, когда отпустил свою хватку, чем бы она ни была, и оставил мусорщика слабо стонать на земле, пока они уходили прочь. — Этот шлем пилота, — произносит Люк, указывая на одну из самых ценных вещей во владении Рей. — Я носил похожий. Я был когда-то пилотом крестокрыла, так же как… — он щурится на имя, написанное ауребешем. — Рэ, — говорит она. — Капитан Досмит Рэ. — Из Тиерфонских Желтых Асов, — он удовлетворенно кивает. — Я знаю ее. Ты будешь рада услышать, что ее эвакуировали отсюда после битвы при Джакку. Сейчас она полковник флота Новой Республики. Рей внезапно ощущает жгучее любопытство. Она нашла этот шлем год назад на Кладбище, где он уютно примостился среди обломков разрушителей класса «Империал» и крейсеров мон-каламари. С тех пор она часто придумывала длинные, подробные истории о капитане Рэ: как она выглядела, откуда была родом, почему решила стать пилотом звездолета. В череде дней тяжелой выматывающей работы под пустынным солнцем и ночей, наполненных болью от голода и безжалостным холодом, Рэ стала ее спасением, желанным побегом от реальности. Она наклоняется вперед, готовая задать Люку еще много вопросов о загадочной фигуре, которую так полюбила, но, пока она медлила, Люк уже повернулся к своему племяннику. — Что думаешь? В ней есть потенциал. — Она укусила меня, мастер, — вот суровый ответ Бена. — Любое мнение, которое я выскажу, будет предвзятым. — Что ж, справедливо, — хмыкает Люк. И его внимание возвращается к Рей. — Скажи мне, Рей… как ты научилась так ловко владеть своим посохом? Она хмурит лоб. Если честно, она никогда не думала об этом. — Я… ну, училась понемногу, то тут, то там. Смотрела на других. — Никто не учил тебя? — Я училась сама, — тихо бормочет она. Бен внимательно наблюдает за ней из тени; она кажется самой себе неловкой, грубой, стесняется. — Тут нет никого, кто станет драться за меня. Мне надо делать это самой. Она слишком поздно понимает, как жалко это должно звучать, но Люк не выказывает ни малейшего следа жалости к ней, и она благодарна за это. — А как насчет языков? — продолжает он. — С ними у тебя хорошо? — Пока мне удавалось говорить со всеми, кто проходит через заставу Ниима, — отвечает она, волнуясь немного сильнее. — То есть, если знаешь основной, бокке и хаттский, значит, все в порядке, так? Это уклончивый ответ — она говорила немного на калишском, сниввиане и, однажды, на сладкозвучном языке загадочной группы холодных и прекрасных пиратов из Хейпского Кластера. Еще она понимает бинарный и шириивук. Для нее язык подобен дыханию, но она уже перенесла достаточно подозрительных и недобрых взглядов, чтобы понять: это необычный талант, и, может быть, очень странный. В этот момент в разговор вступает Бен: — Реван когда-то вытащил знание языка Черных Раката из головы у вождя их племени. В голосе у него появляется живость, которой не было раньше. — В поисках наставления о том, как использовать Силу, нам не стоит обращаться к таким, как Реван, — делает ему замечание Люк. — Сила… — Рей слышала старые истории. Она помнит, что почувствовала тогда в дюнах, сеть, которую раскинул темноволосый мальчишка, и как эта сеть коснулась ее, пусть и мимолетно. — Это ей ты вырубил того парня. — Это то, что используешь ты, Рей, — быстро говорит Люк, — чтобы драться, чтобы усваивать языки. Сила — это энергия, которая течет во всех живых созданиях, связывает галактику воедино. Старый учитель сказал мне когда-то, она — то, что делает нас созданиями света. Некоторые соприкасаются с ней ближе других. Такие, как я. И как Бен. Его взгляд становится острым. — И как ты. — Я не понимаю. — Но какая-то часть ее уже поняла. Часть ее уже знает, почему эти иномирцы выбрали ее. Она сжимает кулаки. — На Явине IV есть академия — Праксеум, — продолжает Люк. — Это место, где чувствительные к Силе собираются вместе, чтобы оттачивать свои способности, и тренируются, чтобы стать джедаями. Иногда мы с Беном путешествуем по галактике в поисках новых учеников. В этот раз дорога привела нас в Западный предел. В этот раз мы нашли тебя. Тугая пружина эмоций в груди у Рей начинает распрямляться. Теплый прилив счастья, дрожь восторга, сладкая и чудесная надежда — что есть нечто лучшее, нечто куда большее, чего она и вовсе бы могла не узнать, выменивая старую рухлядь на пайки, и отмечая прошедшие дни, и избегая Зыбучих Песков, и придумывая сама себе истории… — Нет, — шепчет она. — Я не могу. *** В AT-AT становится зловеще тихо, когда Люк и Бен уходят. И почему-то кажется, что места стало меньше — как будто мир Рей на миг расширился, показав небывалые возможности, но лишь для того, чтобы вновь сжаться. В окружении своих разнообразных безделушек, найденного ей летного шлема, сделанной ей куклы пилота и выращенных ей цветов в крохотном песчаном горшке, она садится, прижимает коленки к груди и убеждает себя, что сделала правильный выбор. Когда-нибудь ее семья вернется за ней. Она должна их ждать. Она не может умчаться отсюда на Явин IV, чтобы стать рыцарем-джедаем… Глаза жгут горячие слезы. Она моргает, и соленая жидкость стекает по щекам в рот. От ощущения влаги она вздрагивает, а потом слезы превращаются в настоящие рыдания. Подобная слабость в пустыне под запретом, но Рей шесть лет, и она совсем одна, и она решает, что заслужила право плакать. Пробивающемуся внутрь шагохода дневному свету, отливающему металлом, вдруг что-то преграждает путь. Она вскидывает голову, и это оказывается Бен, ссутулившийся у скошенного входа с таким видом, будто не может решить, попробовать найти для нее слова утешения или сбежать. Ее щеки вспыхивают от смущения из-за того, что ее застали, когда она ревет как маленькая глупая девочка, какой и является, но прекращать уже поздно. — Не надо было тебе приходить, — выдавливает она в промежутках между всхлипами. — Мне тут было нормально. Не самая хорошая жизнь, но мне тут было нормально… а теперь… теперь я всегда буду думать… — Так хватит думать, — прямо говорит он, — и пойдем со мной. С нами. — Я уже сказала… — Что должна остаться из-за своей семьи, да. — Тут он медлит. — Кого бы ты ни ждала, если они вернутся, как думаешь, они будут гордиться тем, что ты упустила шанс добиться величия? — Я не хочу добиваться величия! — она ненавидит его за слово «если», за то, как безобразно это звучит. — Я просто хочу… — Провести остаток жизни, ползая по этой свалке? Состариться за чисткой всякого мусора только ради того, чтобы всякие Платты, попусту занимающие место на земле, обманывали тебя и лишали того малого, что он стоит? — Хватит меня перебивать, — шипит она. Но раздражение на него затмило нахлынувшую тоску, и ей больше не хочется плакать. Зато хочется ударить его по голове ближайшим энергоключом. Это уже в каком-то смысле улучшение ситуации. Бен ждет, пока она вытрет лицо насухо, успокоится и соберется, а затем меняет тактику. — Рей. — Это первый раз, когда он произносит ее имя, грубовато, тихо и неловко. — Мастер Люк говорил тебе прислушаться к своему сердцу. Ты уже знаешь правду: кто бы ни оставил тебя здесь, он не вернется. — Сила не может предсказывать будущее! — снова шипит она, основываясь скорее на своей вере, чем на точных знаниях. Ведь она ничего не знает об этом. А что, если может? А ты хотела бы узнать? шепчет предательский внутренний голосок. — Сила может помочь тебе создать будущее. Будущее для тебя самой, которое не будет зависеть от того, кто уходит, а кто остается. Это гораздо лучше, чем предсказания, ты не согласна? — Моя семья вернется, — повторяет она упрямо, потому что это все, что она может противопоставить дурманящему притяжению его слов, и все его аргументы рушатся перед лицом такой простой истины… все просто обязано быть именно так. — Они вернутся. Я должна быть здесь, когда они вернутся. Это мой выбор. Люк его уважал, и ты тоже уважай. Бен плотно и решительно сжимает губы, так, что они становятся тонкой линией. Он протискивается внутрь, едва не задевая кончиками лохматых черных волос потолок. Он странный мальчишка, думает она, такой долговязый, ему словно везде неловко. И такой ужасно упрямый. — Я расскажу тебе историю. — Он садится, спиной прислоняясь к ящику с инструментами. — Когда мне было десять, я чуть не оторвал голову протокольному дроиду моей матери. Он ходил за мной повсюду и постоянно читал мне нотации. Я тогда только что поругался со своим о… — он обрывает себя и поправляется: — У меня был плохой день, и я хотел просто побыть один. Я смотрел на дроида и в тот момент мог думать только о том, как же он меня раздражает, и как здорово было бы ему разлететься на кучу блестящих кусочков, и потом… — Он вздрагивает. В глазах сверкает тот странный голодный беспокойный огонек. — Было столько мощи. Как будто становишься пьяный. К счастью, родители вовремя остановили меня. Поскольку это был последний… инцидент из серии подобных, они решили отправить меня в академию к дяде. Чтобы я мог лучше понять, на что способен. Чтобы мог научиться сдерживаться. — Так, как ты сдерживал себя с тем мусорщиком? — спрашивает Рей с толикой неприязни. Она питает симпатию к дроидам. Он пожимает плечами: — Иногда я срываюсь. Поэтому и продолжаю обучение. Поэтому и тебе нужно обучение, Рей — ребенок, который растет один, с таким талантом, как у тебя — это может закончиться очень плохо. — Я не собираюсь идти отрывать людям головы, если ты это имеешь в виду, — фыркает она. — Это был дроид, — раздраженно поправляет он. — Слушай, почему тебе это так важно? То есть… мы же познакомились не лучшим образом… — Да, не лучшим. — Он смотрит на свою руку, и Рей с трудом сдерживает улыбку. — Но в тебе велика Сила. Мастер Люк так сказал, а его слово много значит. Я не хотел бы, чтобы ты отвергала свой дар. Прежде чем она успевает ответить, он резко подается вперед в неистовом порыве искренности и, может, совсем немного — отчаяния: — Послушай меня. Это я почувствовал тебя здесь. Мы с мастером Люком исследовали Путь Пилигримов, и я ушел с тропы, потому что ощутил тебя. Ты как будто звала меня. Как я мог это игнорировать? Значит, ты первый, думает она с уколом острой и удивительной тоски. Первый, кто пришел ко мне, когда я звала. — Наверное, я в каком-то смысле чувствую ответственность за тебя, — продолжает он. По-видимому, он решил, что если логика не может на нее подействовать, то подействует искренность. — Если ты пойдешь в академию, я буду помогать тебе с тренировками. Я научу тебя тому, что узнал сам. Ты не будешь одна. — Правда? — вырывается у нее прежде, чем она успевает спохватиться. Он кивает: — Там несколько дюжин детей. Есть и студенты постарше. И первая группа учеников — рыцари-джедаи, которые сейчас уже полностью закончили свое обучение, — они тоже заглядывают время от времени. Там бывает довольно шумно. — Он хмурится и бормочет: — Чересчур шумно, как по мне. Проведешь там неделю и будешь умолять, чтобы тебя оставили одну. Рей невероятно хочется зажмуриться и погрузиться в теплые, счастливые мечты. Другие дети ее возраста, такие, как она. Наставники, которые будут направлять ее. Не нужно будет озираться, опасаясь, что нападут со спины, или стирать пальцы в кровь лишь для того, чтобы выжить. Ей так жутко хочется этого, что горло сжимается до боли. Что бы сделала Досмит Рэ? задумывается она, глядя на шлем и куклу, прислоненную к нему. Наверное, нельзя стать капитаном, если в ужасе отшатываешься от удачно подвернувшихся возможностей. Ей приходит в голову, что если она покинет Джакку, ей может выпасть шанс на самом деле встретить Рэ. Там, за пределами этой планеты, лежит целая галактика, полная новых миров и живых легенд. Все это может стать ее. — Мои родные отослали меня потому, что они поняли, что мне суждены более великие дела, — говорит Бен. Выражение его лица очень серьезно, обременено тяжестью обещаний. — Если те, кто оставили тебя здесь, любили тебя, они бы хотели, чтобы ты ушла. *** Она пересаживает цветы в тень у AT-AT. Потом возвращается внутрь и собирает скудные пожитки. С собой она берет только шлем, куклу, посох, и больше ничего. Наконец, она подходит к стене, где отметками вела счет дням. — Простите меня, — шепчет она тихо тому, кто, может быть, придет к этому шагоходу, когда на него укажут знавшие ее мусорщики. — Найдите меня когда-нибудь. Пожалуйста. На пустом месте под метками она выцарапывает ауребешем «Явин IV». *** Решив предоставить ей немного уединения, пока она прощается со своим жилищем, Бен Соло поджидает в отдалении. Он отбрасывает на гладкий золотистый песок длинную тонкую тень. Его профиль повернут к ней, а сам он смотрит в какую-то неопределенную точку у пылающего горизонта. Рей медлит. Когда солнце освещает его вот так, он кажется смутно незавершенным, незаконченным — чей-то отстраненный силуэт на месте того мальчишки, который всего несколько минут назад умолял ее пойти с ним. Что, если все это обман? Какой-то искусный розыгрыш, который проворачивают над наивными сиротами преступники, выдающие себя за джедаев? Но она уже знает ответ. Знает его в своем сердце, чует тем же безошибочным инстинктом, который приводил ее к ценным деталям, направлял удары ее оружия и позволял безо всяких усилий скользить в потоках разнообразных инопланетных языков. Все это — взаправду. С опозданием заметив ее присутствие, Бен поворачивается к ней лицом и прикрывает глаза от солнца, его губы изгибаются в некоем подобии улыбки. Рей начинает идти к нему, чувствуя себя все легче с каждым шагом.