Мания

      На столе перед Стивом лежал блокнот. Использованные страницы были откинуты наверх и чуть шуршали на сквозняке. Свет играл на его нижней части, где Стив сейчас выводил привычные руке очертания мужчины в железной красно-золотой броне. Рядом лежал чистый белый ластик, неподалеку от чашки зеленого чая и блюдца с капкейками.       — Тони… — Стив ребром ладони убрал с листа невидимые пылинки и наклонился, целуя еще не законченный рисунок. — Я так сильно люблю тебя, Тони.       Тони в блокноте только что снял шлем и улыбался. Его волосы растрепались, а из уголков глаз лучились радостные морщинки. Стив помнил каждую из них так ясно, словно рисовал с оригинала, а не по памяти. Он помнил как темнела кожа Тони вокруг образовавшихся ранок и как выглядела щетина после нескольких дней сражений, как едва заметно дергалась венка на шее от оставшегося эффекта адреналина. Тони был для него всем.       Белые рукава рубашки, едва достававшей до локтей, постоянно загибались, мешая рисовать, но Стив к этому уже привык. В конце концов, это не самое неудобное, что ему приходилось переносить. Он ведь даже еще помнил холод воды, в которую вмерз на семьдесят лет, до того, как Тони его нашел и спас.       Его красивый. Прекрасный. Лучший в мире. Тони Старк.       У Стива трепетало сердце в те моменты, когда он думал о нем. Щемило так, что, казалось, прямо сейчас он окажется внутри луча света, и сверху к нему снизойдет Бог, но Стив с ним не пойдет. Ведь тут на земле у него есть Тони, который гораздо дороже сердцу, ближе и важнее.       Стив помнил все свои стычки с Тони, все их конфликты и понимал, что благодаря им он узнавал Тони, благодаря им он держался на плаву, не начиная походить на влюбленного в идеал мальчишку. Он до сих пор был не согласен с ним в некоторых вопросах, но теперь все казалось настолько ничтожным, ведь он понял: понял, что любить можно и без полного согласия во всем, что во всем можно найти компромисс, а не терять время на лишние пререкания, что нужно ценить каждый момент, прожитый рядом. И он будет.       Первым делом Стив всегда раскрашивал темные вихры волос, падающие на лоб Тони. Их так хочется аккуратно убрать пальцами, привлекая к себе внимание и ожидая встречи с глубокими карими глазами. После этого улыбнуться, завести пряди волос назад и вопросительно поднять брови: «Прозрачно намекаю?». А эти вихры снова падают вниз, стоит Тони только чуть опустить голову, хмыкая.       В броне Тони выше Стива, и Стиву это нравится. Ему нравится заглядывать в карие глаза снизу вверх и игнорировать фантазию о том, что именно так это могло бы быть в горизонтальной поверхности: Тони на нем, с капельками пота на висках, смотрит сверху вниз, а руки дрожат от напряжения, рот приоткрыт, бедра двигаются вверх-вниз, вверх-вниз… Сначала Стив начинал даже сбиваться в речи, если возникала эта фантазия. В горле прямо-таки застревал протяжный возбужденный стон, и Стив иногда даже серьезно подумывал о том, чтобы увести Тони подальше и глубоко поцеловать, может даже взять силой. И Стив думал, что это все из-за адреналина после битвы, но все продолжилось и в обычной жизни. Потом фантазии переросли и в другие, не обязывающие уровень глаз Тони находиться выше. Потом Стив понял, что уже жить без этих фантазий не может и почти научился их контролировать. Но иногда все-равно накатывало.       «Что? Язык проглотил, Кэп?» — спрашивал тогда Тони, и Стив гадал, подозревал ли тот, что на самом деле в этот момент происходило со Стивом, какая жестокая ломка начиналась внутри него. Хотелось со стоном съехать по стенке и заняться самоудовлетворением, даже если возбуждение еще толком не поднялось. Хватало и эмоционального.       — Хороший мой. Тони. Ты так прекрасен. Я так скучаю… — Стив, кажется, сам не замечал, как бормотал комплименты рисунку, прекрасно осознавая, что это лишь картинка.       На скулах Тони со следующими штрихами заиграл легкий румянец, поблескивающий из-за слоя пота и пыли, а из уголка губ тянулась небольшая кровоточащая ранка. Стив рисовал ее думая о том, как сильно ему хочется прямо сейчас аккуратно стереть выступившую кровь пальцем, а потом поцеловать, укрощая боль. Как ему хочется погладить Тони по шее большим пальцем, мягко обхватив ее остальными. И не было для него ничего важнее и слаще этих фантазий о ласке с легким намеком, об взаимных улыбках и шутках. Тони был ему нужен, словно воздух.       В общей комнате кроме него никого не было. Все еще спали, что очень облегчало задачу. Никто не мешался под рукой, никто не спрашивал «А кто это?», никто не шикал в ответ «Это его любовь», никто не пытался осуждать его.       — Что они понимают? Что они могут понять, Тони? Они никогда не понимали мою любовь к тебе, поэтому ты никак не можешь ее принять, я знаю. Я не в обиде на тебя. Они ведь ни за что не смогут это понять, — любовно говорил Стив.       Стив очень хорошо помнил тот день, когда Тони зашел в его временную комнату, где еще не стояли камеры и увидел, как ею воспользовался Стив. Все стены были увешаны его рисунками и фотографиями — девушка в фотоателье все время пыталась флиртовать со Стивом. Реакция Тони была вполне закономерной: он был в шоке, но пытался это скрыть за поднявшимися бровями и звуком свистящего между губ воздуха вместо усмешки. В карих глазах же была даже нотка паники, поблескивающая прямо под веками, а верхняя губа чуточку подрагивала, то и дело показывая ровный ряд зубов. Именно из-за этого Стив тогда сделал вид, что все уже снимает, благо там почти не было обнаженных рисунков и все удалось аккуратно стянуть и подложить между других. «Я хотел сделать тебе подарок ко дню рождения и никак не мог выбрать, как лучше — решился на это. Странно, я знаю», — неловко прокомментировал он тогда, и Тони, кажется, немного успокоился и даже улыбнулся ему. От его теплой и нежной улыбки сердце Стива, как всегда, растаяло.       Иногда от того, настолько Стив его любил, ему хотелось быть рядом все время, и его раздражало, если кто-то крутится рядом в тот момент, когда он приходит специально, чтобы побыть с Тони. Это служило отдельным типом их ссор, которые сам Стив затевал практически на ровном месте и сам это признавал. Просто ему хотелось, чтобы Тони хотя бы в моменты, когда он приходит, обращал внимание на него, а не на других. В конце концов, это ведь не сложно!       Броня была уже наполовину раскрашена, и искусственные карандашные блики солнца играли на ней, словно невиданный танец победы. Свой шлем Тони держал словно он мотоциклист и смотрел куда-то вперед и в сторону. Стив чуточку поработал ластиком, выделяя свет и тени. Руки привычно штриховали оставшуюся белую часть, заставляя рисунок оживать буквально на глазах. Очень скоро Железный Человек стал практически реальным. С той лишь разницей, что на бумаге.       И он все еще есть в реальности только благодаря ему, Стиву Роджерсу.       «Что ты сделал?!», — орал однажды Тони на него, стоящего над мертвым злодеем. — «Ты убил его!». Стив недовольно отпихнул от себя ногой человекоподобное и окровавленное тело и поднял глаза на Тони. Да, он убил. Потому что он угрожал Тони смертью, а это было выше сил Стива, он не собирался так рисковать. После того дня, когда Стив спас его жизнь, Тони не разговаривал с ним две недели, а Стив все еще считал, что поступил правильно.       Оглядев готовый рисунок и любуясь Тони на нем, Стив усмехнулся и все же потер большим пальцем кровавый подтек на нарисованном лице, словно мог его стереть.       — Все-таки не подставляйся, Тони, — проговорил он, не в силах перестать любоваться. — Я умру, если тебя не станет.       Днем того же дня к нему пришел сам Тони, и Стив с радостной улыбкой показал ему этот рисунок. Он жестикулировал ему о том, какие воспоминания он порождал, а Тони мягко улыбался ему, кивая. Стив передал ему рисунок, следя за тем, как его отдали прямо в немного смуглые руки с великолепными изящными пальцами настоящего гения-изобретателя. Они были созданы для того, что делали ежедневно. Но это чертово стекло…       Сердце Стива сжалось от боли и отчаянья. Он неожиданно затих, опустив голову и руки, на него накатила тоска по возможности обнять Тони, снова заглянуть в его глаза снизу вверх, ненавязчиво погладить по руке жестом, который поймет только лишь он. Но все это было запрещено. Никто не понимал. Никто не мог понять его и Тони, поэтому сейчас приходилось всего этого лишаться. Но даже Тони скучал по нему. Иначе почему он сейчас так приложил руки к стеклу?       Тони.       Стив плавно подошел ближе, смотря на Тони, замечая сверкающие капельки слез в уголках самых прекрасных на свете глаз. Тони улыбнулся ему снова, но его губы дрожали, а уголки постоянно норовили опуститься вниз. Носогубные складки привычно сильно выделялись, делая акцент на скулах и щеках. Аккуратная бородка немного заросла, а значит Тони не успевал за собой ухаживать. Опять целыми днями торчит в мастерской, строгая новые модели брони?       Стив коснулся пальцами стекла по другую сторону от одной из ладоней Тони и тут же отдернул на пару сантиметров, оглядываясь и встречаясь взглядом с Тони. Тот кивнул ему, — «Можно» — и Стив уже смелее положил ладонь на стекло, выравнивая ее так, чтобы чуть более маленькая рука Тони оказали ровно под его. После он также, тщательно следя, сделал с левой. Он посмотрел на Тони. Тот снова кивнул, а затем опустил голову и судорожно вздохнул. Стиву хотелось пробиться сквозь это стекло к нему, обнять и утешить, спросить, что случилось, а потом любым способом помочь, но он знал, что это не возможно, поэтому все его самообладание уходило на то, чтобы не начать бить кулаками и оставаться спокойным. Но пальцы тоже задрожали, как и пальцы Тони. Сердце быстро билось о грудную клетку, и Стив подумал, что Тони мог бы это почувствовать, если он обопрется на это стекло грудью.       Он так и сделал. От холода стекла не спасла свободная белая рубашка, но сердце теперь стучало более ощутимо, и Стиву казалось, что он даже чувствует его вибрации лбом, которым также коснулся стекла. Он выдохнул, образовав запотевшее пятнышко на поверхности, которое почти сразу исчезло. Теперь было спокойнее. Словно ближе к Тони, к которому так хотелось прижаться.       — Я люблю тебя, — прошептал он одними губами поднял глаза, повторяя. — Я люблю тебя.       Тони не слышал, но знал, что он говорит. Стив видел это по тому, как дернулся кадык от нервного сглатывания, по панике и боли в карих глазах. Взгляд метался по знакомому до черточки лицу, которое он рисует днями напролет, которое видит во всех снах и мечтает поцеловать. И так сильно, до боли хотелось, чтобы все это поскорее произошло в реальности…       Тони тоже коснулся лбом стекла, и Стив чуть сдвинулся, чтобы глаза оказались напротив глаз. «Я тоже люблю тебя, Стив», — прошептали губы Тони, но Стив знал, что ему мерещится и поэтому привычно не обратил внимания. Он смотрел прямо в карие глаза, наполненные слезами, которые также смотрели на него, и снова заметил это роковое «Я тоже». И снова не обманулся.       Тони ушел резко. Он отвернулся от стекла, пряча лицо и машинально чуть сминая рисунок в руке. Отошел к противоположной стенке под внимательным взглядом Стива, а затем снова оглянулся на него. Стив переложил руку на стекле ближе к середине, словно прося его не уходить, но Тони лишь мимолетно пробежался по нему взглядом, сжал губы, сгорбился, а затем очень быстро вышел куда-то за дверь.       Стив убрал руки от стекла. Стив оглядел свою разговорную. Стив увидел охранника, идущего к нему. Стив чувствовал, как по его щекам текут слезы и они казались ему кровью.

***

      В этот вечер Тони снова пил, потому что спать он не мог. В голове снова и снова всплывало, как Стив хладнокровно убил случайного человека, который помог упавшему во время их прогулки Тони. Как Стив после этого набросился на ахнувшую в толпе женщину с ребенком, потому что у нее выпал черный пакет, показавшийся ему бомбой. Как он душил ее до тех пор, пока Тони силой не оторвал его назад. В глазах Стива была такая пустота, какой Тони еще никогда у него не видел. Только отголоски, как сегодня в больнице для душевнобольных преступников.       Он так и не смог снять обручальное кольцо с пальца, хотя его психотерапевт сказал, что так будет проще. Да, наверное было бы проще вычеркнуть Стива из своей жизни, забыть о том, что они были женаты и воспринимать его просто как погибшего на войне солдата. Ведь Стив действительно так и не смог вернуться. Из горячих точек, где люди гибли так, что внешне даже переставали походить на людей; из страшного плена, где он провел целых семь месяцев и едва не лишился жизни; из собственных фантазий, которые, по словам врачей, помогали ему выживать.       После возвращения Стива они поссорились из-за его неразговорчивости. И сейчас, вспоминая ссору, Тони понимал, что именно она стала критической точкой всего этого безумия — мании. До этого все можно было еще изменить, но после Стив полностью ушел в мир, где они не были в отношениях, и считал себя безответно и безнадежно влюбленным. Тони долго не понимал, куда делось его обручальное кольцо, пока не пришел на старую бруклинскую квартиру Стива и не увидел, что все обклеено рисунками с изображением него самого в какой-то красно-золотой броне. Кольцо Стив использовал как обычный крючок, вбив его в стену и подвесив на него один из рисунков. Сейчас это кольцо постоянно висело у Тони на шее, как напоминание о том, что и кого он потерял.       К Тони пришла Пеппер. У нее были свои ключи от их со Стивом дома, потому что они оба доверяли ей, и Тони благодарил Бога за то, что на нее Стив так и не поднял руку, хотя бесчисленные вспышки его ревности очень вероятно могли к этому привести.       — Как он? — Пеппер осторожно вытащила у него из рук бутылку рома.       Тони покачал головой, не имея желания озвучивать ответ, и зажмурил глаза, прогоняя непрошеные слезы.