Краски

      Почему-то в лаборатории ощущается запах спирта, это, конечно же, не самый странный аромат, что он мог учуять, придя сюда. Скорее он тут довольно редкий, обычно пахнет кофе, ведь учёный тот еще наркоман, когда дело доходит до этого напитка. Даже сейчас на его столе можно пронаблюдать около пятнадцати бумажных стаканчиков и где-то три кружки. Саенс не знает меры, возможно, его организм привык к этим убойным дозам, художник понимает его в какой-то мере. Это некая потребность, она всё время в активном режиме, но только когда эффект спадает на нет — начинает интенсивнее напоминать о себе. Эта мысль скребется маленькими коготками заставляя выпить еще, ломка иными словами.       Только краски-эмоции хуже наркотика, они часть его жизни, основа притворства.       Саенс сейчас не обращает внимания на гостя, он косится на остатки бинта и баночки спирта, одна их них разбита. Фреш появился внезапно, прямо за спиной, а кофейный маньяк с присущими ему расстройствами естественно подскочил на месте, неуклюже взмахнув руками, грохнул пару банок. Одна уцелела лишь на половину, именно на неё Саенс и пялит, а вторая прозрачными осколками усыпала плитку. Паразит извинился, но скорее из должного, нежели из-за вины.       — Саенс, — тихо позвал художник, он знает, чем может обернуться любое громкое действие, — Привет.       — Инк? — Несколько отрешенно отзывается тот.       Радужка улыбнулся, эта улыбка не предвещает ничего хорошего. Очередные проблемы, ничего нового. Возможно такова его судьба, работать и разгребать редкие проблемы других жителей мультиверса, а так же растрачивать не существующие нервы.       — Ты ожидал Эррора? — Какой же он весёлый, даже и не скажешь, что именно он тащит новую сверхурочную работу. — Он немного не в настроении.       — Звёзды… — только жалоб ему не хватало, он тоже может предъявить художнику нехилый список. Как на разрушителя, так и на Инка, который, чёрт пойми в каких целях, любит нализаться краской больше нужного, в особенности розовой. — Нет, мне хватило на сегодня одного из их семейки.       Хранитель моргает, он же не ослышался? Точно нет, память со зрением, может, и подводят, но слух ещё нет. Это точно не Эррор, а Гено не выходит за пределы загрузочного экрана, получается Фреш. Несложно, но зачем паразиту понадобился учёный? Ответ пока что не известен, а мир фрешевостью не заражен, причин для беспокойства нет. Первоначально их и не было, это было бы маленькое развлечение.       — У меня проблема, — начинает как обычно издалека, местный Санс фыркает, — Довольно-таки с красочными причинами.       — А ты думаешь, я сомневался? — Учёный проходит на своё рабочее место, забив на осколки и лужу спирта, потом уберёт. — Вы по-другому меня и не дёргаете.       — Так что ты знаешь о монохромности?       — Следуя из твоих слов — ты её приобрёл. — Он вздыхает, ничего особенного он не знает, кроме основной информации и нескольких видов. Судя по чернильнице — у него самый отвратный вид. — Всё так плохо, именно чёрно-белое? — Пациент кивает и указывает на подписанные флакончики, потом пожимает плечами, мол, и не такое переживали. — То ты, то паразит, — бормочет бедный Саенс, — Я вам что медсестра, врач? Парочка исследований, но вариантов не так много как может показаться.       Вариантов не часто бывает много, но в случае художника их два, возможно три, но это с натяжкой. Возможно, всё закончится быстрее, если, конечно же, это не проблемы связанные с его отсутствующей душой. Учёный шарит по столу в ворохе бумаги и стаканчиков, где-то должна быть ручка и записная книжка на случай прихода вот таких гостей.       — Ты очень хороший скелет. — Невзначай произносит чернильница, Сон был прав, что кофейный маньяк будет не в духе. — Спасибо.       — А ты идиот, не в обиду, я несколько обеспокоен… — он тыкает в ремень указательным пальцем, а именно на розовый флакон, — Начни уже что-то делать, я не хочу больше терпеть последствия этой дряни.       — А, — тянет хранитель, — Так я заглядываю сюда в его поисках? — Он не помнит этого. — Честно говоря, я не контролирую себя, любовь может и нейтральна, но крышу сносит капитально.

***

      Порванные нитки, не остались не замеченными. Ох, кажется, кто-то влез туда, куда не следовало. Смелый шаг, но что более интересно — он не сразу разодрал их, точнее в пять или около подходов, не столь слаб, но до оригинала далеко. Забавно, что он не повредил вселенную, эта паутинка была слишком опасной. Глючные смешки разнеслись в белоснежном пространстве, ему еще рано лезть в эту вселенную, но она захватывает своими обитателями.       Этот отшиб — интересен, создатель постарался обезопасить творение, что, наверное, хорошо. В действительности есть свои недочеты, и он узнал их, теория по защите не оправдает ожиданий, он знает, как уничтожить всё одним махом, осталось только убить одного скелета.       Это будет сложно, но чем сложнее — тем веселее. Возможно, ему даже удастся встретить этого неизвестного защитничка, ибо вселенные с максимальными повреждениями просто так не восстанавливаются. Кто-то же портит его работу.

***

      Почему он продолжает приходить сюда? Эта вселенная очередная ошибка, но она ему нравится, как и ещё одна. Исключения из его же правил? Нет, просто они будут уничтожены в последнюю очередь. Именно тут его привлекают звёзды и смешения туманностей, конечно же, смотреть через линзы этих не особо-то и помогающих очков не так интересно, пятна, где угодно пятнами и остаются, но хоть что-то. Цвета не столь яркие, правда, на чёрном фоне — завораживают и довольно-таки хорошо выделяются, хоть где-то он чувствует что-то помимо злости и разъедающего остатки здравомыслия безумия, возможно, в малой степени, одиночества.       Это спокойствие можно считать роскошью, слишком многое произошло в последнее время. Инк продолжает попытки договориться, весьма провальные, возможно ему стоило бы сменить тактику, одну, к примеру, он уже знает. Только вот разрушитель тоже знает, чем может окончиться их перемирие, оба умрут от скуки и бездействия. А итогом послужит неугомонность, чешущиеся в невмоготу костяшки и поползновения в сторону «Пошло оно всё к чёрту». Это раздражает, но в тоже время глюк не может представить себе жизнь без этого бездушного и отбитого на голову, а чаще выводящего из себя, субъекта.       Они стоят друг друга, творец так же не сможет представить жизнь без Эррора.       Кстати о художнике, сейчас он стоит немного дальше, шагах в пяти, от всматривающегося вдаль разрушителя. Чернильница не знает, что надо делать, уйти или же остаться и посмотреть что будет. Нерешительность, такое иногда случается, но скорее всего он останется. Милая картина, они еще не сцепились, иногда бывают такие моменты, когда никто из них не предпринимает никаких действий. ОутерТейл стал некой нейтральной зоной.       — Я вот всё думаю, — внезапно начал глюк, — Ты меня намеренно ищешь, мудачина, — Инк пожал плечами, а Эррор, словно уловив сие действие, фыркнул, — Или, может, это твоя способность генерировать приключения на задницу?       — Я тоже очень рад тебя видеть. — Хранитель альтернативных вселенных всё же сел немного подальше, свесив ноги с обрыва этого кусочка земли. — Ты мог бы не нападать?       Простой вопрос не несущий особой смысловой нагрузки. Даже не вопрос, а скорее просьба, сейчас художник безобиден, его кисть, или как выражается Эррор — метла, была оставлена дома. Хотя безобиден — это громко сказано, мелкими кисточками он тоже неплохо воевать умеет. Так что устроить баталию они смогут. И как бы там ни было, но из кучи переломанных костей и луж крови, они уяснили одно — их бой это просто игра, в основном с упором на упрямство.       Но никто же не настроен на бой?       — С чего бы? — Лениво отозвался чернокостный скелет, он не нападёт, вся ситуация с роднёй его итак уже вымотала. — Я не переношу тебя, ты же лезешь с перемирием или еще с какой хернёй. — Жестикулируя рукой он и не заметил, как художник пожирал его взглядом. — Сам-то веришь в возможность данного?       Он пожимает плечами, но глючный не замечает этого, он даже не смотрит. Радужка вздыхает, это всё же лучший исход из возможных.       Чёрно-белое окружение не даёт всего размаха, звёзды не привлекают его. Это печально, выпитая жёлтая краска не даёт нужных эмоций, ему нужны другие. Ситуация, на его взгляд, не подходящая, а неугомонные руки уже тянутся к флаконам. Он смотрит на голубую краску и взвешивает все «за» и «против», пока что перевес в сторону — лизнуть немного и довольствоваться от эффекта эмоций.       — Верю. — Через минуту молчания произносит радужный засранец. — Раз ты этого еще не сделал, я расценю это как да. — Поразмыслив еще раз, он всё же решил оставить всё как есть. — Эррор, ты не мог бы описать мне цвета?       — А ты ослеп? — Он столкнулся взглядом со скелетиком, в его глазницах был желтый круг и фиолетовый ромб.       Хранитель альтернатив рассмеялся, ослеп — не то слово. Причём настолько, что уже не понимает, как можно было дойти до такого? Хотеть быть с определённым глючным придурком, на грани какой-то зависимости, но в то же время, без действия краски, ему наплевать на всё. Это так странно, он не умеет любить, он не знает, как это делать. Это просто комедия, цирк одним словом, где им отведена главная роль.       Инк подозревает, что отбитые вкусы передаются воздушно-капельным путём.       — В какой-то степени, — всё еще содрогаясь от смеха произносит скелет с белыми костями, — Что там за цвета?       — Оттенки фиолетового и голубой. — Кажется они, Эррор не знает названия всех цветов, что присущи оттенкам, а радужка не помнит. — Доволен?       — А звезда, — он указывает пальцем на белую точку, — Что окружена туманностью?       — Ты же, блядь, прекрасно видишь.       Кажется, на миг глюк действительно увидел что-то настоящее в улыбке хранителя, это, вроде, грусть.       — Не цвета, — добавляет художник, грубо говоря, он ведь действительно ослеп, — Чёрно-белое, Эррор.       — Иронично, а, радужный мудак? — Как не странно, а говорить с этой чернильной ошибкой и главной занозой в его жизни довольно сносно, скорее даже приятно. — Белая, — он встает с насиженного места, и открывает портал в загрузочный экран, возможно, не стоило обливать Гено водой из ОкеанТейла и оставлять на один с паразитом, — Вскоре она умрёт и оставит после себя еще большую туманность.       Перед закрытием портала художник откинулся на землю и смог уцепить, как носился Фреш с бледно серым полотенцем. Он не может утверждать, что это за цвет, да и вообще видеть монохромного скелета, что обычно разодет в цветастые шмотки аля восьмидесятые, как-то непривычно.       — Ты не так плох, — Эррор не слышал этих слов, — Я знал это.