Краски

      Дрим заснул, впервые за долгие годы он действительно уснул, провалился в цепкие лапки и отдался на растерзание судьбе, что уже настигла его опрометчивость. Свап не сможет помочь, это поле игры не предназначено для него, оно рассчитано лишь на двоих. Рассуждая логически — он не должен был засыпать, находясь в смешанных чувствах и с желанием провалиться в бездну лишь бы не ввязывать себя в очередную сомнительную авантюру. Естественно с авантюрой вышла маленькая неувязочка — он уже в ней, в общем-то как и всегда, да и к тому же выходить он не планирует. Но как выяснилось это не главное, сейчас проблему несёт его сон, он не самый приятный.       Сон вертит головой по сторонам. Фантазия братика оставляет желать лучшего, но что есть — то есть.       Это были скорее воспоминания давно минувших дней. Их не самое приятное прошлое, тот самый день, когда Найтмер поддался своим бзикам. Частично он, конечно же, виноват и в какой-то мере этого не отнять… их прошлое — самая тяжёлая тема. Это не удивительно, так даже лучше на самом-то деле, только вот еле ощутимый комок негатива доставляет дискомфорт. Как же это предсказуемо, интересно в этот раз его смогут разбудить за секунду до? Сон усмехнулся, но даже при таком раскладе ему страшно — да, но это не тот день, Кошмар никогда не сможет обыграть его в тех же красках, что запомнил мечтатель.       Спорно, ой же, как это спорно — Найт сможет это. Правда, разбитый обстоятельствами мир он видит довольно часто, где-то же надо давать слабину характера, это их общая черта.       — Н-найтмер? — Вот же, голосочек-то не ровный. Ответа нет, лишь темное небо и лужи крови. Это перетекает в какой-то кошмар, без каких-либо связок с прошлым, он решил действовать иначе? Интересно. — Ну же, братец, яви мне свой прекрасный лик.       — Был бы смысл. — Дрим вертит головой по сторонам, а за спину так и не глянул. Король кошмаров качает головой и продолжает просиживать пень. — Сзади.       — А, — солнышко оборачивается и скорее по привычке отступает назад, — Он вообще когда-нибудь был?       — Да. — Спокойно отзывается близнец, для него смысл был всегда, только вот сейчас он как-то поубавился или же вообще начал пропадать. — Был.       Вообще данный пиздец в какой-то мере это доказывает. ДримТейл в руинах, древа больше нет, а эмоциональное составляющее не везде может похвастать стабильностью. Оно, в принципе, итак редко ей хвастает. Хотел ли именно этого опекун негативных эмоций? Возможно, но главное то, что первоначальную цель избавления от проблем он выполнил. А вот какой ценой это было достигнуто — совсем другое и не волнующее его чёрную душу дело. К слову, Найтмер не может быть полностью в ответе за данное состояние их вселенной, оно убого, как и их отношения с Дримом.       Мечтатель внимательно смотрит на брата, пытается что-то уловить или рассмотреть в единственном глазе ответы на вопросы. Их нет, бездействие и какая-то слишком уж неправильная радость, словно с примесью безумия, прошибают его до дрожи. Лучше бы он что-то говорил, а не сверлил взглядом в солнышке дыры.       — Ты всё еще злишься на меня за те слова?       — Я тут из-за этих слов, — схватить никчёмного братца за руку, а потом вывернуть её — проблем не составило, — Как думаешь, велики ли твои шансы?       Дрим знает, что у Найти нет какого-либо настроения, смерть ещё никогда не была так близка. Вся прелесть происходящего в том, что король кошмаров может беспрепятственно ломать своего братца. Им не помешают, младшего всегда было сложно разбудить, он-то знает.       Сны прекрасны.

***

      Стрэтч ушёл не так давно, что к лучшему, черничка не смог бы объяснить внятно ситуацию.       Блу метался по комнате, как раненый зверь, лил слёзы из-за страха за чужую жизнь и не мог помочь. Ему страшно, вскрики на периферии здравого смысла заставляют что-то делать, но душа болит, а он из-за этого немного теряется и давится всхлипами. Всё что сейчас скелетик мог делать, так это не дать Дриму задохнуться и свалиться с мягкой постели, а так же предотвращать переломы, что тот мог ненароком заполучить. Мечта метался по постели, прижимал руки к груди и глотал слёзы, замирал и шумно вбирал воздух. СвапСанс изредка слышал тихие «стоп» и « братик». Сопоставив происходящее, он пришёл к единственному правильному ответу — Кошмар решил вспомнить про своего младшего близнеца.       Такой себе расклад дел, но иного пути нет — надо срочно будить.

***

      Кровь, как же он её давно не видел в таких колличествах, последнее время старший близнец не трогал младшего, лишь язвил в ответ, впрочем, как и Сон. За одеждой довольно сложно оценить масштаб трагедии, но это и не требуется, Найт знал куда бьёт, а Дрим старался не подставляться под удар, в хаотичных попытках вырваться — вывихнул себе руку, прочертил близнецу фалангами по лицу и сдался. Если уж у брата все-таки снесло крышу, то стоит вернуть её на былое местоположение, а иного пути нет, придётся потерпеть.       Крики и слёзы со стороны Дрима приносят неимоверный кайф. Скелетик же раньше всегда возвращал его в сознание, таким образом, старался разбудить определённый атрофировавшийся инстинкт.       Предводитель плохишей сломал ему, по меньшей мере, все рёбра, раздробил несколько костей и оставил около пяти переломов, а так же вдоволь наигрался с выражениями. Хруст костей до сих пор отдаётся в голове, а Сон старается сильно не трястись, ему больно от любого малейшего движения. Воспитательные беседы стали куда интереснее, а то, видите ли, главный страх комочка позитива и придурковатости в том, что он любит не абы кого, а своего собственного близнеца. Найтмеру-то это как-то по боку, но распирающий позитив — убивает своей специфичностью, что смешана со страхом… громко сказано, но эти чувства полностью нейтральны.       Их общий страх.       — Я знаю всё. — Взгляд устремился в небо, Дрим лишь улыбнулся. — Почему?       — Хорошо. — Он не встаёт, лишь превозмогая боль, переворачивается на спину, раскинув руки. Кривит лицо в гримасе боли, опекун чувствует это, но не сожалеет о содеянном, нет. — Видимо мы дошли до точки не возврата окончательно.       — Возможно. — Чёрные тучи, сейчас пойдёт дождь и размоет всю кровь, смешает её с землей. Он же должен положить конец их не столь частым откровениям. — Знаешь, — сейчас он впервые будет полностью честен, от улыбки брата тошнит, а на прогнившей душе становится тяжко, — В иных обстоятельствах мы могли бы быть вместе. — Солнышко еле кивает, он знает это. — Впрочем, это не важно, — его улыбка разбита, перекошена безумной ноткой, — Дорогой и никчёмный братец, готов ли ты умереть?       Он готов, но не умереть. Раскрыть так яростно скрытые чёрной жижей глазницы, доказать очевидное и, так и быть, осчастливить.       — Конечно. — Сон смотрит с вызовом в единственный зрячий глаз. — Рискни же, давай проверим все известные теории. Знаешь, — он смеется, словно в истерике, и сразу же кашляет кровью, — Обычно близнецы очень тяжело переносят потерю друг друга и раз такое дело, — золотые точки в глазницах тускнеют, он умолчит одну важную деталь, опять, — То я просто хочу, что бы ты был счастлив.

***

      — Инк! — Блу вылил чернила на пол, надеясь на лучшее. — Я не знаю что делать.       Хранитель мультиверса не заставил себя ждать и появился довольно быстро, зная, что Свап не использует чернила в отчаянных попытках скрасить свой день хоть кем-то, а только в экстренных случаях — явился довольно быстро. Какого же было его удивление, когда он увидел что происходит: Дрим что дышал через раз и Блу что тонул в слезах с голубым отливом. Верно, никакого удивления, лишь холодный расчёт, это не в первый раз. Мимолетный взор на шарф и он уже знает, что нужно делать.       — Блу, всё в порядке. — Он прошел к хранителю позитива и тряхнул того, что бы удостоверить собственные подозрения, вздохнул. — Вот же…       — Это же плохо, да? — Невнятные слова и всхлипы, чернильница понимает, что это истерика, но не отпаивать же его за компанию с Мечтой жёлтой краской, верно? — Он будет в порядке?       — Конечно. — Вынув серый флакон с припиской, он в очередной раз взглянул на одного из своих друзей и, махнув на последствия рукой, открыл его. — Он определённо проснётся, но вот что будет после, — схватить подборок было не сложно, осталось как-то влить краску, — Я не помню. Блу, помоги мне.       Инк лишь ободряюще улыбнулся, лизнув немного фиолетового, показал, куда следует надавить. Свап кивнул, дрожащими ручонками он надавил на места показанные защитником, солнечный скелет дергался, поэтому серенькая краска пролилась немного мимо. Радужка в какой-то мере доволен, что пролил немного жёлтого яда на подушки, так будет легче всем, хотя доза безопаснее не стала. Опять он спасает его этим образом, остаётся лишь надеяться на то, что привыкание не появилось, но нужный эффект будет достигнут в любом случае. Когда флакон почти опустел, художник слизал остаток краски и стал наблюдать, ему весело, но это не те эмоции.       Сначала ничего не происходило, черника уже было хотел начать новый прилив беспокойства, но в один момент Дрим вскочил с постели и начал кашлять желтой жидкостью, она стекала по подбородку и рукам. Потерянным взглядом, он посмотрел сначала на обрадовавшегося голубику, а потом на давящего тупую лыбу художника, что указал на один из пустых флакончиков. Цепочка событий сложилась слишком быстро, а осознание того что братец ушел ни с чем вызвало смешки, он смеялся из-за краски и ситуации в целом. Продолжая испытывать неимоверную радость и кашлять краской, он был доволен случившимся, хотя Найти теперь определённо не оставит его в покое, не все вопросы были разобраны, но так даже лучше — у него появилось ценное время для выстройки диалога.       — Дрим, — Инк похлопал его по спине, — Я рад, что ты вернулся.       — Ты жив. — Блу же не стал особо размышлять и кинулся обнимать своего друга, пачкаясь в краске. — Я так рад!

***

      Как же это убого, любовь Рипера слишком ядовита, но она хотя бы есть, и чисто логически Фреш это понимал, но с Инком всё довольно сложно. Стоит ли волноваться за Эррора, как бы смешно это не прозвучало, из-за одержимости бездушного существа, что если вобьёт себе в пустую черепушку цель, то уже не за что от неё не откажется. Он не знает, и не понимает данного, паразитизм не даёт чувств, есть только слепые инстинкты самосохранения. Впрочем, семейные ценности далеко от восприятия любви не ушли и те действия, что они производят — ему понятны лишь на логическом уровне. Гено плохо, он разбит, но не повержен, вроде, а они, видимо, должны помочь.       Недобитыш больше не трясётся, он просто смотри в черноту или находится в прострации, не понятно. Это не столь интересно, ясное дело, что его рвет изнутри, но они сделали всё что могли. Эррор бродит рядом и что-то мудрит с кодами, оплетает нитками цифры, от нулей и единиц рябит в глазах, но он упрямо продолжает что-то делает. Доказывает, что его угрозы не пустой звук и прокручивает недавний разговор в голове. Это был интересный опыт, возможно, стоит как-нибудь повторить, только вот минутная слабость ещё выйдет ему боком.       Они враги. Это не изменить, художник не вызывает ничего кроме отвращения, верно же?       Врёт, он врёт, но так нужно.       — Он… — Гено замолкает, слова застревают в горле.       — Если ты про нашего факмена*, — Фреш немного посмеивается, это не ругательство, хотя в данной ситуации можно и пренебречь, — То его сейшн* обломается, верно же Глюче?       Разрушитель не отвечает, мычит что-то нечленораздельное, что паразит воспринимает как «да». Его интересует дилемма поинтереснее нежели взаимоотношения Смерти и его как бы брата.