Простые сложности

Карвер Хоук приходит в себя в лазарете. Голову рвёт на части почти нестерпимой болью, и это одна из причин того, почему он не может вспомнить, как оказался здесь. В том, что это именно лазарет, нет никаких сомнений — все они одинаковы. Не столько по виду, сколько по тяжёлому запаху целебных трав: трудно перепутать приторный запах смеси эмбриума, эльфийского корня и веретенки с каким-либо иным. Он заполоняет собой всё пространство, отравляя воздух своей тяжестью, сбивает с толку, мешает сосредоточиться на чём-то ином, занимает всё внимание, как назойливая мелодия, звучащая прямо под ухом. Из-за этой «мелодии запаха» сложно вспоминать вдвойне. Тем более, что воспоминания и сами по себе какие-то нечёткие, неяркие и обрывочные. Карвер не помнит, как оказался здесь (что это за конкретное «здесь» он, в общем-то, тоже не помнит), но зато он почти чётко помнит Тропы, предательство Бартранда, долгий путь наверх... и скверну. Он заразился скверной, она пожирала его изнутри, растекалась по венам, заполоняла собой сознание, отнимала силы и волю. А потом Андерс вывел его к Серым Стражам. Кажется, Карвера весь путь до них практически тащил на себе Гаррет, старший брат, бывший в тот день даже большим придурком, чем обычно. Но, как бы то ни было, именно благодаря ему он сейчас жив. А раз Карвер до сих пор жив, Стражи с ним что-то сделали, и теперь он — один из них. И до скончания дней ему предстоит восхвалять Орден и молиться на Героя Ферелдена, не очень уж и дальнего своего родственника. Отвратнейшая перспектива, говоря откровенно. — Нет-нет-нет! Не вставай! Тебе нельзя вставать так резко — я только всё прибрал от прошлой попытки! Голос ему не знаком, но звучит он с искренним беспокойством. С трудом сосредоточив плывущую картинку на одной-единственной фигуре, воин понимает, что говорит с ним эльф. Весьма… странный эльф. Не то чтобы Карвер особо разбирался в эльфах и их отличиях друг от друга: относительно близко он знаком, пожалуй, лишь с двумя далеко не самыми типичными представителями этой расы. Но стоящего перед ним парня он может описать одним словом — слишком. Слишком рыжие, до пестроты в глазах, волосы, слишком много видных даже на смуглой коже веснушек, слишком большие, словно от испуга, карие глаза и слишком широкая, должно быть нервная, улыбка — меньше всего Карвер ожидал увидеть кого-то вроде него. Конечно, он знал, что находится не в лечебнице Андерса (клоачный смрад не заглушить даже травам), но видеть незнакомца, неизвестно кем являющегося, для него сейчас... малоприятно. — А ты ещё кто?.. — хрипло спрашивает Карвер, с трудом ворочая языком. Незнакомец всё норовит улизнуть, «размыться» в его видении окружающей действительности, и Карвер прикрывает глаза, не в силах разглядывать его. От всей этой пестроты мутит. Какие-то обрывочные образы словно нехотя всплывают в памяти. Кажется, этот эльф — лекарь или вроде того, а пробуждение далеко не первое, хоть в этот раз и полное. — Алим Сурана из денеримского эльфинажа, ферелденского Круга Магов, а с недавних пор ещё и из Серых Стражей, — жизнерадостно восклицает эльф слишком громко, отчего головная боль взрывается новой вспышкой. Должно быть, Карвер кривится, потому как дальше Алим Сурана продолжает уже значительно тише. — Я тут всего ничего, но, если что-то понадобится, обращайся ко мне. О, а тебе понадобится, уж я-то знаю. Сначала всё так пугает вокруг, страшно сделать что-то не то, не ясно, как говорить с людьми вне Ордена и можно ли вообще с ними говорить. А вдруг сболтнёшь лишнего? Вот я постоянно болтаю лишнее. Но это семейное. Одна моя двоюродная тётя... — Карвер Хоук, — перебивает его новопринятый Страж, когда понимает, что эта болтовня может длиться вечно. Алим слишком нервничает, чтобы молчать, и Карвера это немало напрягает. — Я знаю, — эльф улыбается ещё шире, словно хочет добавить: «Я всё про тебя знаю». За дверью раздаются приближающиеся шаги, и Алим съёживается и разворачивается к вошедшему. Второй визитёр — человек, в нём чувствуется нечто аристократическое, хоть и одет он довольно просто. Карвер помнит его лицо. Это не Командор, а, кажется, лишь его заместитель или что-то вроде того. Самого Командора Серых уже две недели никто не видел, это Карвер помнит из чужих разговоров, всё же пробивавшихся через бред заражённого скверной восприятия. — Сурана, там пришла партия настоек и мазей, но госпожа Вулси не может их принять без твоей подписи. — Без моей?.. Но ведь этим обычно Викки занимается, а раз ты вместо него… — эльф хмурится, а секунду спустя его лицо озаряется пониманием. — О! Да, уже убегаю! Эльф немного нервно смеётся и под тяжёлым взглядом «аристократа» выскальзывает за дверь. Заместитель Командора равнодушно осматривает новобранца и, вздохнув, спрашивает: — Что он тебе наговорил?.. Взгляд у него усталый, да и сам он весь измученный тяжестью неведомых тревог. Должно быть, взваленная на него ответственность за существование здесь Серых Стражей даётся нелегко. Вот только где это — здесь? Акцент явно ферелденский, но не может же Карвер быть в Ферелдене! Разве что, его тащили под землёй Глубинными тропами. Нет. У них не хватило бы времени — скверна забралась довольно глубоко, скорее всего, ему было бы не дотянуть до Ферелдена. — Сказал, что могу обращаться к нему за помощью, если что-то потребуется или возникнут вопросы, — честно отвечает Карвер, даже не пытаясь подняться вновь. Стража его ответ словно даже удивляет, что весьма странно. — Не советую. У него ветер в голове, сам запутается и тебя запутает. Обращайся ко мне или Сигрун, — помолчав немного, «аристократ» добавляет: — Обед будет минут через сорок. Если в состоянии встать на ноги, загляни. Введём в курс дела, и познакомишься с остальными Стражами. После чего уходит, оставляя Карвера наедине с нарастающей головной болью. Но то ли действуют зелья, которыми его прежде напичкали, то ли дело в сильном запахе разложенных и развешанных повсюду трав — боль немного стихает через несколько минут. Дышать становится легче, а дрёма вновь утяжеляет веки. С трудом отогнав её от себя, Карвер поднимается с постели. Его прежней, привычной брони нигде нет. Вместо неё на стул аккуратно сложено повседневное сине-серебряное одеяние Серого Стража. «Аристократ» был в обычной одежде, так почему же Карвер должен быть именно в форме? Чтобы избавиться от лишних вопросов? Быть может, и так. Опасаться, что заблудится и уйдёт не туда, ему не приходится. Сурана ждёт в коридоре, улыбаясь так широко и искренне, будто встречает доброго друга, с которым не виделся уже многие годы. Первые несколько минут Карвер относится к такому радушию настороженно, но вскоре понимает, что совершенно зря. Этот парень такой от природы, а не конкретно с ним. Эльф с каждым встречным обменивается хотя бы парой фраз, несёт несусветную чушь и ведёт себя как заклятый придурок. В Остагаре у Карвера был такой знакомый. Добродушный и безобидный, неспособный даже постоять за себя — он погиб одним из первых. Этот Сурана тоже далеко не уйдёт. Уже через час у Карвера имеется немного информации о себе самом, новой жизни, а так же появляется первое мнение о тех, к кому его занесло волей случая. Итак, он всё-таки в Ферелдене, эрлинге Амарантайн, под начальством своего не очень уж и дальнего родственника. Есть лишь малая вероятность — скорее даже надежда — что никто никогда не узнает об их родстве, включая и самого Командора. Тот, кого он записал в аристократы, и в самом деле прежде был им — Натаниэль Хоу, старший сын Рендола Хоу, бывшего эрла Амарантайна. Карвер весьма наслышан о деяниях старшего Хоу. Но если уж сам Командор назначил этого Натаниэля Стражем-Констеблем (по сути, всё же заместителем) сомневаться Карверу не приходится. У него в подчинении мечник, в целом, был бы вполне доволен жизнью. В жилах Карвера теперь течёт кровь порождений тьмы, хоть и в малых количествах. Это убьёт его лет через тридцать, если не раньше. А может, это будет огр. Или собственная печень, судя по тому, сколько пьют его новые знакомые (особенно Огрен. Особенно). Сам обряд становления его Стражем проходил, в нарушение всех традиций, прямо на Тропах — времени почти не оставалось, а в Амарантайн за такой короткий срок было не попасть. И Натаниэль принял весьма спорное решение, из-за которого в дальнейшем могут возникнуть нехилые такие проблемы как у Хоу, так и у Командора Амелла. Что же касается самого отряда Стражей, его «новой семьи»... Остальная часть отряда скорее напоминает сборище небуйных психов, нежели единственную надежду Ферелдена на случай Мора: беспробудный пьяница Огрен, смеющийся над собственными шутками, ребячливая воровка Сигрун, называющая себя живым мертвецом, Виконд Амелл, известный также как «вечно отсутствующий Командор»... и Сурана. Эльф заслуживает отдельного выделения, как эпицентр всего этого умопомешательства. Он не затыкается ни на минуту, несёт полнейший бред и раздражает так, как Карвера не раздражал даже вечно издевающийся над ним старший брат. Да и сам по себе этот Сурана — не Страж. Не должен им быть с таким характером. Дело даже не в том, что он маг (Серьёзно, Карвера уже тошнит от того, что где бы он ни был, рядом обязательно присутствуют назойливые маги, считающие своим долгом докопаться до него). Вся эта нервозность, беспечная болтливость, ясно виднеющаяся наивность и прочая, прочая, прочая… Само звание Серого Стража — это нечто возвышенное над всем, выделяющее человека как героя, на которого стоит равняться. Тяжёлое бремя, далеко не каждому по плечам. Сурана же... слишком слаб для этого звания. Оно сломает его и скорее рано, чем поздно. Даже Сигрун — такая милая и улыбчивая — время от времени замирает и смотрит в никуда, едва заметно хмурясь. — А что вообще из себя представляет этот Командор? — спрашивает Карвер в один из моментов её отрешённости. Его это немного напрягает, и желание вернуть её в реальность вызывает подобный вопрос. — Он вообще в природе существует? — Существует, — хмыкает Сигрун, переведя взгляд на него, и делает маленький глоток эля. Помимо излишне ответственного Натаниэля, она самая трезвая за их столом. — Только вечно что-то выдумывает и где-то пропадает. Значит, часто пересекаться с этим человеком не придётся. Быть может, никто, включая Амелла, и не узнает, что они родственники? Это было бы непозволительно идеально. — То, что о нём говорят, правда? — Что он помесь курицы-наседки с разъярённым бронто? — вклинивается в разговор Огрен, сам смеющийся над своей фразой. Карвер непонимающе смотрит на Стражей, но Хоу усмехается, а Сигрун едва сдерживает смешок — кажется, это какая-то понятная лишь им троим шутка. — Частично правда, — всё же говорит девушка. — Стоит кому-либо к нам прикопаться — пощады не жди. Особенно если это Церковь. Их отношения… не очень, — она смолкает и бросает взгляд куда-то за спину Карвера, вроде как, в сторону Сураны. — А так он спокойный, тихий и немного отстранённый. В общих застольях не участвует, запирается в своём кабинете и зарывается в книги и документы, занудствуя по полной. — Да ладно тебе! Викки просто очаровашка, но его злит, когда ему напоминают об этом, — весело сообщает Сурана, возвращаясь с двумя новыми порциями эля, для себя и для Карвера — Сигрун так и тянет весь день одну кружку, Натаниэль сохраняет образ невозмутимого старшего по званию, а Огрен пьёт своё, куда более ядрёное и дурнопахнущее. Карвер вообще не уверен, что сразу после обряда можно пить, но Сурана с видом знатока уверяет, что немного можно. А сколько это «немного», объяснить он уже не в силах. — А ещё он вечно ко мне придирается! Хотя, ко мне все всегда придираются… — Сурана, не сиди на столе, — почти безразлично бросает Натаниэль, когда эльф, игнорируя стул, прислоняется к столешнице. Разговоры продолжаются долго, до самого позднего вечера. Они, несомненно, длились бы много дольше, но эльф — целитель, он, демон бы его побрал, целитель — настаивает на завершении застолья и возвращении «своего пациента» в лазарет. — Тебе идёт, — вдруг бормочет Сурана, задумчиво глядя на него. Они вдвоём идут по безлюдным вечерним коридорам одному лишь эльфу известным путём. А может, даже ему неизвестным — маг настолько пьян, что едва держится на ногах. Но на его словоохотливость это, к сожалению, мало влияет. — Форма. Её не обязательно носить, если только не приезжает какая-то проверка, но от твоей прежней пришлось избавиться. Она... самовоспламенилась. — Самовоспламенилась? — недоверчиво переспрашивает Карвер, думая, что ему послышалось. — Просто воспламенилась, — поправляет себя эльф, хмурясь. — Извини. Я был не вполне трезв и мне показалось, что ты — это не ты, а один мой знакомый из прошлой жизни. Из... извини. Я оплачу. — Эй, осторожнее! Алим настолько расстраивается от этого разговора, что теряет равновесие и начинает падать. Карвер едва успевает избавить его от встречи с полом. Всё-таки, он намного трезвее своего нового знакомого, хоть и пил почти столько же. Эльф испуганно таращится на него несколько мгновений, а затем вдруг начинает вырываться. — Не прикасайся ко мне! — кричит он в неподдельном ужасе, но истерика заканчивается так же быстро, как и началась. Алим обхватывает себя руками и, привалившись к стене, зажмуривается. — Извини. Извини меня. Кошмар привиделся… Мне нужно ещё поработать. — Ты пьян, — вполне резонно пытается осадить его Карвер, заходя следом за ним в лазарет. Когда мечник садится на койку, на которой очнулся несколько часов назад, загораются свечи, тепло освещая комнату. Маг склоняется над своим рабочим столом, придирчиво его разглядывая. — На моих знаниях это никак не сказывается, — почти обиженно бормочет он, откупоривая какую-то склянку и залпом выпивая её содержимое. После этого его речь звучит связанней, чётче и уверенней. — Но Викки упрямый. Он всё равно велит утили... утилизировать все мои зелья. Путаюсь, порчу их. Клевета. Я не идиот, я чётко осознаю, что я смешиваю и зачем. Но... может, мы немного поговорим, пока ты не заснёшь? К концу первого дня у Карвера от пустой, бессмысленной болтовни эльфа вновь раскалывается голова. Кажется, будто маг решил перепробовать на нём все темы для разговора, начиная от вполне себе светской беседы о климате Киркволла и заканчивая довольно странным монологом (воину не дали даже рта раскрыть) о фирменном лимонном пироге тётушки эльфа и ненавистных яблоках. Можно подумать, это является проверкой на выносливость. Карвер засыпает в ту ночь, искренне веря, что прошёл её. Однако, едва новобранец Серых открывает утром глаза, его взгляд натыкается на выжидавшего его пробуждения мага. И всё повторяется снова…