Уже сумасшествие. Ничего не будет. Ночь придёт, перекусит и съест.(с)
Томпсон, стиснув зубы от боли, опустился на колени, прямо в стылую хлябь и сгнившую траву. Солнце, что пугливый зверек, почуявший угрожающие перемены, спряталось за набежавшими тучами и померкло - сияющее полуденное небо затянула знакомая сероватая темень. Дом позади ловчего оскалился старыми страхами и ужасами - все изъяны этого места вновь проступили наружу. Томпсон не издавал ни звука, хотя чувствовал, как рука лишилась подвижности, как шок не дает толком сфокусировать зрение. Боль была ошеломляющей, но он испытывал ее так часто, и оная была зачастую такой силы, что с годами Билли привык. Его существование нельзя было назвать терпимым и во времена, когда Сущность еще не протянула за ним свои черные лапы. Ловчий поднял руку, которой по-прежнему мог шевелить и тут же нащупал причину своих страданий. В этот раз не жалкая щепка и не шило: плотный и ужасно холодный отросток, как Билли сейчас видел мысленным взором, эбеновым острием уходил прямо в недавно зашитую рану под лопаткой. Горячая кровь тоненькой струйкой потянулась к ребрам и закапала на землю. «Так просто…» — лилейным тоном пропел женский голос. Томпсон уже знал, к какому трюку прибегнет Паучиха, а потому без колебаний поднял голову, чтобы взглянуть на оппонента. Лицо Эвелин по-прежнему выглядело чересчур бледным и больным, но благодаря Сущности её глаза теперь утратили былую тревогу – в них искрился дьявольский азарт. Позади невысокой фигуры женщины резко выступал уродливый силуэт старого дуба с развешанными на ветвях тушами животных, которые едва покачивались - разумеется, не из-за ветра. Билли подумал, что и они в этом безумном мире могут превратиться во что угодно. «Давай-ка подумаем вместе, сокровище…» — вкрадчивый голос доносился совсем близко, и Томпсон заставил себя податься назад. Встать он не мог, но считал, что всему своё время. Скоро удастся привыкнуть к этой боли и показать, что ничего еще не кончено. Стоило ему подумать об этом, как острие вошло глубже в плоть, заставив его до скрипа стиснуть зубы. Рука бесполезно обвисла вниз, точно плеть, кровь обильно потекла на землю и пропитала и без того грязную рубашку. От шока зрение резко дало сбой, пространство накренилось влево, однако ничто из этого не заставило Томпсона даже сдавленно застонать. Он по-прежнему мог перетерпеть простую физическую боль, но кто бы залечил раны душевные… «Зачем? — произнёс Билли про себя. — Куда ты ее дела? Убила?» Похоже, поток вопросов заставил Паучиху отстраниться. «Убить…Знаешь, здесь смерть – слишком непостоянная величина. Смерть как бы приходит и уходит. Она и освобождение, и наказание. Да, приходится испытывать боль, но чем дольше боль продолжается, тем больше смерть напоминает лекарство. Начинает казаться, что именно она и есть тот самый проблеск. Вот только, конечно, это не так. В любом другом месте, да, но не здесь. Тебе ли об этом не знать?» — она ослабила хватку, но не убрала проклятое острие. Билли вдруг подумал, что скорее всего составляет для нее такое же препятствие, как таракан, которому не посчастливилось встать на пути у взрослого человека. Он-то еще ребенком передавил целую армию насекомых - не из-за злобы, просто чувствовал удачно подвернувшуюся возможность. Жук или паук были в разы меньше его и ничего не могли поделать со своими скромными габаритами, их скудные возможности не позволяли донести даже подобия страха или обиды, печали или ярости. Мальчик хотел играть и запросто подключал этих безобидных созданий к своим незамысловатым выходкам. То же происходило и теперь, только в роли букашки, которую Сущности ничто не стоило раздавить, выступал он сам. «Не знаю. Не понимаю, что это все значит! Я знаю, что убивать плохо, и те, кто пытается выжить здесь, они…Они тоже так думают.» «Что-что? Погоди, я не ошиблась, или ты считаешь, что совершил что-то плохое? Как насчет твоей милой матушки и отца, а как насчет Фреда Белла, а эти люди, которые были вынуждены сталкиваться с тобой столько раз, что и не пересчитать?! Все они наверняка не хотели умирать. Никто из них! Так не кажется ли тебе, что поздно для того, чтобы резко менять свои приоритеты.» Он помотал головой. «Не молчи!» - Паучиха в теле его матери уселась на сгнившей траве перед ним. Грязь не приставала ни к белой коже, ни к платью, а горящие чем-то потусторонним глаза были направлены на Томпсона. «Я не знаю, что все это значит…» - пояснил пленник. «Не прикидывайся тупицей…» - в голосе сквозило пренебрежение, не злоба, так, легкая досада оттого, что подопечный отказывался проникать в смысл сказанных слов, глубже забиваться в ловушку из колючей проволоки. Так обезумевшее и уставшее от затянувшейся охоты животное загоняет себя в тупик – как бы оно ни рвалось на свободу после, все попытки закончатся провалом. Впрочем, ловчий по-прежнему оставлял за собой право отказываться, игнорировать влияние Твари. Он поднял голову и всмотрелся в искаженное змеиной ухмылкой лицо Эвелин, выражая полную неспособность следовать ее заключениям. Женщина хмыкнула и поднялась на ноги, поправив подол белого платья, после неспешно зашагала влево, не отходя далеко от своей добычи. «Предположим, милая девочка отправилась в свой солнечный мир. Что тогда? Тебе и таким как ты доступ туда закрыт! Не знаю уж, что тебе придется сделать, чтобы еще раз хоть одним глазком посмотреть на это…». Тут Паучиха приблизилась и резко склонилась над Томпсоном, последний даже почувствовал ее холодное дыхание где-то у самого уха. «Что хуже всего…Мы оба знаем о твоих помутнениях. О, они-то ярче любых проблесков, не так ли? Она могла погибнуть в одну из таких минут. Да ты даже не помнишь!» - Эвелин рассмеялась истерическим, абсолютно нездоровым смехом и с театральным сочувствием похлопала сына по плечу. Он дернулся в сторону, лишь бы никогда больше не чувствовать ее прикосновения, но проклятый отросток все еще придавливал тело к земле, вызывая одни лишь мучения. «Постарайся вспомнить, прежде чем делать предположения касательно моей якобы отвратительной натуры...Мы уже столько пережили вместе…». Томпсон мог представить, как в забытьи поднялся, испытывая беспричинную злобу, как все вокруг вдруг стало казаться ужасно обременительным и раздражающим, в том числе и девушка, которая была так ласкова с ним. Она точно успела бы распознать опасность и могла попробовать сбежать, чтобы поискать ответы на возникшие вопросы позже, когда угрожающее рычание стихнет. Однако так же хорошо Томпсон представлял, как не дал бы и шанса на побег. В отличие от выжившей, он был отлично подготовлен к подобным ситуациям. По воле случая и Сущности ему вверялось в обязанность подбираться к таким, как Клодетт, опасно близко и так же стремительно наносить удары. Насилие же мало напоминало игру. Так вот, если бы даже она попыталась сбежать, то спасти девушку смогло бы только чудо. Красочная картина, всплывшая перед глазами Билли в мельчайших подробностях, отсекала сомнения. Да, вполне очевидно, что новый приступ ярости мог стать причиной исчезновения Клодетт. Тогда как объяснить отсутствие крови и...Тела? Билли поднял на глаза на маячащую белым пятном фигуру перед собой и нервно ухмыльнулся, явно переиграв родную матушку в степени неприятных впечатлений, которые могла вызывать подобная гримаса. «Вранье. Ты постоянно врешь, и это тоже ложь. Я действительно не тупица, раз могу распознать твои шуточки!», - из перекошенного рта ловчего вырвался сдавленный смешок. Лицо женщины стало мрачным. Под черными глазами залегли темные синяки. Острие монструозной сегментарной лапы глубже ушло в тело Томпсона. «И это совсем не повод считать, будто это я ее убила!» - голос Эвелин звучал как-то странно, по ее интонации Билли мог решить, будто речь шла об алиби. Однако Паучихе незачем было оправдываться перед ним, что-то объяснять, что-то просить. «Как насчет того, что она ушла к остальным?» «Значит, я увижу ее снова!» - эта мысль придала ему уверенности. Свободной рукой - Томпсон по-прежнему чувствовал в ней прежнюю силу - обхватила паучью лапу, ощутив потусторонний холод и гладкость хитина. «Как мило! А ты был гораздо приветливее со мной, когда еще не думал о случках с девочками! Удивительно, как быстро растут дети…И что бы сказала твоя покойная матушка, узнав о том, как ее солнышко развлекается в ее отсутствие?» - Эвелин по-прежнему маячила где-то в относительно близости, но Билли не хотел смотреть ей в глаза, как-то выдавать эмоции, хотя, конечно, повелительница здешних неприглядных земель видела своих жертв насквозь. «Это не твое дело…Мы уже говорили, что просто так ты не убьешь меня! Даже если так! Даже...» «Да, ты и правда думаешь, что у тебя есть хотя бы шанс выбраться отсюда. Как? Через смерть?» Лицо Эвелин стало задумчивым и немного печальным. Она вздохнула, но в глазах по-прежнему плясало дьявольское безумие, и Билли прекрасно понимал, что не стоит верить той, кто может уничтожить все его существо одним щелчком монструозных конечностей. «Немногие решались на это. Некоторых переполняла скорее решимость, а не отчаяние...Не делай вид, что не понимаешь, о чем я!» Билли понимал. Он мог бы пойти путем, озвученным Сущностью, лишь бы не сновать бездумно меж остатков своих воспоминаний, не переживать ужас и не участвовать в насилии. Если подумать, выжившие ничего ему не сделали, чтобы заслужить участь быть распиленными бензопилой или замученными на жертвенном крюке самой Паучихой. В том-то и дело: он не заслужилстать их палачом. В ком-то из обитателей этого мира кипели гнев и ненависть ко всему живому, но Томпсон лишь два раза в своей жизни поддался ярости. Может, она застлала ему глаза, так что с того? Он чувствовал необходимость защититься, ответить на проявленную агрессию, которая, как знать, могла привести к смерти. «Ты считаешь, что поступал правильно?» «Нет...Я не знаю, как поступать правильно. Правильно ли было ждать годы? Не лучше ли было решить все, как только появилась возможность и бежать прочь? Правильно ли с их стороны было оставлять меня в живых? Не знаю! Я хочу жить! Всегда хотел и не понимал, почему родителей так смущает, что я ничем от них не отличаюсь...». «Да, то-то я думаю...Твои постоянные попытки вывести меня из себя больше похожи на подростковый максимализм! Все сходится!» - она засмеялась, заставив его зажмуриться от обиды. "И что, что они подростковые! С кем ты меня сравниваешь? С выжившими?! Мне уже давно указали, где мое место! Так что то, как ты сейчас распинаешься, - пустая трата времени!». «О нет...Нет-нет-нет! - в этот раз она обхватила его лицо ладонями, обжигающе холодная кожа, казалось, была заряжена электричеством. - Для меня не существует понятия "трата времени", сокровище! Каждый из вас ценен, и я готова приложить усилия, чтобы вам, моим драгоценным найденышам, было комфортно тут! Я так не люблю расставания...». Речь о комфорте звучала до нелепости странно в нынешних условиях. Билли почти не чувствовал руку, боль оглушила его, лишь тревога поддерживала угасающее сознание. Он попробовал сжать пальцы на лапе еще раз, но проклятая клешня по-прежнему неустанно вжималась в спину. «Как жаль, что подобное иногда происходит...» - наигранная грусть тенью легла на лицо женщины. «О чем ты?» «Не стоило так сразу показывать, что ты попался, золотце. Надо было дать тебе возможность дойти до кое-чего самостоятельно, тогда бы наш разговор был не таким...Изнуряющим». «Что происходит? Она тут?» - что-то хрустнуло в руке, но Билли не почувствовал боли. Напротив, стало невообразимо приятно оттого, что в сжатых пальцах остались лишь обломки от уродливого отростка, при помощи которого его удерживала Сущность. Он не собирался оставаться и смотреть, что будет: не обращая внимания на то, каким непостоянным теперь стал давно знакомый двор, Томпсон рванул назад к дому, даже не представляя, как теперь поступит и сможет ли вообще сбежать. Буквально пару минут назад его Хозяйка прямым текстом заявила о своих намерениях и явно не собиралась распрощаться с подопечным из-за нелепой случайности. Впрочем, пока он бежал, хотя и понимал, что вскоре ноги подкосятся, а силы окончательно покинут тело. Придет забытье, а затем... Сквозь железистый привкус прорывались многочисленные запахи, похожие на стаю хищных птиц. Они налетали, сбивали с толку, больно ударяя по обонянию. Боль вгрызалась в спину охотничьим псом, хотя Билли даже не знал, началась ли погоня. Он вломился внутрь, чуть не разбив голову о дверной косяк, и, пошатываясь, хватаясь грязными руками за изъеденные сыростью и насекомыми стены, направился наверх. Почему-то ему казалось, что если Клодетт и могла где-то быть, то только там. Однако разочарование не заставило себя ждать. В комнате, где Билли видел девушку в последний раз, было по-прежнему пусто. Раскрытая аптечка, бутылка воды, очки в синей пластиковой оправе - все это до сих пор покоилось на пыльных досках. Беглец опустился перед вещами, от которых слабо тянуло лекарствами и цветами. Так мало осталось, но мысль, что не все еще потеряно, придавала ему сил. «Ты никогда ее не найдешь…» - прошептал вкрадчивый голос над самым ухом, но Томпсон даже не дернулся, только слабо отмахнулся, как от надоедливой мухи. Пальцы разрезали пустоту. «Она больше не нужна. Ни мне, ни, следовательно, тебе. Понятно?» - пусть никого не было рядом, Билли ощущал присутствие Паучихи и ее силу, которая многократно превосходила его ослабленное тело. «Представь, она думала о нас так же вот уже некоторое время. Его хватило, чтобы полностью завладеть тобой и твоими чувствами…Ха! Я думала, что ты догадаешься и разделаешься с ней, но нет!» Он сжал пластиковые дужки очков, надеясь отогнать голос, не дать Ей вновь спроецировать какую-нибудь жуткую картину или вызывать в памяти кошмарное воспоминание. «Уходи…Отпусти меня!». «Ни за что! Она не убежала, но мне не нужны те, кто сдался…Видишь ли, моего внимания достойны лишь те, в ком еще остались чувства – надежда, ужас, ненависть!». Осознание того, что случилось, подкралось незаметно, как заждавшаяся трапезы крыса. «Этого не может быть!» - Томпсон стукнул себя кулаком по голове, чтобы заглушить голос Сущности. Шум, похожий на помехи в радиоэфире, ненадолго лишил его слуха, но именно сейчас ничто не помогало избавиться от невидимого оппонента. «Только представь…» И он, конечно же, представил, как выжившая тихо покинула его, ступая медленно и осторожно, не издавая и звука. Она-то уже давно знала, чем все закончится, что сомнительная попытка воспротивиться воле Сущности заранее обречена на провал. Да, Клодетт поняла кое-что, но никому об этом не сообщила. Выжившая даже не могла до конца признаться самой себе, что в состоянии что-либо изменить. Ее снедало отчаяние – какая-то болезнь, которая лишала желания даже двигаться, осушала, превращая человека в пустую оболочку. Впрочем, того немногого, что осталось, хватило на пару решительных действий. Девушка подобрала окровавленную щепку, которая валялась дальнем в углу комнаты: оказавшаяся лишь занозой, вроде бы безвредная, деревяшка по-прежнему выглядела крепкой и поразительно острой, как стилет. Рука на мгновение дрогнула, но Клодетт крепко сжала предмет пальцами, не дав себе и шанса на то, чтобы передумать. Без очков девушка видела все чуть дальше кончика носа в виде разнообразных по форме цветных пятен. Она сделала пару шагов и склонилась над одним из самых крупных. - Прости. Я правда не могу помочь. Совсем. Я бы хотела, но боюсь, что выход только один. Может, она даст кому-нибудь шанс. Когда-нибудь, сотни, тысячи лет спустя, но я не протяну так долго. Дело не в тебе. Просто… Через сон он не слышал ее слов, в общем, и сновидений-то не видел, но сквозь темноту почувствовал, как что-то теплое ласково коснулось головы и тут же ушло. «Но почему…?» - внутренний голос стал больше похож на собачий скулеж. Первенство в списке страданий заняло отчаяние, настолько опустошающее, что Томпсон не нашел иного выхода, кроме как лечь на пол и закрыть голову руками. Он видел также, что произошло после того, как Клодетт вышла во двор, как лишь раз обернулась в темноту дома, но не отступилась от задуманного. Возможно, она испытывала схожие с его переживания, но не подумала над тем, какие последствия повлечет ее кошмарный поступок. «Потому что она устала от всего этого, от своих так называемых друзей! Думал, они живут в мире и согласии? Да каждый продаст своего приятеля за глоток свежей воды, а тут еще и ты, и тебе подобные, а некоторые из них куда более коварные создания! Некоторые просто не в силах терпеть подобное. Необходимо либо принят тот факт, что никогда не выберешься, и делать, что требуется, либо сдаться!» Последовал горький смешок, и если бы Младший был в состоянии нынче различать подобные тонкости, то уловил бы сожаление. «Какая досада! А ведь она была моей любимицей. Такая исстрадавшаяся душа, даже в полной темноте она могла найти луч света…Не так ли?» Впрочем, он не слушал, упиваясь потерей. Произошедшее между Билли и Клодетт не являлось обманом из злобных побуждений, следствий жестокого отношения, а было чем-то куда более сложным, настолько, что Томпсон не мог подобрать названия. «Отпусти это или сдайся!» - пропел голос, полный ложной заботы и сочувствия.***
Все прошло. Глаза застлала красноватая пелена, непривычная после ярких видений и пугающих событий, наполненных переживаниями и даже радостями, пускай простыми и краткосрочными. Все прошло. Боль улетучилась, а вместе с ней страх и горечь, даже отчаяние пропало подобно страшному сну. Голос смолк, и пространство вновь погрузилось в тишину, нарушаемую лишь громким, хриплым дыханием последнего обитателя фермы. Ловчий, оглядываясь, поднялся на ноги. Зачем-то тронул плечо, хотя причин для беспокойства не осталось, – влажное пятно крови на разодранной рубашке, какая-то повязка, которую он тут же содрал и кинул на пол. На босых ступнях уже подсыхала грязная корка, так что он решил поскорее обуться, после чего, ковыляя, побрел вниз, не до конца понимая, по какой причине оказался наверху. Конечно, посмотреть было на что – раскрытый металлический чемоданчик, очки в синей оправе, от которых странно пахло. Вероятно, в округе кто-то сновал, и ловчий недоумевал, как пропустил нечто подобное. Выбравшись наружу, он интуитивно нашел брошенный у сгнивших стогов сена молот, а позже и свою проржавелую бензопилу. Невдалеке раздался знакомый металлический рев, и зажёгшийся свет беспощадно обрисовал во всех пугающих подробностях высокую фигуру, которая мало напоминала человека. Безымянный издал негодующий рык и на полном ходу ринулся вперед - охота снова началась.Конец