От Физики до Химии один взгляд

Иногда так случается, что старые и совсем забытые путеводные нити снова начинают дёргать за наши чувства и эмоции, и самое главное в этот момент успеть за неё ухватиться… Прошли годы, и Вера превратилась в Веру Анатольевну, учителя физики школы номер пятнадцать. — добрый день, дети, меня зовут Вера Анатольевна, — она отвернулась к доске и написала своё имя. Её тон был максимально безразличный, по отношению к классу.— Все вы знаете о таком предмете как физика, но вы не знаете о ней некоторых вещей. Мои уроки сложны не только тематически, — она отвела взгляд от бумаг и уставилась на детей, плавно переводя взгляд от одного к другому. — Я не буду ставить вам отметки за красивые глазки. — Она сделала особый акцент на этих словах, — кроме того, нельзя подсказывать, нельзя шуметь, опаздывать, переговариваться между собой на уроке, перебивать и прочее. Я думаю стоит начать наше взаимодействие с входного контроля знаний. Прошу, — она наклонилась к журналу, выбирая жертву. — Номер семнадцать, юная леди, прошу, номера на доске. Худая и практически прозрачная одноклассница вышла к доске, прячась за своими длинными волосами, начала писать. — Разве вам не говорили, что нельзя ходить с распущенными волосами в школе? У вас есть резинка для волос? Девочка, вся дрожа, повернулась на учительницу и виновато покачала головой, давая отрицательный ответ. — печально-печально, — покачала головой Вера, стоя уже около парты девочки. Она пробежалась рукой по стопке её учебников ища среди них дневник. Найдя его, она открыла его на первой странице. — Незаполненный дневник… — подняла брови она. — Поздравляю у вас полный букет… решайте задачу. Девочка молча повернулась к доске и начала писать. В классе стояла гробовая тишина. — Нет-нет-нет! — воскликнула девушка, глядя на записи на доске. — Вы учили? — я… — как вас зовут? — перебила её Вера, садясь за стол. — Маша… Романова, я не учила. — это очень пло… Простите, — Вера заставила себя остановиться, поднимая свои голубые глаза на девочку, они искрились. Искрились какой-то яркой, совсем необъятной надеждой. — я не учила. — Снова повторила она. — нет-нет, — совсем тихо пролепетала Вера, глядя на неё. Она встала, держа руки около рта, и чуть ли не спотыкаясь пошла в сторону девочки, но остановилась, словно боясь что-то спугнуть. — Ваша Фамилия…? — тихо-тихо пролепетала она, сама не замечая с каким наивным и испуганным был её голос. Вера сама не понимала, она спрашивает, или это был крик души, наполненный надеждой. — Романова. — я бы… — Вера понимала, что собирается, нарушить все мыслимые и немыслимые границы и нормативы, все морали и правила просто рассыпались под её властной и неосторожной рукой, — хотела поговорить с вашей мамой, напишите мне на листочке её номер и имя отчество. — Девочка печально села, двойка смыла с неё улыбку, так ещё и звонок родителям, она была убита, и Вера чувствовала, что это её вина, и всё это не стоит страданий девочки, но в конце концов, можно хоть раз в жизни нарушить клятву, данную самой себе и чистоте и правильности педагогического дела в пользу давно забытого чувства? Вера посмотрела в полученный листок и вздохнула, медленно и прерывисто, опуская его на стол. — спасибо…