Никогда не теряй терпения — это последний ключ, отпирающий двери. ©Антуан де Сент-Экзюпери.
– Ты мне не нравишься, – повторяет Тэхён, расправил плечи. Чонгук смотрит в его глаза и видит лишь пустоту, холод, будто он снова надел маску. От этого его равнодушия, полной отрешённости хочется сбежать, спрятаться. Она пугает Чонгука. Тэхён словно кукла, что периодически снимает и напяливает маски. И Чонгук бы поверил сейчас его словам, если бы не заметил, как дрогнул уголок губ парня. Он поднял взгляд на него. – Зачем ты врёшь мне? – Не вру. – Снова лжёшь прямо в глаза, – делает шаг к нему, а тот не сдаётся, в лице не меняется. Ни один мускул на лице не дёргается больше. А Чонгука начинает бесить это. Раздражает то, что тот снова закрывается, снова надевает эту дурацкую маску, снова играет и снова Чонгук хочет помочь, хочет понять и избавить его от боли, что сидит в нём и явно именно она не даёт ему просто жить. – Будь честен и... Тэхён делает шаг к нему, становясь в притык, и дёргает его за ворот. Говорит уже с плохо скрываемой злостью в голосе. – Перестань лезть ко мне, Чонгук. Не говори так, будто знаешь всё, ты ничего не знаешь. Ни черта. Хочешь правду? – он вдруг скалится и резко меняется в лице, его взгляд с больших глаз падает на чуть приоткрытые губы. Воспоминание о поцелуе заполняют мысли, но Тэхён ещё сильнее стискивает ворот Чонгуковой кофты и от греха подальше поднимает свой взгляд вверх, чуть склоняя голову. Выдыхает: – Правда в том, что я ненавижу тебя. Ложь. –...Так сильно ненавижу, что.. – взгляд как под гипнозом падает на чужие губы, –...нет сил терпеть. Как тебе такая правда? Резко отталкивает от себя и убирается прочь, оставляя Чонгука наедине со своим быстрым сердцебиением и покрасневшими щеками, в придачу с путаницей в мыслях. «Мне ведь не показалось? Он хотел поцеловать меня...»***
Ким спокойно добирается до своей комнаты общежития, закрывается изнутри и медленно съезжает по двери вниз. Вынужденное спокойствие осталось в коридоре общежития. Дрожащие руки Тэхёна опускаются на согнутые колени и сжимают их, а затылок соприкасается с дверью. Он дышит через нос слишком часто, а глаза наполняются слезами, губы сжимаются, пытаясь сдержать горький стон, что так и хочет вырваться изо рта. Тот Тэхён, которого он запирал в себе все эти годы, не хочет больше сидеть взаперти, он желает свободы... Тэхён сопротивляется накатившейся истерике, сопротивляется тому Тэхёну, но он... кажется, одерживает верх. Парень резко встаёт и одним движением руки злостно скидывает вещи со стола. Тарелка летит на пол и разбивается вдребезги... – И что..? Что, если действительно нравишься мне? Ты меня оттолкнёшь? Тэхён зажимает уши ладонями, потому слышать его голос не хочется, и ведь понимает где-то глубоко, что это бессмысленно, что это лишь в его голове сейчас, и... всё равно шепчет. — Оттолкну, потому что ты мне не нужен... – И что..? Что, если действительно нравишься мне? Ты меня оттолкнёшь? — Ты не нравишься мне, я не нуждаюсь в твоей помощи, я сам со всем разбе-! – И что..? Что, если действительно нравишься мне? Ты меня оттолкнёшь? Не говори так. Не отталкивай меня. Пожалуйста. — ОТВАЛИ!!! – Тэхён не выдерживает и ударяет кулаком в стену, бьёт по ней ещё раз, и ещё, и ещё... лишь бы не думать ни о чём другом, кроме как о уже болящих костяшках. — НЕНАВИЖУ, НЕНАВИЖУ! Его кулак замедляется у стены и слабо ударяет по ней. — Ненавижу... Костяшки пальцев болят неимоверно, но внутри болит ещё сильнее. Он лбом упирается в стенку, зажмуривая свои глаза, чувствует на щеках скатывающиеся слёзы и с полным отчаянием, болью шепчет, всхлипывая: — Как же я ненавижу... Я так сильно ненавижу... себя. Вдруг Тэхён сжимает руки в кулаки и чётко проговаривает, сквозь зубы. — Я не позволю тебе выйти. Я не пущу тебя сюда, понял? И эти слова как обещание самому себе.***
Чонгук сидит напротив телевизора уже минут 30, глубоко задумавшись о сегодняшнем дне. Он снова в памяти проигрывает разговор с Тэхёном, взгляд того, слова, которые, честно сказать, в первую секунду сделали больно и тяжело. — Ты мне не нравишься... — Правда в том, что я ненавижу тебя. «Твой взгляд говорил об обратном в тот момент. Почему ты так груб со мной, почему говоришь такие жестокие слова?» – думает он и вздыхает, опуская взгляд на свои руки. «Зачем ты делаешь больно и мне, и себе?» – облокачивается на спинку дивана, закрывая глаза рукой, согнутой в локте, и сглатывает. «Почему продолжаешь специально казаться таким холодным и пустым? Зачем ты... отталкиваешь меня, хотя сам тянешься поцеловать? Тэхён, что я значу для тебя на самом деле?» Чонгук поджимает губы и протирает глаза рукавом домашней кофты. — Эй, ты в порядке? – внезапно слышится над головой Чиминов голос. Чон даже и не заметил, как он пришёл. И долго ли он стоял тут? — Да-да, хён, я в норме, – Чонгук протирает лицо ладонями, прочищает горло, поспешно вставая. Пытается не смотреть на Пака от слова совсем и вообще свалить в свою комнату, но Чимин хватает его за запястье. Ему непонятно, почему тот так суетится и даже не смотрит в его сторону. — Давай поговорим, – предлагает он и садится, расслабленно облокотившись плечом на спинку дивана. — Я же вроде сказал, что- — Сядь. Живо, – стальной голос мигом заставляет Чонгука повиноваться. – А теперь рассказывай. Всё. В мельчайших подробностях. Я уже заебался за сегодня смотреть на твою кислую и потерянную мину. Чон рассказал всё, что у него на уме, не скрывая от друга ничего. Конечно, неловко было говорить о поцелуе, но ему просто необходимо было с кем-то всё-таки посоветоваться. Рассказал, что не понимает мыслей и действий Тэхёна, объясняя это тем, что «они у него противоречивые. Он говорит, что оттолкнет меня, а сам тянется к моим губам. Говорит, что я ему не нравлюсь, но при этом делает такое лицо, которое твердит об обратном. Я просто уверен, что он врёт, скрывает свои истинные чувства за маской безразличия ко всеми. И меня выбешивает это, но в то же время мне не удаётся долго сердиться на него. Он словно желает ласки, нуждается в помощи, но никогда не попросит об этом. Особенно у меня...» Чонгук взлохмачивает свои волосы и выжидает от Чимина хоть какой-нибудь реакции, хлопая ресницами. — Мне ещё не приходилось решать проблемы геев, – задумчиво произносит Чимин, после интереснейшего голубого путешествия по личной жизни Чонгука, и со смешком добавляет: – Но вряд ли это сильно отличается от традиционных отношений. Это... кто из вас пассив, а кто актив? Ну, то есть, кто за девку? — Хён, ты совсем что ли?! – злится Чонгук. – Ты заставил меня всё тебе рассказать, а сейчас сидишь и прикалываешься! Если не собираешься мне дать нормальный совет, то я иду спать. Он резко встаёт, кидает раздражённый взгляд на друга и скрывается в ванной, громко хлопнув дверью за собой. Чимин ещё пару минут тупо пялится на дверь и за считанные секунды оказывается подле неё. — Боюсь спросить... ты спать там собираешься? – костяшки пальцев стучат по деревянной поверхности, а сам Чимин вдруг улыбается, когда до него доносится такое детское: «Да! Какие-то проблемы?», смотрит на настенные часы и удивляется: – Время только перевалило за шесть. – И-и что! Зато высплюсь! — Ну это вряд ли, – усмехается Пак, вспоминая то, как сам пробовал спать в ванной. Всё мышцы болели потом, в первые секунды даже разогнуться было трудно. Он тогда поймал себя на мысли, что старым людям очень худо живётся, раз у них такие испытания чуть ли не изо дня в день. «Нужно ценить свою молодость, своё прекрасное время». Чимин стучится снова. — Ну чего тебе? — Гук, выходи. Не будь ребёнком, если хочешь спать, ляг на кровать. — Отстань, Чимин-Гном! — Айщ, поганец такой! – раздражается Чимин и как пнёт дверь, что Чонгук аж подпрыгивает от неожиданности. Знает ведь, что рост - это больная тема для хёна, но ничего поделать со своим характером не может. Нравится вот ему издеваться время от времени. Особенно сейчас очень хочется. — Ну и сиди там, вся пицца мне достанется, – угрюмо проговаривает Чим и слышит дверной звонок. – А вот кстати и она! Парень мгновенно забывает про своего упрямого наглого тонсена, когда уже, сидя на диване, вдыхает запах пепперони. И сейчас он даже и не против того, чтобы Чонгук сидел в ванной. Слюнки текут, руки тянутся сразу за двумя кусками, и блаженная улыбка расплывается на лице... Чонгука. Чимин смотрит, как уже два куска пиццы оказываются съеденными всего за пару секунд, а шаловливые ручки младшего тянутся ещё за двумя. Парень резко отмирает, понимая, что если сейчас он от этого прожорливого гадёныша коробку не спрячет, ему вообще нихуя ничего не достанется! Поэтому он ударяет по рукам младшего, хватает коробку и прижимает её к своей груди, как потерянное сокровище с дна моря. На просящий взгляд Чонгука трясёт головой, хмуря брови. Младший, что удивительно, моментально сдаётся, склоняет голову и уныло плетётся к своей кровати. Чимин смотрит на эти опустившиеся плечи, на эту медленную, расстроенную походку и закатывает глаза, лениво и так нехотя проговаривая: — Ладно, иди сюда, на. Хоть всю сожри. Мелкий манипулятор... Гук широко улыбается, устраиваясь удобней на диване, и за обе щёки поедает пиццу, пока Пак одним маленьким кусочком давится и обидчиво косится в его сторону, бурча себе под нос свои недовольства. — Хён, что мне делать? — В смысле? Отдай мне, если не хочешь больше, – он тянется к куску пиццы в руке Чонгука, но тот реагирует быстрее и запихивает его целиком себе в рот. – Ну ты и... — Что мне делать с Тэхёном? – еле как, пережёвывая, проговаривает Чон и наконец сглатывает, облокачивается на спинку дивана и подтягивает колени к себе, упираясь в них носом. Чимин вздыхает, понимая, что шутить здесь уже неуместно, поэтому садится рядом и решает наконец серьёзно отнестись к его ситуации. — Ты пробовал просто спросить, зачем он так поступает? — Он проигнорил. И вместо ответа, попытался от меня сбежать. — Хмм, так может ты реально не нравишься ему? – хлопает глазами Чимин, удивляясь, что его друг даже не допускает такой мысли. Может, Чонгук выдумывает себе всякое и всё. Ведь влюблённые часто видят лишь то, что хотят видеть. Не зря же так вовремя вспоминаются строчки из стихотворения, которые Чимин вдруг тихо проговаривает вслух: — Влюблённый - слеп, он глух и глуп, он голос разума не слышит, живёт томленьем жадных губ и только верой в чудо дышит... Хах, никогда бы не подумал, что буду с тобой стихами разговаривать. — Нет, Хён, дело не во слепой влюблённости! Я уверен в этом! – вскакивает на ноги Чонгук, начиная размахивать руками, что-то объясняя на повышенных тоннах, а потом резко опускается совсем рядом с Чимином, хватая его руки, и заглядывает в большие глаза, что смотрят на него, как на ненормального какого. – Блять, хён, я смотрел в его глаза сегодня, я видел холод и безразличие в них, видел глубокую пустоту... Это страшно, хён, меня в дрожь каждый раз бросает от его взгляда. И я всё не мог понять, спрашивал себя: «Что не так с ним?» Но сегодня... сегодня за этой бескрайней пустотой, за этими тёмными холодными глазами я чётко увидел и будто бы услышал его крик. Крик о помощи. Он... он будто жаждал моей руки, я... Я не знаю, как это объяснить.. Чимин, он будто бы борется с самим собой. Чонгук отпускает Чиминовы ладони и отворачивается от него, наклоняя голову вниз. Тот молчит какое-то время, а потом опускает на его плечо руку. — В целом, из всего рассказанного тобой я могу предположить, что нормально вы с ним ещё ни разу не говорили. Так может, в этом и проблема? Вы явно недопонимаете друг друга... – Чимин заглядывает в глаза Чонгуку, а тот внимает каждому его слову, и это, честно говоря, тешит самолюбие Пака. Советы старшего, как никак, и все дела. — Ты мне предлагаешь... — Да, – прерывает он незаконченную мысль Чонгука и договаривает за него сам: – попробуй поговорить с ним открыто и прямо, дай ему знать, что ты чувствуешь, что думаешь... Скажи, что ты слышишь его. Ты ведь сам мне сказал, что будто слышал его крик о помощи, нет? Отбрось в сторону разум, Гук, – он берёт Чонгукову руку и прижимает ту к его груди, – говори сердцем. Чонгук, честное слово, готов был всплакнуть от этой речи. Очень редко можно увидеть такого сентиментального Чимина. — Ты такой.. Чимин улыбнулся, гордо вскинув подбородок. —...такой умный, что я удивлён. – Договорил он и успел увернуться от лёгкого удара в плечо. Чонгук смеётся, и Чимин позже подхватывает, а через минут 10 они уже увлечённо смотрят фильм и, как бы это смешно не звучало, пьют чай с самодельными бутербродами... А где-то ночью, когда фильм подошёл к концу, когда коробка из под пиццы уже находилась в мусорке, две чашки и тарелка – в мойке, в ванной комнате шумела вода. И через минут пять в комнате уже было темно и тихо. Наполовину приоткрытое окно впускало свежий воздух, который Чонгук вдыхал полной грудью, укутавшись до шеи в одеяло. Чимин спит, скрючившись словно креветка. — Хён.. Хён, ты спишь? – задаёт Гук наитупейший вопрос, переворачиваясь на бок к другу лицом. Тот не отзывается, лишь сладко сопит, изредка как-то пошло причмокивая. Что ему там снится? Чонгуку, честно говоря, даже знать не хочется. Он шепчет: – Я воспользуюсь твоим советом завтра, и мы наконец закончим эти игры в «тяни-толкай», – молчит пару секунд и тихо договаривает: – Я благодарен тебе, Чимин-Хён. И.. спокойной ночи. Уткнувшись носом в одеялко, Чонгук закрывает глаза, надеясь и веря в лучшие дни. И этой надежды и веры так не хватает Тэхёну. Может, Чонгук смог бы поделится с ним?to be continued...