Глава III
А ведь всё так плохо начиналось!
Во мрачной темноте далёкого далёка...
Седина — друг молодёжи.
POV Джимми Кидделл
— А, доброе утро! — произнёс я, вдвигаясь в захламлённое помещение родной лавки. Вот только сегодня к запаху пыли и разнообразной ветоши добавился запах яичницы и машинного масла. Впрочем, как и вчера. Да и позавчера. Да ещё поза-поз… ну, в общем, вы уловили мысль. Прочно обосновавшаяся в моей лавке Кси-Ню 183 в очередной раз пыталась постичь основы кулинарии и, надо сказать, делала в этом определённые успехи. Если, конечно, успехом можно назвать тот факт, что яичница не превратилась в тлеющие угольки, а лишь слегонца подгорела снизу. Техноадепт деловито кивнула мне и уже было думала вернуться к яичнице. Ехидный капюшон так не думал и сполз ей прямо на глаза. Пока Кси-Ню 183, истошно чертыхаясь, пыталась вернуть на место дерзновенный кусок ткани, яичница решила, что с неё хватит. В букет "великолепных ароматов" лавки затесался отчётливый запах гари. К счастью, я успел вовремя подскочить в конфорке и спасти остатки той… субстанции, которая должна была стать завтраком. Сто Восемьдесят Три, наконец справившаяся с капюшоном, стояла рядом и вид имела расстроенно-виноватый. Мне оставалось только покачать головой. Идти на какой бы то ни было компромисс в вопросе одежды она отказывалась наотрез и продолжала упрямо носить свою рясу с капюшоном, следуя чокнутым правилам своего чокнутого культа. А пока что Кси-Ню 183 разливала по кружкам кипяток. Хоть с чайником смогла совладать — и то хлеб! Возможно, вы удивлены и ничего не понимаете. Поверьте, я знал не больше вашего. Если честно, тогда я даже не успел испугаться; страх за свою жизнь пришёл парой мгновений позже, когда опасность уже миновала. А опасность эта была весьма и весьма реальной, и лежать бы старине Джимми на полу с пробитой головой, если бы не одно «но». Кси-Ню 183 всё ещё была очень слаба; ноги плохо держали её. И, вынужденная сделать такой мощный рывок, она просто споткнулась и запуталась в полах собственной мантии. А инерцию ещё никто не отменял — девчонка просто протёрла животом пол, увлекаемая вперёд тяжестью механической руки. И вот тогда, когда я смотрел на распластавшуюся на полу горе-убийцу, меня и прошиб холодный пот. Если бы у неё таки получилось выполнить тот нехитрый прыжок, то меня бы уже не было в живых: всё же скорость движения этого механизма была велика и её, вкупе с неплохой массой, вполне хватило бы, дабы размозжить человеческий череп. Осознание того, насколько близкой была могила, бросало в дрожь. Ноги тряслись, а рубаха неприятно льнула к липкой от пота спине. Естественно, первым сознательным действием было метнуться к своей палочке и готовиться к отражению новой атаки. Но её не последовало. Кси-Ню 183, только что пытавшаяся отправить меня к праотцам, даже не предприняла попыток подняться. Она просто лежала ничком на пыльном полу и содрогалась в приступах беззвучного плача. Признаться честно, такой реакции я ожидал меньше всего. Ярость? Да. Ненависть? Возможно. Но явно не это. Она просто лежала и плакала от боли, обиды и обречённости. Эмоции эти почти физически наполняли помещение. Ткань балахона над правым плечом Сто Восемьдесят Три быстро пропитывалась кровью. Логично. Такой ужасающий рывок не мог не сказаться на ней самой. Я покачал головой. Думаю, многие после этого назовут меня глупцом или ещё как похлеще, но, знаете, я понял, что больше она не собирается атаковать. Ну просто понял и всё тут! Она не смогла, она промахнулась. И не будет предпринимать повторной попытки. Кси-Ню 183 жалела о своём промахе, лёжа на полу и полностью смирившись со своей дальнейшей участью. Ей было больно и до слёз обидно. Спросите, откуда мне это было ведомо? А пёс его знает! Но я понимал её эмоции столь же отчётливо, сколь люди видят цвета или чувствуют запахи. Будто кто-то на миг показал мне их. Наваждение сгинуло так же неожиданно и споро, как и нахлынуло, но всё, что мне было нужно, я уже знал. А потому взял со стеллажа склянку с заживляющей и обеззараживающей алхимической смесью и шагнул к Кси-Ню 183, которая теперь лишь мелко подрагивала. Не переворачивая саму Сто Восемьдесят Три, я принялся стягивать с её плеч балахон. Та вяло сопротивлялась и что-то тихо бормотала, изредка всхлипывая. Открывшееся зрелище на мгновение заставило меня отшатнуться — её спина была изуродована. Прямо там, внутри неё, под бледной и сухой кожей в спину была вмонтирована какая-то рама. Соединяя правые лопатку и плечо, она перекидывалась через позвоночник около шеи к левому плечу и опускалась на место левой же лопатки. Самой лопаточной кости слева не было. Вместо неё под кожей бугрился какой-то прямоугольный блочок, довольно тяжелый и явно выполняющий функцию противовеса, чтобы девочку не перекашивало тяжестью механической руки. И всё бы ничего, но от этого блочка, прямо из-под кожи, тянулись два гофрированных шланга толщиной в палец. Шланги переплетались между собой и вели куда-то наверх, к голове, исчезая под слоем волос на затылке. Меня просто передёрнуло от мысли, что они были подключены прямо к её мозгу; к горлу подступил нехороший ком. Эти сумасшедшие культисты относились к человеческому телу, как к детской игрушке-конструктору! Но пришлось побороть рвотные позывы и вернуться к тому, ради чего я всё это и затеял. Тот рывок, чуть не ставший для меня фатальным, не оставил без последствий и саму Кси-Ню 183: от слишком резкого движения тяжёлый механизм чуть было не вырвало из плоти хозяйки; швы на её плече разошлись, а кожа порвалась и отстала от места крепления искусственной руки. Там-то и находилась теперь кровоточащая рана. Аккуратно промокнув ватой кровь я начал обрабатывать рану целебным составом, который выменял когда-то у одной травницы. Старуха и впрямь была хороша в колдомедицине: отошедшая металла плоть возвращалась; кожа затягивалась буквально на глазах. По прошествии пятнадцати минут уже ничто, кроме тёмно-бордового пятна на балахоне Сто Восемьдесят Три, не свидетельствовало о сим неприятном инциденте. Дело сделано. Теперь мне оставалось лишь бережно натянуть рясу обратно на плечи Кси-Ню 183, стараясь лишний раз не касаться её кожи в тех местах, откуда выпирали импланты. И хотя само слово "имплант" я узнал уже несколько позже, но неведение не мешало мне испытывать отвращение к подобному уже тогда. Сама же "виновница торжества" продолжала ещё с пару минут лежать на полу, затем медленно поднялась и преосторожно пошевелила плечом. Затем ещё раз. И ещё. Согнула-разогнула руку, неверяще ощупала себя у основания импланта. Повернулась, наконец, ко мне. На её лице чёрным по белому читалась внутренняя борьба. Кси-Ню 183 была благодарна мне, но, в тоже время, попросту не могла поверить, что такое чудовище, как я, решило ей помочь. Правда, мне до сих пор было неведомо, по какой такой фрындыковой причине меня в эти «чудовищи» записали. И признаюсь, надоела мне вся эта канитель порядком. Когда я уже был готов на какие-либо решительные действия, Сто Восемьдесят Три подала голос. Хотя, лучше сказать не «голос», а «шёпот». И шёпот такой смущённый и заплетающийся, что я едва расслышал её тихое «excusatio»*. Но этого оказалось достаточно, чтоб сердце старого болвана дрогнуло. (*Excusatio — Прошу прощения. лат.) Спустя полчаса мы оба снова сидели за злосчастным столом и передавали друг другу лист бумаги. Только на этот раз Кси-Ню 183 была слишком подавлена и вопросы задавал в основном я. Впрочем, кое-что она всё же спросила. И это было весьма странно. Она нарисовала подобие солнечной системы — звезда да пяток планет вокруг — а затем вопросительно посмотрела на меня. Я дорисовал шестую планету, а на третей схематично изобразил человечка. Сто Восемьдесят Три задумчиво почесала тонкий шрам на щеке. Ах да. Шрам. Вчера я его не заметил в тусклом свете масляной лампы, так как даже при дневном свете длинная тонкая полоска белёсой плоти была едва различима на фоне бледной кожи девочки. Шрам был весьма странным: мне никак не удавалось определить его происхождение. Он начинался с середины её щеки, нырял под пластину на месте глазницы и тянулся дальше по лбу куда-то под волосы. О том, что такое «хирургический шов» мне довелось узнать немного опозжа. Кси-Ню 183 нарисовала человечков на других планетах, а так же рядом с точками, обозначавшими далёкие звёзды. Я их решительно перечеркнул, не понимая, к чему такие глупости. Она хмыкнула, покачала головой и лишь печально пробормотала: — Ossa de Corax…* (Ossa de Corax* — Кости Коракса. лат.)***
С тех пор прошло порядка двух недель. За это время мы достигли весьма приличных результатов. И хотя оставались ещё и вопросы, и непонимание, и неловкие паузы, но на меня хотя бы не бросались с намерением убить, что уже само по себе было недурно. Она постепенно учила английский и проявляла в этом феноменальные успехи, запоминая значения слов с первого раза. (О том, что такое «запоминающее устройство», я тоже узнал гораздо позднее). Правда, с грамматикой всё обстояло не столь радужно: Сто Восемьдесят Три пыталась строить предложения на латинский манер, видимо, по привычке. Я выяснил у неё много про этот полоумный культ Бога-Машины, она у меня — про наш мир. Ну и, конечно, выяснил я и причину её нападения на мою скромную персону. А причина эта (вкупе с прилагающейся информацией) заставила меня, разменявшего четвёртый десяток, вновь взглянуть на мир, словно ребёнок-несмышлёныш. Оказывается, меня приняли за несанкционированного псайкера, а то и за поборника Губительных Сил, что бы эти слова не значили. В ходе беседы выяснилось, что в том месте, откуда Кси-Ню 183 родом, жил некто, известный как Император Человечества — божество во плоти, что объединило всех людей во время Великого Крестового Похода. И в каждом населённом пункте их Империума должно было быть отделение Адептус Астра Телепатика (что-то на подобие магов, специализирующихся на связи, если я правильно её понял) и Адептус Арбитрес — блюстителей порядка. И знает о них каждый имперский гражданин. А все колдуны в этом Империуме должны пройти соответствующую проверку и регистрацию, а так же постоянно носить специальные знаки отличия, каких у меня, ясное дело, не имелось. Этот факт вкупе с моим отказом отвечать на вопрос о тех Адептусах и привёл Кси-Ню 183 к рациональному выводу: она оказалась в месте, отринувшем свет Божественного Императора и погрязшим в незаконном варп-колдовстве. Так меня и записали в еретики. Во всей этой истории оказался неразрешённым лишь один ма-а-аленький нюанс. Почему-то ни я, ни мои знакомые, ни большие политики — да вообще никто! — никогда не слышал об этом Императоре, будь он неладен! Не могли же такие масштабные завоевания, как — цитирую: «объединение всего человечества» — пройти незаметно для этого самого человечества. Да и картина из рассказов Сто Восемьдесят Три вырисовывалась довольно странная: представления о Магии у нас были совершенно разные. Исходя из того, что она мне рассказала, необученный и незарегистрированный маг (которых она называла «псайкеры») таит в себе жуткую опасность, связанную — и тут я выпал в осадок — с демонической угрозой. Любой псайкер, отринувший свет Божественного Императора, становится опасен не только сам для себя, но и для окружающих его людей. По словам Кси-Ню 183, такого человека начинают искушать и совращать демоны, которые по итогу сокрушат его разум, пленят его душу и в его обличье будут ходить среди людей, сея повсюду смерь и разрушение. А то и хуже. Человек этот может начать слышать голоса Губительных Сил (при этих словах девочку передёрнуло) и добровольно стать их приспешником. Приспешником Извечного Врага, который и погубил Божественного Императора десять тысяч лет назад, ввергнув его в пограничное состояние между жизнью и смертью, а теперь терзает Империум Человечества, тысячелетиями обрушивая на на людей самые страшные кошмары из глубин небытия. Не знаю как вы, но лично мне не каждый день доводилось слышать такое. На сколько я (да и все маги мира) знаю, никаких демонов не существует; это лишь старые сказки маггловских церковников, не более. Потом эти временные рамки, измеряющиеся тысячелетиями. А про «Тёмных Богов» и «Божественного Императора» я вообще молчу. Услышь я эту историю в любой другой ситуации — просто рассмеялся бы или оценил широкий полёт фантазии собеседника. Но Кси-Ню 183 не была похожа ни на лжеца, ни на фантазёра. И отражалось на её лице столько страха, столько боли и ненависти, когда рассказывала она о тех ужасах, что, хочешь не хочешь, а поверишь. К тому же, во время её рассказа многократно возросло то странное чувство: незримое присутствие чего-то чудовищно могущественного и столь же чудовищно древнего, витавшего где-то на самой границе восприятия. Всё это порождало очень, очень противоречивые мысли.END POV
Не Самый Добрый Дедушка Дамблдор сидел в кабинете, постукивая длинными тонкими пальцами по столешнице, и вид имел премрачный. А не самым добрым он был потому, что в очередной раз прокручивал в голове события того злополучного вечера двухнедельной давности...***
Ничего не предвещало беды; закатное Солнце окрашивало луга пожухлой травы перед Хогвартсом в золотисто-коричневый. Лёгкий прохладный ветерок трепал бороду и патлы старого волшебника, который всё же выкроил свободную минутку, отбросил заботы и проблемы и просто стоял, подставив своё морщинистое, умудрённое годами лицо ласковым лучам светила. Альбус Персиваль Вульфрик Брайан Дамблдор, архимаг, кавалер ордена Мерлина первой степени, Верховный чародей Визенгамота, президент Международной Конференции Магов и просто очень идейный и деятельный человек, сейчас стоял на краю Астрономической Башни и счастливо улыбался. Правда, беспечное счастье это было недолгим. Воздушные массы неприветливо заколебались и нежный восточный ветерок сменили злые юго-западные ветры. Именно "ветры", ибо их было два: резкие, почти ураганные порывы, весьма характерные для ветров этого направления, смешались с чем-то странным. Монотонное, тугое, вязкое, плотное и злобное — оно пёрло сплошной воздушной стеной, наступая медленно, но неудержимо. И хоть направление его было юго-западным, но дуло оно будто одновременно со всех сторон и в то же время, словно из ниоткуда. И было в этом потоке воздуха что-то настолько неправильное, что-то настолько неумолимое и жестокое, что заставило его, Дамблдора, старого волшебника, поёжиться от страха. Ветер этот принадлежал миру Древних Вещей и был тут незваным гостем, прорвавшимся сквозь ткань мироздания из недр небытия. И лишь только Альбус успел подумать о мороке, иллюзии и чьей-то злой шутке, как оно достигло Хогвартса. И стены старого замка содрогнулись. Как и любому директору до него, Дамблдору было известно, что Хогвартс — не просто замок, не просто точка силы или "большой артефакт". Нет. Хогвартс — это почти что живое существо со своими ветвями и корнями, сотворённое колоссальной силы волей четырёх Основателей. И сейчас это существо дрожало от ужаса. Чем могущественнее чародей, тем острее его ум, тем тоньше рядом с ним ткань мироздания. Разум таких волшебников больше привязан к самой Магии, нежели к оковам материального мира, соответственно, и чувствовать Её потоки он будет на порядок сильнее. Таких называют архимагами или добавляют к их титулу приставку "верховный". С одной стороны — огромный простор и новые, почти безграничные (в разумных пределах) возможности. С другой — гораздо большая, нежели у других, уязвимость. Единственным, что успел сделать осознавший всю серьёзность ситуации Дамблдор, так это потратить все свои силы на возведение ментальных щитов и приготовиться к удару. И удар этот был страшен. Жуткая, тугая волна обрушилась на несчастного старика. В авангарде той волны безобразными выростами красного, слепого в своей ярости, неслись ржавые цепи, шипы, обломки костей и искорёженных доспехов, перемешанные в море густой, бордовой крови и всепоглощающего желания бессмысленно и беспощадно убивать всё живое. Сразу чуть погодя, смешивая ту кровь с гноем, шла сплошная серо-зелёная стена затхлого, болезненного отчаяния и вечного в своём обречённом разложении бездействия болотного цвета. Всё это пронизывали эгоистичные прожилки наслаждения и вожделенной боли, вспучиваясь тут и там своей лиловостью и сплетаясь в узоры причудливых картин; чего-то среднего между пурпурной эстетикой и фиолетовой похотью. Где-то внутри, среди всего этого, и в то же время полностью во вне его, изредка синели клубы мудрого тумана, настолько обманчиво-голубоватого, что он злорадно испускал чистую жажду знаний и ехидную в своей искренности надежду на перемены к лучшему. После вечности этого мгновения Дамблдор едва стоял на ногах. Его бил озноб, а горло горело, словно обожжённое. Если бы эта волна была выпущена на волю, то ей с лихвой бы хватило сил затопить собой весь мир и превратить его в царство того нечеловеческого хаоса, мимолётное прикосновение которого не посчастливилось испытать на себе ему, Дамблдору. Кто-то (или что-то) запечатало разрушительную энергию волны и не дало ей пожрать этот мир. Где-то в глубине сознания старый волшебник понимал, что благодарить за сию любезность нужно синий туман. Именно он сдерживал разрушительную ярость, всепожирающую чуму и животную похоть своих собратьев. Пошатываясь, Дамблдор двинулся в медицинское крыло, а оттуда — на осмотр Хогвартса. Кроме него самого и профессора Трелони, которая была найдена лежащей на покрытой плесенью кровати в луже собственных нечистот и рвотных масс, никто не пострадал. По крайней мере при первой проверке. Позже Альбус многократно прокручивал в голове те события, пытаясь понять, что же он упустил. А что-то он действительно упустил и что-то очень, очень важное...***
И вот. Вновь Дамблдор ни к чему не пришёл. И больше всего великому манипулятору не нравилось чувство беспомощности, чувство потери контроля над ситуацией. Хрустальный шар Трелони (которая уже давно оправилась и выглядела здоровой и жизнерадостной, будто ничего и не было) не показывал ровным счётом ни шиша. Так что Дамблдор решил, наконец, взять дело в свои руки. Его доверенный человек уже почти две недели следил за каждым шагом той странной девочки, что появилась в Косом Переулке точнёхонько во время прихода волны. Иногда очень полезно иметь повсюду свои глаза и уши, особенно, если ты занимаешь такую высокопоставленную должность. Никакой активности девочка пока не проявляла, так что было решено не трогать её до поры до времени. Но сегодняшним днём один из информаторов принёс прелюбопытнейшие известия. Так что старый волшебник отбросил мрачные думы свои, встал, крякнул, ссыпал в левый карман горсть лимонных долек, в правый сунул папку принесённых днём бумаг и направился к воротам Хогвартса. Через пятнадцать минут Минерва увидела у внешних ворот вспышку аппарации. "Наконец-то старый болван свалил!". В предвкушении старушечьи кулаки сжались до побелевших костяшек пальцев... А Альбус Персиваль Вульфрик Брайан Дамблдор, архимаг, кавалер ордена Мерлина первой степени, Верховный чародей Визенгамота, президент Международной Конференции Магов и просто не самый хороший* человек самых хороших убеждений стоял у двери лавки под названием "Чудесные волшебные палочки Джимми Кидделла". (*но и далеко не самый плохой)