Глава II
Основы рационального мышления
Ветхий Завет был написан на иврите. И частично на армейском
Смотрю в книгу — вижу фигу
С чем прежде всего ассоциируется Солнце? Хотя нет, вопрос стоит поставить несколько по-иному. А что вообще такое Солнце? Ведь некоторые жители Туманного Альбиона уже начали это забывать. Ну, по крайней мере, они частенько так шутили; а английский юмор — он такой. Иностранец никогда не поймёт, является ли фраза тонкой британской шуткой, или же это сказанная в лоб правда. Впрочем, к чести иностранцев стоит отметить, что и сами британцы порой этого не понимали. А понимали они то, что Светило — наконец-то! — устало прятаться за облаками и решительно пробило их завесу своими могучими лучами. Клочья серой небесной ваты на глазах начинали таять, растворяться, улетать куда-то за горизонт, чтобы ворчливые англичане перестали, наконец, ворчать и улыбнулись. Как же наивно было Солнце в своём стремлении! Теперь люди в Косом Переулке недобро щурились, прятали глаза от яркого света и продолжали ворчать, сделав объектом своего недовольства уже не промозглую сырость, а доставучее Солнце. Не обращая на ругань неблагодарных людишек внизу никакого внимания, звезда продолжила чинно шествовать по небосводу, приближаясь к зениту. И чем выше она поднималась, тем более всепроникающими становились её любопытные лучи. Не обделили они вниманием и небольшое оконце с обшарпанной деревянной рамой, которое до этого было скрыто от них навесным козырьком. С четырёх лет Кси-Ню 183 почти никогда не видела солнечного света. На поверхность Мира-Кузни подниматься доводилось крайне редко, да и вращался он вокруг коричневого карлика — тусклой и холодной умирающей звезды, доживающей свои последние пару миллиардов лет. А потому, когда солнечные лучи безжалостно ворвались в комнату через окно, ей не оставалось ничего иного, кроме как зажмурить глаз и попытаться отвернуться от назойливого света. Но местное Солнце было настойчиво: оно посылало на Землю один пучок инфракрасного излучения за другим. Кожу девочки начало нещадно печь. Непривычная к таким ощущениям Кси-Ню 183 сдалась и, наконец, проснулась. «Интересно, сколько же я спала?..» — подумала она, сверяясь с внутренним хронометром. — Сколько?! — невольно вырвавшийся крик эхом загулял по комнатушке. Сон как рукой сняло. Показания хронометра заставили Кси-Ню 183 ужаснуться: «Четырнадцать часов, семнадцать минут и девять с половиной секунд! Я же могу опоздать на утренний молебен!!!». И лишь вскочив с лежанки и потянувшись к несуществующему коммуникатору на стене, она всё вспомнила, да так и застыла, с протянутой к голой стене рукой. Спустя полминуты бытия сомнамбулой, Кси-Ню 183 медленно опустилась обратно на лежанку. Мыслей не было. Трудно сказать, сколько лежала она, в прострации уставившись на потолок; хлопнувшая входная дверь вывела её, наконец, из полукоматозного состояния. Кси-Ню 183 вздохнула и решила, что неплохо бы пораскинуть мозгами, да проанализировать текущую ситуацию, которая ей, кстати, со-о-овсем не нравилась. Вот только кто её спрашивал? Итак, что мы имеем? Каковы первичные сведения? — рассуждала вслух Кси-Ню 183, развалившись на убогой лежанке и закинув ногу на ногу, — А сведения эти весьма неутешительны. Мало того, что оказалась неизвестно в каком захолустье, так ещё и ни один из священных протоколов "Credo Omnissiah"* не подходит для этой ситуации. Блеск! (*Credo Omnissiah — священное писание адептов Машинного Бога. Его протоколы содержат не только модель веры, но и жизненный уклад Механикумов) И действительно, "Credo Omnissiah" не давал никаких инструкций, касаемо подобной ситуации. Возможно, она могла бы найти ответ в "Dogma Mechanicus", но Архима́гос* её родного Мира-Кузни считал это писание техноересью и его изучение запрещал. (*Архима́гос — одна из самых высокопоставленных должностей в иерархии культа Адептус Механикус) Она раздосадованно пнула скомканное у ног одеяло. Одеяло этого не оценило и обиженно закатилось в самый пыльный угол; его складки сложились в подобие ехидной ухмылки. С лежанки одновременно поднялись Кси-Ню 183 и исторгнутый ею ворох проклятий. Впрочем, поднимать и отряхивать байкового беглеца ей пришлось в гордом одиночестве: проклятья и ругань помогать никак не хотели. В комнате витало колоссальное количество пыли, к которой выросшая в окружении машин Кси-Ню 183 была не приучена, так что итог был вполне очевиден: — Кости Кор… Кор-ра-апчхи!.. Да что б тебя на запчасти разобрали!!! — Чихать техноадепт не любила, поскольку столь резкие движения головы отзывались тупой болью в черепных имплантах, так что хотела было, озлобившись, ещё раз пнуть многострадальное одеяло, но быстро передумала, памятуя о последствиях. Из-за двери раздался какой-то скрежет, шарканье, грохот упавших с высоты предметов и сдавленные чертыхания. «Значит, — рассудила Кси-Ню 183, — тот мужчина уже вернулся. Вряд ли я приду к какому-то результату сидя здесь». Она подошла к двери и остановилась, раздумывая. На ум пришёл старый совет Техножреца по имени Омикрон-Сигма 16. Кси-Ню 183 постаралась максимально уподобиться священным механизмам; размышлять так, будто часть органического мозга ей уже заменили когита́тором*. Она взглянула на свою аугметическую руку, наслаждаясь совершенной красотой полированного металла и принялась составлять алгоритм дальнейших действий: (*Когита́торы — компьютеры и прочие ЭВМ мрачной темноты далёкого будущего) «Формулирую первичную задачу: служение Богу-Машине и исполнение воли Его… Нет, не так. Ну, то есть так, конечно, но это слишком масштабно… Тьфу! Думать, как машина, думать как машина... Я — машина. Я — механизм. Я — всего лишь шестерня в вящих замыслах Омниссии и должна быть за это благодарна… Формулирую первичную задачу: служение Богу-Машине и исполнение воли Его. Анализирую помехи для выполнения первичной задачи: моё нахождение в месте, отличном от Мира-Кузни. Формирую вторичную задачу: возвращение на Мир-Кузню. Анализирую помехи для выполнения вторичной задачи: отсутствие информации о своём местонахождении и способе своём сюда попадании; незнакомый диалект Низкого Готика, являющийся языком аборигенов. Формирую пути решения проблем, препятствующих выполнению вторичной задачи: контакт с местным отделением Культа Механикус, если таковой имеется. При отсутствии такового — контакт с Имперскими структурами: Адептус Астра Телепатика или Адептус Арбитрес. Приступаю к выполнению.» — Уф, — выдохнула Сто Восемьдесят Три, — ведь так и правда проще. А то никаких мыслей в голову не приходило. Трижды слав будь, пресвятой Омниссия! Довольная, она распахнула дверь и открыла уже было рот, но слова так и застыли в горле. Тот дёрганый лысый лавочник стоял рядом со стеллажом и указывал какой-то веточкой на кипы книг. И всё бы ничего, если бы от этого книги не летали бы по воздуху, будто на гравиплатформах. Соседнюю полочку стеллажа сноровисто подметала от пыли небольшая метёлочка. Сама. Веточка оказалась колдовским жезлом. «Колдовство Варпа!»*POV Джимми Кидделл*
Треклятые книги! Сверзлись с полки да искудовчили всю мантию! Вот оно им было надо, а?! Пока я был поглощён устранением этого маленького беспорядка, проснулась мелкая. Я обернулся, дабы поприветствовать её и увидел, как она в ужасе отшатнулась. Черты детского лица исказила гримаса страха, быстро перерастающего в отвращение. Девочка юркнула обратно за дверь и теперь аккуратно выглядывала оттуда. Уж и не знаю, что успел сделать не так… Ох уж эти бабы! Я в развёл руки в примирительном жесте, улыбнулся и двинулся по направлению к ней, но не успел сделать и пары шагов, как меня настиг требовательный голос: — Omitte virgam!* Я застыл, не понимая, что от меня хотят, а страх девочки постепенно начинал превращаться в ярость: — Omitte!!! (*Omitte virgam! — Опусти палочку! лат.) Ишь, уставилась на палочку, как на какую-то сатану. Под пристальным взглядом я опустил ни в чём не повинное изделие на одну из полок стеллажа и сделал шаг в сторону. Через несколько секунд из-за двери показалась сама виновница этого представления и, знаете, количество добрых и светлых чувств в направленном на меня взгляде катастрофически стремилось к нулю. Я устало вздохнул. Ещё вчера вечером, засыпая, мне стало ясно, что помимо словаря латыни придётся запастись вагоном терпения. А лучше сразу двумя. Сейчас пытаться разговаривать было бесполезно — у ребёнка шок — так что лучшим решением было приготовление завтрака. Вернее приготовление к завтраку. Ибо повар из меня никудышный, а прибыль с торговли всяким позволяет покупать уже готовую или полуготовую еду. Конечно, я не старый хрыч Олливандер и не катаюсь, словно сыр в масле, но и не бедствую. Два сдобных пирожка с рисом и яйцом, две кружки горячего кофе да два горшочка пшённой каши с маслом оказались на столике; я приступил к поглощению съестного, предварительно пригласив за стол мою юную психичку. Та, ожидаемо, идти никуда не намеревалась. Ничего, скоро придёт. Через минуту она таки подошла к столу. Я ухмыльнулся, ожидая лицезреть раздавленную гордость, но был приятно удивлён: девочка садилась за стол с некой обречённостью, будто решила, что выбора у неё всё равно нет. Видимо, она не из горделивых, что хорошо. Не люблю гордецов. Следующие пятнадцать минут прошли в молчании. Закончив со скудной, но добротной трапезой, я достал латинский словарь, кипу листов бумаги и перо. Подглядев в словаре нужное слово я понял, что все звуки в помещении стихли: девочка доела свою порцию и теперь выжидающе смотрела на меня. Линзы странного устройства, заменившего ей левый глаз, зеленовато перемигивались под капюшоном. — Ну, давай всё же знакомиться. А то так и не представились. Понимаешь? Моё имя Джимми. Имя. Ну, имя. Как оно там было?.. Nomen, вот! Я написал на листе бумаги «nomen», а рядом свои имя и фамилию. Затем протянул листок своей собеседнице. Та поглядела на меня, потом на листок. Потом опять на меня. Видно было, что у неё в голове идёт чуть ли не внутренняя война. И вот она вздохнула, ещё раз глянула на меня, кивнула сама себе (или кому-то там ещё в своей голове) и притянула к себе листок. Вскоре рядом со своей надписью я лицезрел и её. И всё больше задумывался о том, что словарь мне подсунули какой-то галимый. Ну или её язык был не так уж похож на латынь, как мне показалось на первый взгляд, и слово «nomen» имело совершенно другой смысл. На листе кривоватыми — скорее всего с непривычки — буквами было написано: «Mihi nomen est ξ-ѵ 183». Я приподнял одну бровь и глянул на неё. Поскрёб в затылке. Две согласные буквы, причём явно греческие, и три цифры рядом. Я же имя её спросил. Однако, догадке о том, что меня неправильно поняли, мешал тот факт, что рядом с непонятными цифрами-буквами на чистой латыни было написано «моё имя». Я крепко задумался и, за неимением других занятий, принялся разглядывать собеседницу. Выспавшаяся, сытая и отдохнувшая, она выглядела уже значительно лучше. Я подметил, что её кожа, хоть всё ещё и была болезненно-бледной, но уже не имела того мертвецкого оттенка, что и прошлым вечером. Девочка проследила мой взгляд, замерла, раздумывая о чём-то, но затем подтянула к себе лист бумаги и схематично начертила на нём Солнце. — Astra, — прокомментировала она спокойно, будто поясняя очевидное ребёнку или умалишённому, а потом показательно перечеркнула изображение. Видимо непонимание и прострация были прямо написаны у меня на лице, раз она перешла к такой примитивной коммуникации. Но теперь я лишь утвердился в своём предположении, что эта чрезмерная белизна кожи — следствие недостатка солнечного света. А ещё в том, что её язык чертовски похож на латынь и ошибок перевода быть не может. Понимая, что выгляжу до смешного глупо, я всё же ткнул пальцем в свои инициалы и произнёс: — Джимми Кидделл. Затем ткнул в то, что написала она и развёл руками. Знаете, не каждый день дети смотрят на разменявшего четвертый десяток мужичка, как на малолетнего дебила. Но девочка видимо решила сжалиться надо мной и размеренно произнесла: — Mihi nomen est ξ-ѵ 183. Нет, ну вы можете себе представить?! Так и сказала: «Кси-Ню Сто Восемьдесят Три». Я вот лично до сих пор не могу. Но никакой ошибки или шутки быть не могло, и позже я в этом ещё раз убедился. «Девочка», «гостья», «мелкая» — она обрела, наконец, имя. Кси-Ню 183. Пока я продолжал кумекать над её странным именем (именем ли?), в лавке царило молчание. По итогу я на это просто плюнул — всё равно ни к чему дельному не приду — и решился на очередной вопрос. Уже не помню, что там хотел узнать дальше, настолько это выбило меня из колеи, но спросить мне не дали: Кси-Ню 183 (как же непривычно, а!) быстро протараторила что-то вопросительное. Увидя моё лицо она безнадёжно вздохнула, сноровисто отобрала у меня листок и принялась что-то на нём чиркать. Затем протянула мне. «Ego Adeptus Astra Telepatica an Adeptus Arbitres perventurus ero, ni ego scio, ubi haec est»* (*Я хотела бы дойти до учреждений Адептус Астра Телепатика или Адептус Арбитрес, но не знаю, где они. лат.) С помощью словаря и пары ругательств удалось понять, что она хочет куда-то попасть. Но кто такие все эти адепты арбитры или телепаты, я не знал. И чем дольше я тупил над названиями этих… Просто этих. Чем бы они не являлись. Тем больше мрачнела Кси-Ню 183. Мои попытки улыбчиво тыкать пальцем в непонятные слова и уточнять их значения сделали ещё хуже. На меня смотрели уже не как на дурачка, а как на что-то потенциально опасное. Видимо, знание этих адептов было для Сто Восемьдесят Три само собой разумеющимся. Чтобы не нагнетать обстановку я попытался перевести тему и спросил (после минутных поисков в словаре, конечно) о том, почему её так зовут. Думала она долго. Очень долго. Но потом таки протянула руку, взяла листок и принялась писать, бросая на меня из-под капюшона косые взгляды, полные недоверия. Дальше приведу нашу короткую «переписку»: — «Кси-Ню» — так звали одного из великих Техножрецов древности. Меня назвали в его честь. Он был техноадептом Девятой Манипулы Карфагенской Когорты и нёс ярость Машинного Бога врагам человечества ещё во времена, предшествующие Великой Ереси. — Просто «Кси-Ню»? Без цифр? — после этого на меня снова посмотрели, как на дебила. Пришлось срочно исправляться: — Извиняюсь. Я имел в виду «без порядкового номера». — С номером. Только он не порядковый. — А какой? — Таинство Адептус Механикус. Я почесал лысину: — А его номер это тоже ваше таинство? — Нет. Просто номер затерялся в веках, о чём мы скорбим. Впрочем, в этом нет ничего удивительного: как-никак, прошло десять тысяч лет. — ДЕСЯТЬ ТЫСЯЧ ЛЕТ?! — Сначала я услышал этот выкрик, потом понял, что его источником являлся я сам. Десять тысяч лет! Этого попросту не может быть! Да десять тысяч лет назад наши предки бегали по степям с голой задницей и деревянным дрыном в руках! Подождите. Но должно же быть объяснение. Мо будь, она из будущего? Нет, тоже исключено. Я был немного знаком с маггловедением и знал, что такое маггловская олектроника. Она развилась почти с нуля до нынешнего уровня буквально за сотню лет. Тот Кси-Ню, в честь которого назвали мелкую, был техноадептом десять тысяч лет назад… Да за такое время технологии бы скакнули вперед на несколько порядков… Хотя-я-я… А! Старый олух! Система летоисчисления же! Может, они день за год считают. Сверившись со словарём я быстренько спросил у Сто Восемьдесят Три (которая после моего крика, кажется, окончательно уверилась в том, что я сумасшедший) по какому летоисчислению прошли эти десять тысяч лет. На сей раз думала она ещё дольше да ещё зачем-то встала со стула. Но ответ всё-таки пришёл: — По Стандартному. Пришлось смириться с амплуа ничего не знающего глупца и уточнять, что же это за летоисчисление такое — "Стандартное". Тревогу и напряжение в лавке теперь можно было черпать ложкой. Однако, оказалось, что в Стандартном году 365 суток по 24 часа и что Стандартное летоисчисление ввёл ещё Император Человечества, возлюбленный всеми. Не знал, что у человечества есть император. А потому, естественно, спросил кто это такой. Что-то мне подсказывает, что этого делать не стоило. Кси-Ню 183 как-то грустно улыбнулась, видимо уверившись в каких-то своих догадках, любовно оправила складки балахона и тихо зашептала: — Deus Mechanicus, in nomine Tuo… — Что? Я не пон… — попытался было вставить я, но меня явно не слушали. — Consumor, Tuae inserviendo ab imo pectore… — Ты меня пуга… — и снова мне не дали сказать ни слова. — Ad majorem Dei gloriam… — На этом моменте Кси-Ню 183 внезапно сорвалась в яростный крик, — Mori, haereticus!!!* Среагировать я уже просто не успевал. Механическая рука её с жутким лязгом резко распрямилась. Палочка сиротливо покоилась на стеллаже в паре метров от меня и помочь никак не могла. А груда металла, проводов и поршней теперь неслась точнёхонько по направлению к моему черепу, со свистом рассекая воздух. (*Во имя Твоё, Бог-Машина… Расходую себя, со всей искренностью служа Тебе… К вящей славе Божией, умри, еретик!!! лат.)*END POV*
Разноцветная плесень весело цвела на покосившихся стенах каморки. Тягучее, мутное марево заполняло всё внутреннее пространство, но рабочий стол находился в состоянии идеальной чистоты. На левой половине стола сиротливо поблёскивали песочные часы на цепочке. Правая была занята какими-то свитками, перегонными установками и агрегатами неизвестного назначения. Другой поднялся с насиженного места и в два шага оказался рядом с Высоким, который медитировал с закрытыми глазами, держа в правой руке бараний череп, а в левой — потрёпанного вида книжицу. Глаза Высокого нервно дёргались под закрытыми веками, а губы что-то беззвучно, но довольно сердито бормотали. Другой ждал; недвижимый, он не хотел мешать ритуалу, однако любому, оказавшемуся здесь, сразу стало бы понятно, кто из них двоих — хозяин положения. Высокий выронил череп и раскрыл книгу, водя по страницам пальцем, будто пытаясь найти нужную ему надпись не раскрывая глаз. Страницы книги были пусты. А Другой всё ждал, и мог ждать ещё очень долго. Он бы терпелив.