You're my home

Когда Лиам полностью поправил здоровье и стал чувствовать себя намного лучше, им пришлось снова разделить государственные обязанности и вернуться к правлению. Охватывая сразу две области, они не тратили время зря и, уладив сразу несколько государственных вопросов за день, могли проводить досуг вдвоем, не забывая обсудить при этом неразрешенные дела. Так Лиам занялся налаживанием отношений с соседями, предотвращением войны и регулировкой дел с мятежниками, а Зейн — судом, налогами и охраной внутри города. В вопросах торговли, здоровья жителей Дехейбарта, а также учреждения школ они разбирались вместе, изредка привлекая Уинстона. Религия была почти целиком поручена друиду, и это вполне устраивало обоих королей. Забот и без того было слишком много, а сэр Регалл нравился им обоим, и был человеком ответственным. Конечно, с феодалами приходилось разбираться лично. Зейн всё боялся, что местная знать попытается скинуть их семью с престола и приберет власть к рукам, обосновывая это тем, что в их жилах тоже течет кровь первопоселенцев и первого короля в частности. Некоторые лорды всерьез гордились тем, что являются бастардами одного из сыновей Барта, и это казалось Малику весьма удручающим. Впрочем, Лиам старался не давать им спуску, так что вскоре Зейн привык одергивать их и наказывать. Новые дела прибавлялись! Дальние родственники из Гаоты прислали Лиаму весточку, так что предстояло еще приготовить пышное празднество в честь их визита. Они уже гостили во время их свадьбы и вскоре после торжества покинули Дехейбарт, прихватив с собой болезненного посла, так и не успев пообщаться с новоиспеченным членом семьи. Это, судя по всему, их весьма огорчало, поэтому они собирались заявиться в гости нынешним летом, когда дела в их собственном королевстве будут закончены. Почти круглый год в их краях лежал снег и завывали холодные ветры. Зейн, который уже начал волноваться, что выставит себя в дурном свете перед семьей мужа, был весьма нежно успокоен и приведен в чувство долгим и глубоким поцелуем. Лиам не слишком часто видел эту часть семьи, чтобы всерьез считаться с их мнением и позволять вмешиваться в дела Дехейбарта, а также в его личную жизнь, что недавно стала совсем замечательной и сладкой. Так что Малик выдохнул спокойно, предвкушая непринужденное общение с новыми родственниками и долгие поездки по окрестностям. По путанному рассказу Уинстона Зейн выяснил: они тоже были потомками Барта, правда, не совсем прямой ветвью — родство шло по женской линии, что обыкновенно лишало эту часть семьи права престолонаследования. Помимо сыновей, что представляли собой силу и мощь, как оказалось, у Барта было еще несколько совсем юных дочерей, что по легенде унаследовали гибкость и интеллект. Их он к нужному сроку сосватал принцу Севера и принцу Юга, гарантируя себе и своим сыновьям дружественных соседей на долгие годы, а также надежный тыл любимым дочерям. К этому роду и принадлежала и прекрасная королева Карен, которую предприимчивые северяне с радостью выдали замуж за не по годам развитого Дехейбартского принца, чтобы не кормить лишний рот, а также обновить связь, которая помогла бы им, когда Гаота нуждалась бы в помощи. К Барту Первому новая королева, разумеется, уже не имела никакого отношения, так что брак не считался бы кровосмешением даже восемь поколений назад. Родственники Зейна из маленькой Тиры тоже прислали ему добрую весточку с прекрасными меховыми сапогами для него и супруга. На более щедрые дары рассчитывать не приходилось, уж очень небольшим было их государство, но зато одежду и мебель в том краю делали с большим искусством. И Зейн, рассматривая полученные от родни подарки, не мог не восхищаться работой удивительных мастеров, живущих в Тире. Малик познакомился с ними на собственной свадьбе и очень испугался перспективы долгого общения, но люди оказались приятными, поэтому, прощаясь, Зейн искренне сожалел об их скором отбытии. Если бы не государственные дела, он обязательно упросил бы новых родственников остаться еще на несколько дней. Лиам, глядя как грустит муж, предложил отправить им ресурсы к началу осени, чтобы жителям маленького государства было проще пережить зиму. Рано утром, когда солнце еще не вышло, Лиам, чувствуя себя превосходно, надел охотничий костюм и отправился в лес. Ему давно хотелось вернуться в седло и побродить по окрестностям, выслеживая дичь. Так что сонный Зейн отпустил его, предварительно взяв с мужа трепетное обещание заботиться о себе и вернуться невредимым, прямо в его объятия. В кровати без супруга сразу же стало холодно, так что Малик вскоре покинул свое гнездышко, поручив не дремлющему Беркли прибраться в королевской спальне. Хранитель покоев мужа весьма печально скончался от болезни, но теперь они спали вместе, в одной спальне, и Лиам повадился отдавать приказы личному слуге Зейна. «Все мое принадлежит тебе», – томно шептал Малик ему на ухо, испытывая какое-то благоговейное удовольствие от того, что они с Пейном на самом деле могли делить любые мелочи. Будучи почти одного телосложения, короли даже начали заимствовать друг у друга одеяние. В первый раз это вышло совершенно случайно, во второй Зейн специально надел камзол Лиама, чтобы понаблюдать за его реакцией и немного подразнить. Он стал охотчим до грубоватой ласки в укромных уголках замка, когда они с Лиамом, словно дети, прятались от всего мира. Посетителей днем было немного — Зейн весьма быстро справился с делами, навестил зал переговоров и посмотрел, как идут дела у министров, строго пообщался с маршалом и заглянул в казармы, чтобы узнать, нет ли у воинов каких-нибудь пожеланий. Его весело приветствовали, охотно делились свежими новостями, и Малик чувствовал, что дела налаживаются. Они с Лиамом успешно взошли на престол и начали свое правление, несмотря на пережитые ужасы. Вспомнив свою недавнюю прихоть, Зейн обошел дворец и отыскал королевского музыканта. Он мечтал научиться играть на цистре, чтобы радовать слух Лиама чудесной музыкой. Сэр Уртир так обрадовался его персоне, что тут же принялся искать для короля подходящий музыкальный инструмент. С тех пор, как сестры Лиама вышли замуж и покинули дворец, никто из королевских особ больше не обучался игре на инструментах, хотя у короля, как признал музыкант, был прекрасный голос. Составив гибкий план занятий, Зейн добродушно распрощался с новым учителем, приплатив ему золотой монетой за отзывчивость. Без любимого мужа Зейну было печально и грустно в огромном, пустом замке. Он совсем отвык от одиночества, что было его вечным спутником в солнечной Пандье, когда ему приходилось лишь обучаться и тосковать, со страхом заглядывая в будущее. После брака ему больше не нужно было страшиться темноты, смутных, запутанных снов и собственных мыслей. Даже когда Зейн читал захватывающую книжку из королевской библиотеки, а Лиам практиковался в рисовании на коричневых кусочках бумаги, они всё равно находились в одних покоях, и король Малик мог исподтишка поглядывать на мужа, изредка встречаясь с ним глазами. Король Лиам занимался рисованием не всерьез — наброски лишь помогали ему отвлечься от дел, да и весело было потом пачкать Зейну нос угольком, наблюдая за тем, как он фыркает, точно крошечный котенок, и чихает. Однако картины у короля получались настолько изумительные, что Зейн не уставал отмечать это самыми красивыми словами сразу на двух языках. Лиам обрел в лице Зейна преданного союзника во многих начинаниях, да и Малик мог похвастать тем же самым. С Джадой и Мерлином они тоже играли вместе, всячески балуя своих любимцев лакомствами, игрушками и объятиями. Тигренок подрастал и уже догонял по росту и весу пантеру, а совсем скоро обещал и перегнать её. Каждый раз, глядя на бело-полосатую шерстку, Зейн не мог перестать удивляться находчивости мужа. Лиам прекрасно угадывал, что именно может заставить супруга улыбнуться и всячески этим пользовался, совсем сводя влюбленного Малика с ума. Малиновка так и не приноровилась петь, и Лиам посоветовал отправить её в сад, а слугам приказать поймать новую, но Зейну не хотелось расставаться с гордой птицей. Это был один из первых даров Пейна, что Малик получил вместе с первыми покоями, от того был для пандийца особенно ценным. То, что птичка не пела, его совсем не смущало. Иногда ему, конечно, хотелось послушать её чарующее пение, но рядом был тот, чей голос оказался в разы красивее. Сейчас, правда, вокруг Зейна клубилась тишина, и это казалось молодому королю неутешительным. С другой стороны, теперь, когда муж отправился на охоту, у Зейна появился прекрасный шанс взять реванш. Ничего особенно удивительного, просто маленький подарок для возлюбленного, что в стране Малика было в порядке вещей. От предвкушения король даже подпрыгнул посреди коридора, уже привычно удивляя стражу, стоящую вдоль стен. Его темперамент часто становился предметом обсуждений, но совсем добрых, потому что в Дехейбарте не было принято так открыто радоваться, если в жилах у тебя течет королевская кровь. Зейна такому даже не учили, напротив воспрещая любую демонстрацию радости и истинных эмоций. Он должен был вести себя прилично, надевать хладнокровную маску, сдерживать любые эмоции и даже с мужем быть прохладно-отстраненным, видя в нем прежде всего соправителя и партнера, а не любовника. Малик честно пытался исполнить свой долг перед короной, воскрешая в памяти долгие уроки, однако его планам пришел конец, стоило им впервые поцеловать друг друга. А, может, и еще раньше. Оказавшись в покоях, Зейн велел Беатрис вывести тигренка и пантеру в свою предыдущую спальню, где он сейчас занимался приготовлением лекарств и снадобий. Кое-что их маленьким глазкам-бусинкам видеть не полагалось. Взгляд упал на цветы, поставленные в кувшин, сделанный искусным гончаром, и Зейн невольно улыбнулся. Цветы Лиам принес вчера, он и проснуться не успел. Малик тогда удивленно сел на постели, рассматривая еще нераскрывшиеся бутоны из сада. – Я же не женщина, – с изумленной улыбкой произнес он, чувствуя, как в груди порхают невесомые бабочки с легкими крыльями. – Цветы дарят не только женщинам, – ответил Лиам, целуя его в лоб. – Их дарят тем, кого любят. Наклонившись к раскрытым бутонам, Зейн радостно выдохнул. Он велел слугам не болтаться без дела, а нагреть ему воду, найти его любимое розовое масло и хорошенько проветрить комнату перед появлением короля. Освежался Малик не очень долго, потратив больше времени на прихорашивание. Он хорошенько причесал пышные черные волосы, натер каждую мышцу ароматным маслом, из-за чего его кожа заблестела, проглотил фиалковую пастилку, чтобы сделать дыхание приятным и нежным. Нужный наряд нашелся не в шкафу супруга, где теперь хранилась и его одежда, а в одном из сундуков, что Зейн привез из дома. Многие наряды не подходили Дехейбарту по погоде, но стремительно приближалось лето, да и выходить из покоев Малик не собирался. Он так давно не надевал национальные одежды, что невольно залюбовался кроем и шитьем. На дне сундука лежало самое подходящее одеяние для такого события. Темно-синий цвет выглядел очень сочно и красиво, идеально сочетаясь с его смуглой кожей, сияющей и благоухающей из-за розового масла. Зейн быстро надел легкие, не сковывающие движения штаны с узорами, сидящие низко на бедрах, накинул на шею газовый шарф в тон и добавил золотые браслеты на лодыжки и запястья, позванивающие при малейшем движении. На танцовщиках в Пандье это обыкновенно выглядело очень красиво, и Малику было любопытно взглянуть на себя в таком одеянии. В зеркало на него смотрел смущенный юноша с торчащей шевелюрой, тяжело поднимающейся грудью и испуганными глазами. Малик подошел поближе, провел рукой по своему отражению, пытаясь успокоиться. Он никогда не танцевал для кого-то. Нет, конечно, когда в Пандье были праздники, принц танцевал с матушкой и своей свитой, с танцовщиками, но это были совсем другие танцы. Танец, который он собирался танцевать для супруга, имел совсем другое назначение, и его не полагалось показывать кому-то, кроме того человека, с кем исполнителя связывают узы брака. «Всё получится, – решительно подумал Малик, пристально рассматривая свое тело. Оно казалось ему слишком худым, но муж так часто касался его в последнее время... Зейн почти забыл о том, что у него выпирают косточки. Лиам будто этого не замечал. – Ему понравится». Зейн провел руками по своим бокам, невольно очерчивая свою фигуру. Очень тонкая талия. Насколько это красиво для мужчины? Пандиец не успел развить эту мысль, потому что послышался легкий скрип. Слуги почтительно открыли двери перед королем, что вернулся с охоты. – Я вернулся, обнимай, – успел сказать Лиам, прежде чем Зейн выдохнул и повернулся к нему лицом. Его плечи описали плавную волну, заставляя тонкие руки продолжить красивое движение, и сразу за ними бедра очертили изящную восьмерку, ведущая нога двинулась вперед. Грудь медленно скользнула под газовым платком, живот призывно содрогнулся, и теперь всё его тело растворилось в бесконечном движении. По светящейся от розового масла коже побежал жар, перекатывающийся в каждой мышце. Зейн распространял аромат каждым движением. Ровнее спина Малика не была никогда, даже когда Зейн наклонился вперед, играя плечами и корпусом одновременно. Он мог думать только о глубоких карих глазах, что восхищенно скользили по его телу. И чем яснее вспыхивал взгляд Лиама, тем быстрее двигался Зейн, заигрывая каждой частью тела. Каждая окружность, описанная его изящной кистью, приглашала Лиама к жаркому костру, попробовать на вкус этот полыхающий соблазн. Музыка была не нужна, браслеты на руках и ногах звенели в такт каждому движению, создавая вокруг Малика подобие журчащей ниши. Зейн едва чувствовал свое дыхание, только нестерпимое тепло на пульсирующих губах. Тело разгоралось, и его бедра крутились все размашистее, заманивая супруга всё больше. Живот почти не останавливался, и Зейн с волнением заметил, как пристально Лиам смотрит за движениями его талии. Пейн сделал шаг навстречу первым, и Малик, звеня браслетами, закружился, приближаясь к мужу, продолжая гореть в танце. Дыхание впервые сорвалось, и Зейн шумно зачерпнул ртом воздух. Этот звук не помешал, он зазвучал еще более яркой музыкой. Комната начала смазываться, и взгляд выхватывал только Лиама. Зейн закружился вокруг мужа, его руки взметнулись вверх, бедра пошли вверх-вниз, приглашающе двигаясь рядом с могучим телом Лиама. Внезапно он почувствовал горячие ладони на своих бедрах и сладко выдохнул, когда Лиам вдруг развернул его к себе лицом. Глаза Пейна заметно потемнели, горячее дыхание обожгло Зейну лицо. Браслеты звякнули в последний раз, они оказались друг напротив друга в пылающей тишине. Малик накинул на шею Лиама тонкий платок, благоухающий розовым маслом. – Ты меня соблазняешь? – тихо произнес Лиам, наклоняясь к его шее и силой сминая её влажными губами. В голосе Пейна заметно прочитывалась возбуждающая хрипотца, и Малик ахнул раньше, чем муж прикоснулся к нему. – Да, – еле слышно ответил Зейн, накрыв его руки своими, и повел их вверх, заставляя пройтись по каждому участку оголенной кожи. Под касаниями Лиама хотелось изгибаться, даже едва дотрагиваясь, он вынуждал Зейна гореть. – Тебе не нравится? Лиам зарычал что-то в его шею, продолжая жадно перекатывать нежную кожу между языком и губами. Его рукам больше не нужно было направление, он сам прекрасно справлялся с ласками, и Зейн, схватив его за шею, запрыгнул на супруга с ногами. Охотничьи штаны были плотными, но он прекрасно чувствовал возбуждение Пейна и, словно продолжая танцевать, снова повел бедрами, раздразнивая мужа сильнее. Одной рукой придерживая Зейна за спину, Лиам понес его к кровати, мягко роняя на спину. Идеально расправленное покрывало тут же смялось под ними, когда два короля завозились в бесстыжем поцелуе. Пейн жадно прошелся лицом по сладостной коже, наслаждаясь её теплым бархатом и цветочным ароматом, что врывался в грудь, словно самый желанный гость. Зейн продолжал обнимать мужа ногами, и его спина представляла собой идеальный веревочный мост. – От тебя пахнет розами, ты такой сладкий, – жарко проговорил Лиам, прижимая бедра Зейна ближе к своим, и Малик охнул, с удовольствием чувствуя своего твердого супруга. Мурашки бежали по коже. – Кто учил тебя такому? – Такому? – сбивчиво просил Зейн, задыхаясь от страстных поцелуев. Его танец подействовал даже лучше, чем он думал, потому что Лиам совсем потерял контроль над ситуацией и не давал ему дышать, терзая своими губами. – Никто. А танцевать... ах... у нас любят... и... ах... учат... Лиам... – Мм? – Лиам на мгновение отстранился, чтобы увидеть лицо мужа. Его глаза штормило, и Малик задрожал от предвкушения. Он чувствовал, что уже весь истекает от желания. – Сними это, – Зейн нетерпеливо дернул Лиама за охотничьи штаны, но они не поддались его тонкой руке. – Кого-то поймал сегодня? – спросил он, наблюдая, как муж торопливо расправляется со своей одеждой. – Косулю, – многозначительно ответил Пейн, и Малик понял, что он имеет в виду совсем не оленя. Под его легкими синими шароварами ничего не было, и для Лиама это стало приятным открытием. Он уже протянул руку, чтобы размазать стекающую по стволу смазку, но Зейн внезапно толкнул мужа на спину, устраиваясь между его ногами. Его губы подарили Лиаму еще один горячий танец страсти, прежде чем он спустился вниз, путем незатейливой ласки. Дрожа от желания, Зейн невольно торопился приступить к самому главному и вкусному, но всё-таки не смог оставить без внимания живот мужа. Его влажный язык размашисто очертил линию ребер, захлебываясь изумительным вкусом разгоряченной кожи, и медленно двинулся вниз, описывая хаотичные дорожки. Лиам приятно изогнулся, подставляясь его широкому языку. Вкус его кожи действительно сводил с ума. Возможность, наконец, попробовать мужа, приятно волновала Малика, и он прошелся языком по всему члену, собирая стекающие капли с жадным причмокиванем. Вкус у Лиама был приятно-терпким, и Зейну пришлось свести бедра, чтобы не развалиться на перине от желания и не запачкать покрывало. Теплый рот облепил головку, и Зейн, повинуясь внутренним инстинктам, попытался опуститься на член полностью, однако он вошел неглубоко, сразу утыкаясь в нежное горло. Лиаму однако уже нравилось, и он легко двинулся вперед, не пытаясь насадить голову Зейна поглубже, лишь направляя мужа. Малик закрыл глаза, полностью отдаваясь волнительному моменту. Происходящее невероятно будоражило его, сердце неистово трепетало, и в груди томно гудело. Малик стал помогать себе рукой, и тихие вздохи мужа подсказали королю, что он делает всё правильно. Зейн полностью вошел во вкус, и от мысли, что он доведет мужа до пика одним ртом, ему хотелось кончить. У Пейна оказались совсем другие планы, и он внезапно оттянул голову мужа от твердого ствола. Не успел Малик вопросительно охнуть, как сильные руки сгребли его в охапку и посадили прямо на колени. Сердце Зейна застучало быстрее. Ему предстояло станцевать еще раз. Масло, которым Зейн подготовил себя, сослужило хорошую службу, и когда пальцы Лиама собственнически проскользнули внутрь, Малик не сдержал стон желания и удовольствия. Несколько мгновений умелые руки ласкали его, растягивая и заполняя, пока король не кивнул ему, позволяя опуститься на большой и вкусный член своими бархатными стенками. Малик рухнул вниз, как подстреленная из лука птица, и они застонали друг другу в губы. Еще одна восьмерка бедрами. Жаркая нестихающая волна по телу, Зейн рвано двинулся вверх и вниз, сжимая собой член. Его ягодицы громко шлепнулись о бедра Лиама, и этот звук только подстегнул Малика. Еще раз. Снова. И снова. И каждый раз пучок удовольствия отзывался в юном теле только большей волной. Они соединили губы в поцелуе, страстно кусая друг друга всякий раз, как Зейн опускался на член до конца и обхватывал его жаркой глубиной. Лиам двигался навстречу ему, заполняя Зейна до конца. Член мужа так хорошо вписывался в него, и Зейн сладко предчувствовал, что когда-нибудь и его рот будет также прекрасно заполнен. Малику даже не нужно было чувствовать руку супруга на своем члене, чтобы кончить. Вполне хватило того, что он крепко насадился на него, прижимаясь к его животу. Безумный всплеск. Внутри него и на коже Лиама. Они снова кончили одновременно, разрываясь на части от удовольствия. Сердце стучало в каждой части тела. – И что это такое было? – отдышавшись, спросил Лиам, рассматривая довольное лицо мужа. Он выглядел разомлевшим и сытым. – Хотел сделать тебе приятное, – игриво протянул Зейн, откинувшись на спину и увлекая Лиама за собой. Пейн опустился рядом и незаметно для себя повел рукой по животу Малика. Ему нравилось исследовать свою территорию. Каждый уголок этого нежного тела принадлежал ему и трепетал от ощущения принадлежности. – Ты красиво танцуешь, – сказал Лиам, задерживаясь пальцем на прелестной тазовой косточке. – Я рад, что это только для меня. – У меня много талантов, – Зейн согнул ногу и осторожно повел стопой по голени Лиама, разжигая новую волну. – Я тебе их все покажу.