You're my home

Приближалась середина долгого теплого лета, и Зейна было не загнать во дворец из сада, что пестрил всевозможными ароматными цветами и красивыми плодовыми деревьями. Он повадился прогуливаться по дворцовому парку каждое утро перед тем, как они с Лиамом начинали свои тренировки с мечом, чтобы посмотреть, как растут местные цветы и поспрашивать садовника, как управляться с тем или иным растением. Владеть мечом получалось уже вполне сносно, и Пейн часто хвалил его, отмечая рост своего мужа и явное развитие мускулатуры. Конечно, сейчас Зейна вряд ли бы приняли даже в оруженосцы, но внезапно отразить атаку у него бы вполне получилось. Подготовка к приему гостей шла полным ходом. Лиам отобрал для себя личного слугу, чтобы не третировать Беркли по каждому поводу — Зейн постоянно давал ему всё новые и новые задания, чтобы дворец выглядел просто превосходно перед приездом почтенных родственников. Не осталась без дела и Беатрис, что теперь присматривала за местными фрейлинами — Зейн не хотел, чтобы племянницы и кузины мужа обходились лишь своей свитой, потому спешно отобрал новых девиц из хороших семей, что мечтали получить работу при дворе, а также выгодно выйти замуж за кого-нибудь из приезжих лордов. Леди Морна тоже оказалась в числе новых фрейлин, и Зейн пообещал себе лично присматривать за ней. Ему не нравилось видеть, как эта леди ходит по дворцу и по-хозяйски рассматривает гобелены, однако он не мог лишить девушку на выданье последнего шанса на хорошее замужество, да и сплавить её куда подальше хотелось до жути. Правда, Лиам успел поинтересоваться, если ли у Зейна какой-то личный интерес, и Малик, невинно хлопая ресницами, увел разговор от опасной темы. Гостевое крыло Зейн велел перекрасить в более светлые оттенки. Ему хотелось, чтобы северным гостям было тепло и уютно в их государстве, да и дворец должен был стать вторым домом для семьи Лиама. Ему также пришлось заказать перегородки — Джада и Мерлин достигли уже внушительных размеров и больше не хотели сидеть в спальне хозяев, поэтому стали постепенно выбираться из покоев, прогуливаясь по коридорам. Они могли невольно напугать гостей, поэтому Зейн ограничил их передвижения северо-западным дворцовым парком и парой примыкающих к нему коридоров. – Что нам делать с юго-западными покоями, у которых совместный балкон, Ваше Величество? – поинтересовался Беркли. – Мы поменяли там занавески и перестелили покрывала, как Вы и просили. – Лиам не очень любит эти покои, – задумчиво проговорил Зейн. – Но они одни из лучших в замке, поэтому мы выделим их королю и королеве, если они пожалуют. Остальных гостей придется разместить поближе к королевской спальне, чтобы у них был доступ к королевскому парку, – заключил правитель. Они шли по западному коридору, ярко освещенному факелами, и новые гобелены, слегка покачивающиеся от сквозняка, выглядели просто роскошно. Зейн заказал новые сюжеты, увековечивающие победы супруга в охотах и сражениях, и получил их совсем недавно, так что у него не было времени толком на них полюбоваться. Да и они с супругом были все время заняты делами и друг другом, чтобы оставалось хоть немного свободного времени на созерцания картин и вышивок. – Однако юго-восточное крыло остается не занятым, Ваше Величество, – подал голос Беркли, следуя за королем след-в-след. – Мы еще успеваем привести их в порядок перед приездом гостей. Позади плелись два пажа, не решаясь шептаться за спиной короля, хотя у них была масса мыслей о новых гобеленах. С тех пор, как Зейн переехал во дворец, стало очень светло и красиво. Все знали, что юго-восточное крыло Лиам не любит даже еще больше, чем юго-западное, однако никто не знал почему. Его редко приводили в порядок, а экскурсии по нему ограничивались прогулками по коридору. Покои, по большей части, были заперты на ключ, а ключ, до смерти Джеффа, хранился в его шкатулке. Потом он, естественно, перешел к Лиаму, но он никогда не навещал это крыло. – Беркли, Беркли, – Зейн покачал головой. – Тебе не стоит лезть не в свое дело, иначе ты можешь попрощаться со своим местом, а то и с головой. – Я никогда и не думал, Ваше Величество... – залепетал слуга. – Я знаю, о чем ты думаешь, Беркли, это написано на твоем лице, – отрезал Зейн и остановился, поворачиваясь к опешившему слуге лицом. Беркли испуганно замер. – Что за слухи ходят по дворцу? Слуга непонимающе приоткрыл рот и, трясясь под внимательным взглядом короля, пригладил короткие волосы на макушке. Всего мгновение назад Его Величество улыбался, и вот его лицо уже внушает такой страх, что сердце готовилось в любой момент выпрыгнуть из груди. Пока с королем Лиамом не случилась беда, Беркли и не догадывался, что Его господин может быть устрашающим или грустным, или недовольным, или раздраженным. – Никаких, мой король, – наконец, проговорил он. – Не заставляй меня спрашивать дважды, я этого не люблю, – Зейн задумчиво покрутил кольцо на пальце. Он всегда делал это, когда нуждался в поддержке Лиама. До него уже дошли некоторые сведения, и ему нужно было удостовериться, что его личный слуга не имеет к ним никакого отношения. Беркли он доверял, практически, с самого первого дня в столице. Несколько раз слуга уже становился подсобником его мелких делишек — помогал находить на рынке нужные травы для ароматных эссенций, которые помогали Зейну поднимать Лиаму настроение, притаскивал лучшие ткани прямо из порта, чтобы у Малика была возможность приятно удивить мужа. Однако это могла быть уловка, чтобы подобраться поближе к королевским тайнам. – Если и есть какие-то слухи, Ваше Величество, я ничего об этом не знаю, – сказал Беркли, туго наморщив лоб. – Говорят, там водится ужасное чудовище с сотней клыков и глаз, дюжиной хвостов и лап, Ваше Величество, – подал голос один из пажей. Его звали Паоло, он часто исполнял мелкие поручения. – В том крыле. – Что за вздор? – спросил Зейн, внимательно рассматривая бледное лицо. Мальчишка был ненамного моложе его. Скорее всего, один из младших сыновей, кому точно не перейдет дело отца, если, конечно, было что передавать. Таких обычно старались отдать в услужение друидам или кому-то из богатых господ, чтобы хоть как-то гарантировать место в жизни и корочку хлеба на черный день. – Это правда, я не лгу, – жалобно произнес служка, игнорируя второго пажа, который с чувством попытался наступить ему на ногу. – Там кто-то завывает целыми днями, Ваше Величество. Даже Беркли, что до этого момента всё еще продолжал морщить лоб, пытаясь припомнить хоть какие-то слухи, гуляющие по дворцу, немного успокоился и, взглянув на молоденького пажа, закатил глаза. – Сквозняк, – пожал плечами Зейн, искренне сочувствуя перепуганному парнишке. – Замок большой. Разумеется, здесь всё время гуляет сквозняк, – объяснил он. – Если мы будем обращать внимание на каждый свист, придется всем спрятаться под кроватями и трястись от страха. Покои слуг находились в восточном крыле рядом со складами и кухней, поэтому они могли прекрасно слышать гуляющий по юго-восточному крылу ветер, когда проходили мимо, поворачивая у развилки. Зейну и самому было жутковато, когда он заглянул туда во время прогулки по замку. Лиам предупредил, что нужно очень часто смотреть на потолок, потому что с него сыпалось, да и от сквозняка хотелось закутаться получше. И, когда Малик исследовал прохладные коридоры вместе с Беркли, приличный кусок и правда рухнул к их ногам, напугав слугу до смерти. – Почему тогда король Лиам запрещает заходить в это крыло, Ваше Величество? – не сдавался Паоло. Он распалялся, и его бледные щечки даже вспыхнули от волнения. Второй паж Густав уже в открытую ударил его по затылку. – А почему король Лиам должен перед тобой отчитываться? – поинтересовался Зейн, и это мгновенно заставило пажа утихнуть. – Ты у нас кто? – Сын лавочника, мой король. – Рад, что ты это помнишь, – кивнул Зейн и перевел взгляд на Беркли. – Мне не нравится, что всё, происходящее во дворце, регулярно выходит за его пределы и обсуждается в городе всеми, кому не лень. Пока я не знаю, кто именно подкармливает народ сплетнями, – заметил он. – Но я узнаю. И когда я узнаю, полетят головы. Беркли красноречиво кивнул. Он знал, что хоть его господин и не произнес этого вслух, но ему предстояло найти сплетников и разобраться с ними. Слуга и сам понимал, как важно сохранять дворцовые дела в тайне — крестьяне, к сожалению, слишком часто поднимали панику из ничего и устраивали волнения. Подготовка продолжалась. Были задействованы практически все слуги дворца, и вскоре все дела оказались закончены. Покои для гостей теперь были декорированы с большим искусством, во многом художники полагались на изысканный вкус Зейна, который кое-что понимал в украшательстве. На его родине к милым безделушкам относились с большим вниманием и любили разные пестрые безделицы, причудливо вышитые картинки, узорчатые ткани и свежие цветы. Считалось, что красота поднимает настроение и делает человека здоровее. Швеи, портные и сапожники получили немало золотых за свой труд, пока делали вещи по заказу короля. Зейн здраво рассудил, что у северян вряд ли найдется нужное количество легкой одежды, потому решил заранее позаботиться о новых родственниках, как о своих собственных. Большая часть лошадей в конюшне также была подготовлена для прогулок по королевству — им специально не присваивали имена, чтобы гости могли звать их, как захочется. Не было ни одной поломанной кареты, ни одного шаткого стула. Позаботились и о блюдах. Зейн нанял несколько новых людей, что должны были пробовать яства перед подачей на стол. Из теплой страны, что соседствовала с Пандьей, привезли несколько огромных бочек прекрасного вина — сладкого и веселящего. Подверглось проверке и старинное столовое серебро. Слуги чистили его так долго, что можно было запросто увидеть себя в блестящем отражении. Накануне Зейн всё пытался припомнить, что он мог забыть, но Лиам, относившийся к приезду дорогих гостей куда спокойнее, убедил его, что волноваться не о чем. Он с самого начала просил Малика не слишком углубляться в приготовления, чтобы муж лишний раз не волновался. – Ты слишком переживаешь, Зейни, – ласково сказал Лиам, легко целуя дорогого супруга в лоб. Муж сразу чуточку посветлел. – Единственную подлость, которую я ожидаю — они приедут сюда всей семьей и задержатся до осени. Ржавыми саблями потом отсюда не выгонишь, помяни мое слово. – Потому и нельзя опозориться перед ними, – справедливо заметил Зейн, поглаживая Мерлина по макушке. Тигренок уже был тяжеленьким, но все равно любил тихонько мурчать на его коленях. Сейчас они с супругом сидели на длинной кушетке бок о бок, и Зейн с радостью прижимался к мужу, наслаждаясь его спокойным теплом, а Мерлин периодически вздрагивал хвостом, щекоча Лиаму руку. – Что они подумают о нас? Этот вопрос действительно его тревожил. Он много слышал о родных Лиама, по большей части от самого супруга. Пейн часто говорил, что они довольно интересные люди, и хотя родственники всегда относились к нему относительно тепло, он не раз своими ушами слышал, как матушка осаждала их, когда они пытались ссориться с ней или между собой. Была у них в характере какая-то заметная вредность, которая не проявлялась ни в чем особенно подлом, но всё-таки иногда могла немного действовать на нервы. Матушка связывала это с непростым климатом, в котором они все выросли. Пейн отлично помнил свою светловолосую кузину, что наглейшим образом своротила блюдо свежих фруктов со стола, а потом, обливаясь слезами, заявила, что это его рук дело. Кроме Карен ему тогда никто не поверил, но даже она попросила его простить сестру, которая казалась Пейну избалованной девчонкой. Лиаму тогда это показалось ужасно несправедливым, но он уже знал, что такое долг, потому не стал поднимать шум и привлекать внимание отца. – Ничего хорошего, – пожал плечами Лиам, отгоняя воспоминания. – У меня нет каких-то облачных фантазий, связанных с ними, дорогой. Даже если ты преподнесешь им свое сердце на золотом блюдце, они прожуют его, выплюнут и скажут, что было невкусно, – поделился он с удивленным супругом. – Однако я прошу тебя не реагировать на гадости, которые они будут говорить, и не обижаться. Нам важно сохранить это хрупкое перемирие. Их войско по численности не меньше нашего, и если мы спровоцируем их... есть вероятность, что мы понесем большие потери. – Они показались мне дружелюбными, когда я видел их в последний раз, – робко заметил Зейн. – Когда ты успел это заметить? – вкрадчиво поинтересовался Лиам, склонившись к его покрасневшему ушку. – Мне казалось, на свадьбе ты смотрел лишь на меня и мечтал оказаться у меня в постели. – Ни о чем я не мечтал, – вспыхнул Зейн, бросив на мужа грозный взгляд. Вернее, ему показалось, что взгляд был грозным — он тут же смягчился, когда Малик уставился на прекрасное лицо. – Как ты можешь быть таким спокойным? Многое зависит от того, как мы себя покажем. Мерлин мягко укусил его за палец, когда заметил, что хозяин перестал гладить его по макушке. Тигренок рос ужасно ревнивым и теперь, когда у Зейна было не так много времени, чтобы его баловать, ужасно требовательно относился к малейшим проявлениям заботы с его стороны. Ему также всё время хотелось играть с Джадой, но девочка взрослела куда быстрее, и ей больше хотелось исследовать дворец. – В твоих краях, возможно, так и происходит, – неопределенно кивнул Лиам. – Но здесь, ближе к Северу, поверь, это не играет никакой роли. Чем больше мы будем ухаживать за ними, тем больше они начнут требовать. Ты и оглянуться не успеешь, как окажешься гостем в собственном дворце. Зейн, я хочу, чтобы ты помнил — это твой дворец, – с внезапной резкостью проговорил Пейн. Малик ошеломленно хлопнул ресницами, но Лиам был удивительно серьезен. – Ты здесь хозяин, – повторил он почти по слогам. – Никто не имеет права тебе приказывать и что-то у тебя требовать, даже я. В этой стране нет власти выше, чем наша. – Я помню, Лиам, конечно, я помню, – кивнул Зейн, целуя мужа в кончик носа. Лиам улыбнулся ему, и Зейн всё-таки не выдержал. – О, Лиам, как же я хочу, чтобы всё прошло гладко! Тигренок, уже прекрасно уяснивший, чем заканчиваются такие разговоры у хозяев, спрыгнул с колен короля и затрусил в соседнюю комнатку. – Ты не успокоишься, верно? – улыбнулся Лиам. Зейн лукаво улыбнулся. – Придется тебя отвлечь. Он склонился к его губам и увлек в долгий, глубокий поцелуй, заставивший Зейна забыть обо всем на свете. На следующее утро им пришлось подняться как можно раньше, еще до рассвета. Во-первых, следовало тщательно проверить последние приготовления, во-вторых, Лиам хотел провести утреннюю тренировку во что бы то ни стало. Зейн послушно отбивал все удары его меча, несколько раз лишил мужа возможности нанести добивающий удар в шею, но как только переходил в атаку, тут же оказывался сбитым с ног. Его рассеянность не устраивала Лиама — в настоящем бою это могло стоить Зейну жизни — и он заставил супруга пробежать множество кругов по обширному дворцовому парку, что петлял дорожками, как самый настоящий лабиринт. Вышедшая погулять пантера рассудила, что с ней, наконец, решили поиграть, и с радостью устремилась за ним, яростно щелкая зубами в попытке догнать бегущего Малика. Несколько раз Зейн оказывался в опасной близости от её острых клыков. Упав в уютные объятия мужа, Зейн услышал только, как опадают его утяжелители. Пейн всегда устраивал ему целый комплекс тренировок и на силу, и на выносливость, и на скорость. Ему хотелось, чтобы муж был готов даже к самым непредвиденным обстоятельствам. Получив поцелуй в макушку, Малик совсем расслабился. Он чувствовал, что день проходит не зря, когда они с Лиамом проводили достаточно времени друг с другом, тренируясь и беседуя. Уже в купели, наслаждаясь приятно-теплой водой, Лиам вовсю подначивал Зейна, который самозабвенно массировал его голову, игриво оттягивая пальцами волосы. Чем длиннее они становились, тем восторженней реагировал Зейн. – Надо включить Джаду в наши тренировки, – наслаждался моментом Лиам. Зейн не мог справиться с собой и всегда ласкал его шею и уши, когда баловался с волосами супруга. – Так быстро ты еще никогда не бегал. Вспоминая, как Зейн почти с визгом пронесся мимо во время третьего или четвертого круга, Лиам не мог сдержать улыбки. – Очень смешно, – фыркнул Зейн, поливая мужу голову ароматной водой. – При условии, что ты будешь бежать рядом. Мы привяжем к тебе кусок мяса и выпустим Мерлина, так будет веселее. Пейн живо плеснул в него теплой водой, но Малик сумел увернуться, весело хихикнув. Несколько мгновений они боролись друг с другом, пока король не смог разглядеть в глазах супруга задорный огонек. – Дерзишь, принцесса, – Лиам поймал его запястье и быстро поцеловал, пробегаясь губами до самого плеча. Зейну пришлось привычно соскользнуть в воду, чтобы оказаться напротив мужа. – Думаешь, Уинстон испугается, если кто-то из наших кошек заглянет на собрание? – Хочешь случайно оставить дверь открытой? – мгновенно включился Зейн, воодушевленно покусывая нижнюю губу. – Я оставлю кусочек мясного филе под столом, за которым он будет сидеть. Мерлин побежит прямо на него! Вернее, так покажется Уинстону... – Ты много об этом думал! – загорелся Пейн. – Не я один, – парировал Малик, рассмеявшись. Он приоткрыл губы, чтобы Лиам смог его поцеловать, исследуя каждый уголок податливого рта. Обычно это заканчивалось далеко не невинными играми в воде, но сегодня они не могли провести слишком много времени в купели — гости могли появиться в любой момент, и именно королям следовало их встречать, радушно показывая замок. По лицу Пейна было видно, что он не рад уже по этой причине. Конечно, Зейн тоже понимал, что некоторые их супружеские традиции могут быть на время прекращены: придется спускаться на завтрак вовремя, показывать гостям местные красоты, устраивать балы и званые обеды, чтобы не дать им заскучать, но он был уверен, что у них с Лиамом еще останется время друг на друга и их маленькие шалости. Правда, теперь придется быть осторожнее, да и заваливаться в первые попавшиеся покои станет довольно рискованным мероприятием. Близилось время обеда, и именно в тот момент во дворе заиграли звонкие трубы. Зейн был наряжен в один из лучших костюмов нежно-персикового цвета, что был привезен еще из далекой южной Пандьи. Теперь, когда настало лето, можно было ходить даже в легких камзолах, не опасаясь перегревов и обмороков. Лиам тоже был прекрасно наряжен — он доверился вкусу своего супруга и надел то, что Зейн привез специально для него. В такой жаре, часто говорил он, нужно думать прежде всего о здоровье, а не о том, северяне они или нет. Рука Зейна привычно держала Лиама под локоть, когда они шли по обновленным светлым коридорам. Пандиец был удивительно спокоен, чувствуя, что рядом идет его сильный и уверенный в себе супруг. Еще накануне и даже сегодня утром Малик со страхом думал, что приезд родных Пейна может выбить его из колеи, но теперь понимал, что рядом с Лиамом ему ничего не страшно. Это были гости, милые дальние родственники, которые, правда, позабыли написать в письме, кто именно приедет пожить в Дехейбарт, но Малик был уверен, что появятся лишь пара кузин или кузенов. Они весело проведут время, обменяются последними новостями, а потом, возможно, уже Лиам и Зейн приедут погостить в их далекую северную страну. Так далеко от дома Зейн еще не был, разумеется, но Лиам обещал быть всегда рядом, и перспектива его не пугала. Во дворе уже собралась целая толпа, прямо как в тот день, когда Зейн, еще будучи принцем приехал в Дехейбарт. Зеваки из простых людей весело подпрыгивали на месте, пытаясь рассмотреть приближающиеся кареты с родственниками короля Лиама. Их было около четырех, и Зейн представил, какое количество даров могло поместиться в такие большие кареты. Глаза уже зацепили и повозки, на которых родные привезли свои пожитки для более удобного размещения. – Как всегда приволокли кучу хлама, – шепнул Лиам на ухо мужу. – Лиам, милый, они даже не поздоровались, – улыбнулся Зейн, бегло целуя мужа в щеку. Иногда он становился до жути ребячливым. Подоспел Уинстон, еще не знающий, какой розыгрыш ему предстоит пережить на ближайшем собрании, и красноречиво извинился перед монархами, что наблюдали за его передвижением с каким-то странным огоньком в глазах. Старый советник велел себе не удивляться их странному поведению — в конце-концов, его короли были еще совсем юными, и он сам видел однажды, как они пытались сражаться друг с другом с помощью едва распустившихся роз, используя цветы в качестве шпаг, а потом свалились в высокую траву, обнимаясь. Вскоре за ним явился и запыхавшийся маршал, который со всеми министрами был обязан присутствовать в такой важный день, чтобы показать пышность Дехейбартского двора. Он проверял своих воинов, что должны были следить за порядком и обеспечить безопасность родственникам короля. Никто не имел права тревожить королевскую семью, пока его бдительные стражники стояли на своих постах. Наконец, кареты с гостями подъехали к посыпанной песком площадке, сделали традиционный круг почета, какой был принят в их государстве. Форейторы остановили лошадей, украшенных перьями, камердинеры напряглись, приготовившись открывать двери перед своими господами. Зазвенели трубы, по сигналу отворились дверцы и маленький глашатай северного государства открыл рот. – Его Величество, Адам Алдис Гаотский, король Великого Северного Королевства Гаота и всех вверенных ему провинций, – объявил слуга, и из кареты медленно показался пожилой мужчина с темной густой бородой. – Глазам не верю, – пробурчал Лиам, с удивлением рассматривая деда. Он никак не ожидал, что король Гаоты появится собственной персоной, и рассчитывал, в основном, на склочных тетушек и болтливых дядюшек. Зейн с любопытством посмотрел на старого короля. Он держался вполне крепко, выглядел величественно и грозно. Несмотря на почтенный возраст, седина еще не тронула ни бороду, ни волосы, ни даже брови. Адам был высоким и мощным, наверняка одержал немало побед во время войны, потому невольно внушал уважение. Правда, спускался он со ступенек медленно, и вообще казалось, что у него есть проблемы со зрением. – Её Высочество, Шарлотта Алдис-Рубио Гаотская, кронпринцесса Великого Северного Королевства Гаота и всех вверенных ему провинций и Его Высочество, Оскар Рубио-Алдис Гаотский, принц Великого Северного Королевства Гаота и всех Вверенных ему провинций. Из второй кареты, высоко задрав голову, появилась старшая сестра королевы Карен, что в её возрасте всё еще была принцессой, вместе со своим супругом. Принц Оскар, который раньше был обыкновенным лордом, несмотря на высокий каблучок, оказался намного ниже своей супруги. Они держались за руки с таким видом, словно могли развалиться по-одиночке. Лиам еле слышно вздохнул, когда они медленно подошли к своему отцу и замерли рядом. У кронпринцессы были пышные белые волосы и, не смотря на возраст, не менее пышная высокая грудь, хорошо стянутая плотным корсетом. На плечах лежали ошеломительные белые меха, и Зейн видел капельки пота, стекавшие по бледной шее новой родственницы. Теплая одежда уже начала причинять неудобства северным гостям. Её муж выглядел более дружелюбным, оделся попроще и в целом рассматривал всё с любопытством, кажется, удивляясь и поражаясь цветущему парку. – Её Высочество, Алексис Алдис-Рубио Гаотская, принцесса Великого Северного Королевства Гаота и всех вверенных ему провинций, – продолжил глашатай, и из кареты вынырнул целый сноп светлых волос. Рядом с родителями, игнорируя поданную слугой руку, приземлилась девчушка не намного младше Зейна и Лиама. У нее была ослепительно-белая кожа, белесые волосы, убранные в два хвоста, и пронзительные серо-голубые глаза. На голове беспорядочно повисла украшенная драгоценными камнями тиара, на шее небрежно болтался родовой медальон с сапфиром, прекрасное платье цвета родниковой воды немного измялось в дороге, потому что девушка явно не могла сидеть на месте, постоянно вскакивая и выглядывая в окно. Это была та самая кузина, что перевернула вазу с фруктами и поспешила подставить маленького Лиама. И теперь Пейн прекрасно видел, что её характер, к несчастью, нисколько не изменился. – Его Высочество, Рэндал Алдис Гаотский, кронпринц Великого Северного Королевства Гаота и всех вверенных ему провинций и Её Высочество, Лери Алдис Гаотская, принцесса Великого Северного Королевства Гаота и всех вверенных ему провинций, – продолжил глашатай. Из третьей кареты выглянул рослый мужчина, очень похожий этим на старика-отца, дядюшка Лиама, которого король Дехейбарта видел лишь раз в жизни. Несмотря на заметное сходство с королем Гаоты, он уже не мог похвастаться ни бородой, ни пышными волосами. Этот его недостаток восполняла миловидная жена, что шла рядом. Её темно-русые локоны пышной гривой разметались по плечам, и в целом она держалась намного увереннее, чем её супруг. Они даже не пытались держаться за руки. Их брак, сразу стало понятно, — чистая формальность. Более того, уже не молодая принцесса Лери злобно бросила взгляд на супруга, когда он первый вышел вперед вместо того, чтобы пропустить её. Ей, как и Шарлотте, было около сорока, а мужу, вероятно, чуть больше. Лиам невольно толкнул супруга в бок, привлекая его внимание. Он никак не ожидал, что погостить приедут сразу шесть человек, и Зейну пришлось успокаивающе сжать его руку в своей, чтобы муж не нервничал. Малик был уверен, что они справятся, хотя и его обескураживало такое количество гостей. Теперь он начал догадываться, почему они ничего не написали в письме. – Его Высочество, – громогласно продолжил глашатай, к большому удивлению Дехейбартских Королей. – Стивен Алдис Гаотский, принц Великого Северного Государства Гаота и всех вверенных ему провинций, а также Её Высочество, Дора Алдис Гаотская, принцесса Великого Северного Государства Гаота и всех вверенных ему провинций. Из кареты родителей по очереди вышли принц и принцесса, держась отстраненно, словно видели друг друга в первый раз. Принц, как и все мужчины этого семейства, был удивительно высок, и вместе с тем, Зейну сразу бросилось в глаза, рыж, в отличие от светловолосых и темно-русых представителей Гаотской Династии. Стивен оказался удивительно красив и статен, чего нельзя было сказать о Доре, у которой было чуть грубоватое лицо и штормовые глаза, жадно осматривающие королевский сад. Как и все женщины их рода, она была достаточно низкорослой. В отличие от Алексис, эти юные принц и принцесса были одеты нарядно, с шиком, и ни одна деталь их гардероба не выглядела вычурно или неопрятно. Изумрудная тиара с головы Доры ни за что бы не спала в самый ответственный момент, а её кузина между тем уже раздраженно вертела украшение в руках, рискуя сломать хрупкое ювелирное изделие. Принцесса Шарлотта уже успела незаметно шикнуть на свою дочь, но та лишь переместилась поближе к деду, явно чувствуя себя в безопасности рядом с ним. Малик не знал пока, к кому из их сверстников испытывает больше симпатии — Алексис, конечно, унаследовала утонченную красоту своей матери-северянки, но Дора казалась менее взбалмошной и опасной. Мнение о Стивене Зейн и вовсе составить не мог. Его словно вырвали с совершенно другой картины. – Восемь человек, – простонал Лиам еле слышно, и Зейну пришлось сжать его руку изо всех сил. – Его Величество, Пол Алдис Гаотский, кронпринц Великого Государства Гаота и всех вверенных ему провинций, – объявил глашатай, и из последней кареты ступил высокий мужчина, напоминающий короля и ростом, и бородой. В плечах он был даже шире отца, а его дорогой камзол бордовых оттенков едва сходился на внушительном животе, но Зейну показалось, что у этого мужчины весьма добродушный взгляд. Это был один из старших братьев королевы Карен, которого явно потрепала жизнь. Наверняка ему пришлось пережить множество сражений, но также и множество богатых пиров. Когда Пол приблизился к отцу, сестре, брату и, сразу стало явно, любимым племянникам, короли Дехейбарта поняли, что он последний. И так, в Дехейбарт прибыли сразу девять членов королевской семьи.