Игра продолжается

Окровавленная когтистая рука сжала шею дракона. — Ты… — прошептали губы, зеленые когти впились в нежную кожу, порождая тонкие красные ручейки на белом. Странно… так… жалко… так… не хочется этого делать, но мои руки действовали сами по себе. На глаза набежали слезы. Как? Как можно было так поступить (поступать?) с ним… с таким… чуждым… добрым… всепрощающим… Не знаю. Но рву когтями эту белую тонкую плоть, рассматриваю кровавые потоки… Ощущаю острый металлический запах, рассматриваю свернувшуюся кровь под когтями… Сон? Кошмар наяву? Память? Убираю руку с черными когтями с плеча Шеата. Меня начинает трясти. Я же только что вполне могла повторить… сделать тоже самое, что и тогда, когда-то давно… Когти втягиваются внутрь, оставляя вместо себя обычные ровные розовые ногти, короткие и ничем не примечательные. Но трясучка не оставляет. Снова возвращается моя дебильная память, мои огрызки и куски всего того дерьма, которое я заталкиваю как можно глубже внутрь. Но оно все равно всплывает, на то оно и дерьмо. Шеат все понимает. Он понимает многое, только никогда не говорит и прошлом. Может это и правильно. Зачем вытаскивать наружу всю гадость? Но и на фундаменте из дерьма красивый дом не построишь… Слезы покатились горохом, заливая лицо. Стараюсь не касаться дракона вообще. Не стоит, меня может в любой момент сорвать, снести крышу… и что я сделаю? Попробую убить его снова? Свалю куда-нибудь? Убьюсь об сверхов? Вариант на свалить идеален, но как тут свалишь, когда тебя обнимают? Теплые руки ласково и крепко держат за плечи. — Ну чего ты? — тихонько шепнул он. А я старалась не касаться его шеи. Такой белой, хрупкой, с нежной кожей, с пульсирующими венками… Стоило только сделать маленький надрез, прокол — и красные ручейки потекут вниз. На плечи, грудь, живот… Красивые красные ручейки на бело-серебристом фоне… Проклятье. Я не хочу этого. Я не хочу его резать. Не хочу причинять боль, мучить, заставлять чувствовать его ничтожеством… Но я помню то, что делала это когда-то. И рада бы не помнить, но оно вылезает само, напоминает мне о моей сути. Сути монстра, убийцы, маньячки. Чем глубже запихивается все прошлое дерьмо, тем более крутые гейзеры вырываются наружу. Но ведь ни что не предвещало… — Что тут у вас? — Шеврин по-хозяйски пнул дверь (его любимая привычка — соревноваться с автоматикой двери на скорость) и вальяжно зашел в комнату. Но быстро сориентировался и обнял меня сзади. — Ну вот, развела сырость, хватит соплить… Пойдем лучше на тренировку. — Нет! — нахлынула паника и поглотила меня с головой. Только не тренировка. Только не оружие. Черт знает, что я сделаю сейчас в помешательном состоянии, получив в руки оружие. Убить себя Шеврин не даст, но… Он не дерется с нами в полную силу. Он будет щадить и меня, подначивать, раздражать, пока не вытащит наружу монстра из прошлого, а тогда… тогда будет поздно. Может быть. — Ну вот зачем ты?.. — Шеат крепче стиснул меня, не давая добраться до глотки, осторожно погладил снова когтистую руку. Так… будто драгоценность. От этого было еще больней и хуже. Я отстранилась, отпуская серебряного, но выпутаться из цепкой хватки Шеврина было невозможно. Черный держал вроде бы небрежно, одними пальцами, но и освободиться никак нельзя. Будто пережимал какие-то точки, нервы, хотя у меня их нет. Тем временем Шеат осторожно взял мою правую руку и поднес к губам. Выглядело все настолько интимно, как далеко не каждый секс. Столько ласки, извинения, прощения и какой-то… вот будто святости. Великий святой прощает ничтожную грешницу… И этот взгляд, как взгляд из прошлого, как тогда… Это очень больно, когда он смотрел так, пронзал меня насквозь зелеными, яркими, блестящими глазами, заранее отпускал все грехи и награждал благодатью. Смотреть больно. Но еще больнее отвести взгляд, не смотреть на него. И я прикрыла веки, давая понять, что все нормально. Это пройдет. Пройдет, как и тысячи всех других событий, как время, как жизнь… Все пройдет. Стоит только расслабиться. Справа пахнуло чем-то ванильным. Выпечка, корица, изюм… Ольт пожаловал. Учуял мои психи и подошел лечить очередную съехавшую крышу. Как он бедный выдерживает нашу семейку шизиков? Как еще не плюнул на все и не вернулся обратно? А, впрочем, куда обратно? К семье дебильных, помешанных на чистоте крови и на попытках пролезть в Совет менталистов-сверхов? Вот не было печали… Я снова попыталась отстраниться от Шеврина, на что дракон выдал довольно пошлую фразу: — Слушай, малая, не ерзай по мне, а то сниму с тебя штаны и помогу вылечить хоть одну проблему. Настроения это, понятное дело не прибавило. Мне захотелось сбежать, чем дальше, тем лучше. Куда-нибудь, где нет опасных драконов, демонов, человеков, где какая-нибудь добренькая раса размножается почкованием и живет в абсолютной невинности. — Ты думаешь своей дурной башкой, что мелешь? — ласково пропел Ольчик и показал дракону смерти не впечатляющий кулак. По сравнению с лапищами самого Шеврина смотрелось это комично. Шеат хихикнул, но тут же закусил губу. — Еще одна такая фраза и ее рванет. И будешь ты собирать этот корабль по запчастям, а его обитателей по кусочкам. Навоскрешаешься на три жизни вперед! Сверх спокойно забрал меня из рук Шеврина и ласково положил ладонь мне на лоб. — А теперь затихли все. Хватит, довыделывались. А ты сегодня спишь со мной, лежать возле этих балбесов тебе противопоказано. Я хрюкнула сквозь слезы, не зная уже, что тут делать — плакать или смеяться. Теплый зеленоволосый сверх был хрупким, худеньким, но неимоверно приятным по каким-то душевным ощущениям. И пах вкусно, что склонило чашу весов в его пользу. Ольт подмигнул, от чего его ярко-голубые глаза весело сверкнули. — Всех вылечу, — буркнул он и утащил меня к кровати. — А вам, товарищи, рекомендую подумать над своим поведением. Возвращение памяти штука очень хреновая, когда-нибудь может и вас так долбануть. Шеврин буркнул что-то про неженок и ретировался, скорее всего, в свой спортзал, гонять тех несчастных, которые рискнут туда сейчас прийти. И вроде я понимаю, что ничего такого он не сказал, просто пошутил в своей манере, но… порой шутки действительно бывают не к месту. Ляпни он подобное час назад, я бы посмеялась и забыла. Так что действительно стоит выбирать выражения и понимать, когда стоит пошлить, а когда — нет. Память — хреновая штука. Иногда мне хочется забывать все, как человек. Вот отжил ничем не примечательный день и забыл его нафиг, не заморачиваясь прошлым, ползя в будущее унылой серой каракатицей и не думая ни о чем. Бич всех почти бессмертных — память, тысячелетия, разложенные по полочкам дней, недель, месяцев, лет. Множество важных, лишних, бредовых, ненужных воспоминаний хранится в их головах. И они часто сходят с ума от этого. Мы уже близки к сумасшествию. Очень близки. Всего несколько шагов — и пропасть, ведущая в никуда. Безумных бессмертных уничтожают, не важно, какой они расы, пола и какие у них были достижения, когда они были в адеквате. Это так же верно, как-то, что планеты вращаются вокруг звезд… — Вот не надо тут, — прочитал мои мысли Ольчик и закинул меня на подушки. — Лежи, отдыхай, а я посмотрю немножко твое прошлое. Совсем немножко. И все будет хорошо. Теплые губы коснулись моего лба. Уютно — вот что можно сказать об этом всем. И я позволила ему шерстить мою память без сопротивления, без всяких попыток выгнать из моей головы. Пусть смотрит все. Пусть смотрит память моей матери, бабки, прабабки и так до распоследнего предка-синерианина. Пусть смотрит все, что хочет. Все равно там нет ничего хорошего, в этих дурацких и бесполезных жизнях. Внезапно картина убийства Шеата появилась перед глазами так явно, будто все происходило здесь и сейчас. Я дернулась, пытаясь контролировать свои руки, но они не слушались меня. Нож… тот самый, небольшой, корявый… когти… Зачем? Не лучше ли было снести ему голову и не издеваться? Кровавые дорожки на белой коже и желто-зеленые всепрощающие глаза… Омут боли вдруг сменился пониманием. Он сам подставился, сам захотел, чтобы я его тогда убила. Это был лучший выход для него, для меня, для… всех. И он простил. Еще тогда, когда в прошлой жизни стоял на коленях и подставлял беззащитную белоснежную шею. Когда понимал, что у него нет выхода. Шеат все знал, что-то просчитал наперед, что-то просто предугадал. Он умный парень, даром что частенько корчит дурачка или прикидывается валенком. Ему так проще жить. Глупое болезненное воспоминание сменилось, показав золотистое маленькое облачко в моей окровавленной ладони. А ведь плазма впитала эту кровь. Давно, очень много лет назад. Во мне намного больше драконьей крови, чем я думала. И воспоминание продолжилось. Я вышла за дверь дома, в котором мы жили… не так уж долго. Снова погрузилась в пучину безумия и пошла искать, кого убить. Наши наблюдатели были довольны. Я… не знаю, может и видела их, но не придала значения, как и почти всему тому, что нельзя было убить или замучить. Недоступные драконы где-нибудь в портале или экране не интересовали меня тогда от слова совсем. — Мы решим эту проблему, — откуда-то далеко послышался голос Ольчика. Сбоку прижалось что-то мягкое и теплое — Хэль. Я знаю его, помню запах… Попытка открыть глаза и посмотреть на сверхов ничего не дала. Меня мягко толкнули в грудь, и я провалилась куда-то в темноту без сновидений…