Секрет абсолютного счастья

— Септимус, друг мой, ты решил поработать в кабинете? Министр Портеус, заглянувший на следующее утро в Министерский кабинет к Септимусу, застал того за бумагами. Септимус не стал говорить, что он пришел еще вчера вечером и не ночевал дома. В конце концов, какая Министру разница. И вовсе ему не надо знать о том, что Септимус безнадежно влюблен — да, теперь-то он признавал это — в служанку-простачку, и что она отвергла его. Теперь Септимус пытался скрыться от собственной боли под завалом пергаментов и, стоит признать, ему это удавалось вплоть до появления на пороге Министра. Его голос вернул Септимуса с трибуны Конфедерации, где он мысленно произносил речь, в реальный мир. — Да, господин Министр, — нехотя произнес Септимус. — Дома, знаете ли, постоянно отвлекают. То домовики, то прислуга. Портеус рассмеялся. — Да уж, что домовики, что женщины — народ весьма суетливый, государственные же дела требуют сосредоточенности. Признаюсь, друг мой, Септимус, я иногда и на выходных наведываюсь в Министерство, если желаю поработать. А уж дети-то до чего суетливы. Хотя, ты не дорос еще до того, так что и не думай об этом. Септимус криво усмехнулся. — И все же, Септимус, я рад, что ты принял прогрессивные взгляды. Теперь ты знаешь, что простецы не так плохи, как их все пытаются выставить. Если ты продолжишь этот курс, соберешь сторонников и станешь продвигать эти взгляды в широкие массы, то, гляди, скоро мы и на волшебников, рожденных в семьях простецов, перестанем смотреть, как на диковинных зверей. Ну раз уж они рождаются, не можем же мы им запретить. Картина складывалась. Септимус начинал понемногу понимать, зачем Портеус навязал ему прислугу из простецов. — Да, сэр, — бесстрастно произнес он, стараясь не выказывать ни раздражения, ни боли. Вряд ли взгляды Портеуса на мир столь революционны, что он одобрит чувства своего помощника к простачке. Хотя одобрения Министра Септимус с недавних пор ждать перестал. — Вы произведете революцию, — Портеус широко улыбнулся. — Но это все будет после вашего выступления перед Конфедерацией. Так что готовьтесь, Септимус, не буду вас отвлекать. Он вышел, а Септимус уставился на пергамент. В голове шумело, и строки, еще миг назад бывшие простыми и понятными, теперь казались написанными на заморском языке, которого Септимус не знал. Он обхватил голову руками и сделал круг по кабинету, желая успокоиться. — Лорд Малфой, сэр, — дверь снова отворилась, и в кабинет проскользнул Анктуоус. — Вы все же решили работать в своем кабинете. Стены настраивают на плодотворный труд? «Только тебя не хватало», — раздраженно подумал Септимус, но вслух сказал совершенно другое. — Дома, знаете ли, суета. Эльфы затеяли генеральную уборку. Тяжело работать, когда из-под тебя пытаются выдернуть кресло или стол начинают полировать. — Так это было бегство! — Анктуоус рассмеялся. — Милый мой лорд, неужели вы так категоричны? — Вы о чем, Анктуоус. — О вашем отказе. — Если вы пришли за тем же, зачем и ко мне в дом, то мой ответ неизменный, — отрезал Септимус. — Подумайте хорошенько, милейший лорд. Натчбуллы суть полукровки, и Портеус гнет линию принятия простецов в наше общество. Но можно ли представить простеца в кресле Министра? Что он может понять в устройстве волшебного общества, если не впитывал это с молоком матери? Если не понимает простейших вещей, что чистокровные волшебники вроде нас с вами понимают, как само собой разумеющееся. Кстати, Септимус, вы уже нашли невесту? — Что? При чем тут это? Септимус почему-то вспомнил Люциуса Первого, которому пришлось всю жизнь прожить с правильной супругой, правильного происхождения, но наскучившей ему до того, что он попросил повесить их портреты в разных коридорах, чего не водилось за другими Малфоями. — Племянница моя готовится в этом году школу заканчивать, а жениха еще не сыскала. Она у нас девушка кроткая, вы ее и не заметите, лорд Малфой. — Анктуоус, мне предстоит выступать перед Международной Конфедерацией, и я сейчас занят продумыванием речи. Вы не находите, что мне немного не до мыслей о женитьбе? — Нижайше прошу прощения, лорд Малфой, — Анктуоус поклонился. — Но вы имейте в виду, девочка из древнего французского рода, свежая кровь в Британии. Фамильное древо корнями уходит к двенадцатому веку. «Да хоть к Моргане», — чуть не ответил Септимус. — Чистота всегда одержит победу, лорд Малфой, — Анктуоус заискивающе улыбнулся. — Я видел ваш герб. Он убрался, не дождавшись ответа, и оставил Септимуса стоять посреди кабинета в полнейшем смятении. «Портеус сказал, что я — человек революционных взглядов. А может, к дракклам происхождение Лорелей? Учинить такую революцию, что и не снилась Осберту и прочим? Жениться на простачке. Портеус будет рукоплескать». Вдохновленный этой мыслью, Септимус перенесся домой, напрочь забыв о своих бумагах. Он появился у входа в имение как раз в тот момент, когда Лорелей открыла дверь. В руках она сжимала свою корзинку, полную яблок, груш и моркови. — Лорд Малфой, сэр, — она замерла и испуганно уставилась на Септимуса. — Ты снова ходила в деревню, — он нахмурился, но затем вспомнил причину, по которой так спешно покинул Министерство. — Лорелей, я заблуждался. Она смотрела так, словно готова расплакаться. Септимус бросился к ней, выхватил корзинку, отставил в сторону и взял Лорелей за руки. — В самом деле, я был настолько глуп, ты даже не представляешь. В конце концов, я могу делать все, что заблагорассудится. И тебе вовсе необязательно быть волшебницей, чтобы я мог на тебе жениться, Лорелей. — Лорд Малфой, сэр, — тихо произнесла она, старательно отводя взгляд. — Я… Я хотела вам кое-что сказать. Джон предложил мне уехать с ним в Лондон. — Что? — у Септимуса зазвенело в ушах. — Я не ослышался? Ты предпочтешь Джона? Мне? Лорду? — Простите, сэр, но, — Лорелей подняла на него глаза, и Септимус увидел в ее взгляде сожаление. — Но я простая деревенская девушка. Я очень уважаю вас как лорда и люблю той любовью, которой связаны добрый хозяин и верный слуга. Но я никогда не смогу полюбить вас как мужа. Вы, верно, рассмотрели во мне добрую жену, но умоляю, не мучайте меня. Септимус прикрыл глаза и глубоко вдохнул. Он не мог заставить ее полюбить — точнее, он мог. Поить ее Амортенцией или другим любовным зельем, околдовать, наложить Империус. Но это было бы не то чувство. Магия рождала лишь подобие любви — привязанность, зависимость, страсть — но не саму любовь. — Будете ли вы счастливы, сэр, зная, что я несчастна? Ее голос закрадывался в самое сердце, как и песня той речной девы, именем которой ее назвали. — Я все равно не буду счастлив, — произнес он, открыв глаза и посмотрев в лицо Лорелей. — Я не буду счастлив в любви. Что ж, видимо, старик-фейри подшутил надо мной. Надеюсь, его народец истребят. — Сэр, — она отшатнулась, уловив перемену в его лице. — Я сам отправлю на остров Мэн экспедицию. Это будет моя месть. Что же до тебя, — он задумчиво посмотрел в ее лицо, соображая, как лучше поступить. Лорелей рухнула на колени. — Прошу вас, сэр, не убивайте. «Я еще помню, как легко вы можете убить человека», — прошептал ее голос в его голове. — Нет. Я не убью, — холодно произнес Септимус и распахнул дверь. — Вон отсюда. Она поднялась с колен, по щекам ее текли слезы — но как же мало теперь они значили. Септимус сжал палочку в руке и направил ее на Лорелей. Она задрожала, как осенний лист на промозглом ветру. — Выходи. Он вел ее под прицелом палочки до самых ворот. — Лорд Малфой, сэр, — прошептала Лорелей, когда он открыл створку и указал рукой на тропу. — Лорд Малфой, умоляю вас, не держите зла. Я всего лишь не хотела, чтобы мы мучились, и… — Обливиэйт. Глаза Лорелей на миг закрылись. Септимус захлопнул за ней ворота и наложил на них чары от простецов. Через несколько секунд Лорелей повернула голову, словно пытаясь понять, где она. Ее взгляд скользнул мимо Септимуса, не задержавшись ни на миг. Лорелей постояла так с минуту, поправила передник и зашагала в сторону деревни. Войдя в гостиную, Септимус увидел амулет, что лежал на его любимом кресле. Похоже, Лорелей собиралась сбежать, не попрощавшись. На негнущихся ногах Септимус пересек гостиную, крепко сжал амулет в руке, рухнул в кресло и завыл, как раненый зверь.