Boden's Mate

Такую пустоту после себя оставляла лишь смерть. Ее нельзя было объяснить или как-то смириться с ней. Это чувство остается навсегда, разъедая душу. Какое-то время оно будет затмевать собой все, и лишь после останется в качестве отголосков произошедшей трагедии, которые время от времени будут напоминать о себе. Сейчас же она смотрела в пустоту, но мысленно она видела перед собой все произошедшее, от начала и до конца. Кто-то пытался отвлечь ее, но ему это не удавалось. Она просто лежала здесь, вспоминая, как не смогла спасти самое ценное, что было в ее жизни. Ужасные крики словно все еще эхом отдавались по коридорам, а простыни были до сих пор в пятнах крови, но агония уже стала уменьшаться. Девушка просто лежала в центре кровати, ее плечи дрожали, а рукой она время от времени проводила по ее теперь уже пустому животу. Ребенок, который когда-то был там, теперь уже был мертв. Он был единственным, кто давал ей силы продолжать жить в этом мире, и теперь все, ради чего она жила, исчезло. Она лежала, сжавшись в клубок, отказываясь принимать какую-то помощь. Пытаясь сдержать горе, она закрывала глаза, словно это позволило бы ей вернуть ребенка, но реальность постоянно возвращалась к ней. Длинные спутанные волосы скрывали ее лицо от всех, как будто если кто-то увидит ее, то заставит вновь ощутить эту боль потери, а ей хотелось, чтобы это забытье продлилось немного дольше. Волосы, упавшие на лицо, скрывали все еще текущие слезы. Девушка крепко обхватила себя руками, даже не морщась от боли внизу живота. Физическая боль была ничем в сравнении с той болью, которую она ощущала сердцем. Мейстер хотел осмотреть ее, но она не давала даже прикоснуться к себе. Мысль о том, что кто-то прикоснется к ней, отталкивала ее — она была недостойна внимания других людей, потому что она была чудовищем, таким же, как и ее муж. Она винила саму себя за смерть ребенка, это было расплатой за все ее поступки. Если бы она хоть раз прислушалась и сделала так, как ей советовали, то, возможно, все закончилось бы иначе. Она бы любила этого ребенка, но как можно было бы любить того, кто бы не существовал? Все было бы намного проще, если бы она усвоила все то, чему ее учили в детстве. Но нет, она была дурой, верящей в сказки и рыцарей. Она считала, что хорошие люди будут счастливы в итоге, а злодеи получат по заслугам. Но теперь весь ее мир рухнул, а одна из подруг детства сама превратилась в ее врага. Все, что окружало ее, оказалось ложью. Для нее это уже не было секретом какое-то время, но прошлая наивность все равно продолжала наносить ей удар за ударом. Ей казалось, что больше не было надежды, она никогда больше не сможет кому-то довериться, а та невинная девочка, которой она была когда-то, умерла в ней окончательно. Умерла, вместе с ее новорожденным ребенком, и она не знала, сможет ли когда-нибудь оправиться от такой потери. — Я думала, что вы собирались позаботиться о ней?! — прошипела Санса. Она стояла чуть поодаль, наблюдая за всхлипывающей девушкой на кровати в комнате одной из башен замка. Она была залита лучами солнца, пробивающимися из небольшого окна в стене, но Санса и второй гость стояли в тени в противоположной стороне. — Она не похожа на девушку, о которой бы заботились. -… сказала та, что потребовала отрубить ей голову, — добавил Варис, заставив Сансу нахмуриться. Впрочем, сам он этого не заметил, продолжая наблюдать за беспомощной фигурой в углу. — Я сделал все, что было в моих силах, учитывая имеющиеся запреты. Я часами находился с ней тут, чтобы составить компанию, и я в самом деле привязался к ней, — повернув голову, он посмотрел на Сансу. — Я не припомню, чтобы вы хоть раз навестили ее после событий в тронном зале. — А как вы себе это представляете? Могла ли я навестить ее, после того, как потребовала на глазах у всего двора ее смерти? Я уверена, что люди и так будут распространять слухи, что я приложила руку к смерти ее ребенка! — не важно, что чувствовала Санса по отношению к бывшей подруге, но такого она бы никому не пожелала. Особенно сейчас, когда она носила собственного ребенка, Санса даже не могла представить, какая это боль, потерять его. — Я не понимаю, как это произошло. Ей ведь даже еще не пришло время рожать. — Да, срок еще не подошел, но она находилась в постоянном стрессе уже долго, к тому же в не самых лучших условиях, даже с моей помощью, — Варис вновь повернулся в сторону девушки. — В любом случае, даже если бы она доносила ребенка, это бы не помогло — пуповина обвилась вокруг его шеи. Он был совершенно синим, когда родился, и не дышал. Санса неосознанно коснулась рукой собственной шеи — ей отлично было известно, каково это, когда что-то с силой сжимает тебе горло, а ты отчаянно пытаешься сделать хоть один вдох. От этого ей было еще более жаль умершего ребенка, она даже не могла представить себе, что он мог испытать. — Как вы думаете, она согласится поговорить со мной? — неуверенно спросила Санса. Бедная девушка находилась в шоковом состоянии с момента смерти ребенка. Варис сообщил о трагедии Сансе, и та сразу направилась в башню, где Джейни содержалась последние несколько недель. Но сейчас, даже слыша Вариса и Сансу в своей комнате, Джейни не реагировала ни на что. — Я хочу помочь ей, но я не смогу ничего сделать, если она откажется со мной даже разговаривать. — Я могу попробовать, хотя ничего не гарантирую. Я не слышал от нее ничего, кроме нескольких всхлипов, — Варис сделал несколько шагов вперед, присаживаясь на кровать рядом с Джейни и касаясь рукой ее подрагивающего плеча, отчего девушка сразу замерла. — Джейни, леди Бейлиш пришла поговорить с тобой. Ты не против? Ответом ему была лишь тишина, и Варис тихонько потряс ее за плечо. Ничего, ни движения, ни звука. Вздохнув, Варис повернулся к Сансе, покачав головой. — Мне жаль. — Нет, я все понимаю. Я лучше вернусь попозже. Поднявшись с кровати, Варис подошел к двери, чтобы открыть ее, но Санса, прежде чем выйти, в последний раз повернулась к Джейни. Варис же, заметив ее движение, сделал шаг, заслоняя собой кровать из вида. Хотя он знал, что Санса совершила немало плохого, сейчас, видя что девушка винит во всем произошедшем себя, Варису было жаль ее. Он прекрасно знал, что именно подтолкнуло Сансу к подобным поступкам, и не мог всецело осуждать ее, хотя и совершенно не одобрял то, какого она себе выбрала мужа. Санса вновь повернулась к двери, намереваясь уйти, но замерла, услышав собственное имя. — Санса… Этот голос словно принадлежал раненому животному, а не человеку, и эта пронизывающая его боль заставила Сансу остановиться, а вовсе не произнесенное девушкой ее имя. Повернувшись, она увидела, что Джейни пошевелилась на постели. Она не встала, но приподнялась достаточно для того, чтобы Санса смогла рассмотреть ее заплаканные и полные боли глаза. Ей был хорошо знаком этот взгляд, поскольку она сама так выглядела несколько последних лет, но вот только ее собственные потери никак нельзя было сравнить с тем, как Джейни пришлось держать в руках мертвое тело собственного ребенка. — Останься. Кивнув, Санса приблизилась к кровати, а Варис, положив руку на запястье девушки, мягко сжал его, прежде чем выйти, закрыв за собой дверь комнаты. Санса не слышала звука закрывающегося замка, так что знала, что дверь осталась незаперта, а Варис ждет ее снаружи. Не важно, насколько он заботился о Джейни, она все равно еще оставалась пленницей. Джейни приподнялась на кровати, давая возможность Сансе сесть, а затем легла обратно, положив голову той на колени. — Мне очень жаль. — Не надо, просто не говори так. Я слышала это слово «жаль» уже столько раз, что просто больше не вынесу. Повитуха, стражники, Варис… Все они. Я не хочу слышать теперь это еще и от тебя. Сердце Сансы сжалось от боли — она винила себя за то, в каком состоянии сейчас была Джейни. Не зная, что сказать, она стала просто гладить ту по волосам. — Почему? Почему ты так поступила? Почему ты приказала убить меня? — продолжила Джейни. Девушка с легкостью могла ответить на этот вопрос, но сейчас она не знала, как сделать так, чтобы Джейни поверила ей, и что именно можно было рассказать из того, что на самом деле стояло за тем судом. — Ты помнишь, как Джоффри и королевская семья приехали в Винтерфелл, — грустно улыбнулась Санса, сама вспоминая то время, а Джейни кивнула в ответ. — Мы смеялись тогда и обсуждали, насколько он красив. Я думала, что мне повезло, что я стану королевой с таким красивым и благородным королем рядом со мной. Но мы ошибались, мы очень сильно ошибались. Пусть и не сразу, но я стала понимать, какое же он чудовище на самом деле. И чем больше времени он проводил в Винтерфелле, тем это все более становилось очевидным. Когда отец разорвал нашу помолвку, то я была счастлива. — Нет! Это неправда! Оттолкнув Сансу, Джейни села на узкой грязной койке, заменявшей ей кровать. В глазах у девушки было столько злости, что Санса даже почувствовала облечение — если Джейни способна на что-то, кроме горя сейчас, то она справится с произошедшим. — Я помню, как все было! Ты была расстроена и разбита! Ты плакала во сне, не разговаривала ни с нем целыми днями, а то и неделями! Это не похоже на человека, который был счастлив. — Причиной моих страданий стала вовсе не наша разорванная помолвка. Я была скорее рада, когда отец завел меня в свой кабинет, где рассказал, что я более не помолвлена с Джоффри. Но то… То, что произошло той же ночью, после чего меня нашли в богороще, это была настоящая причина. — Нападение одичалых? Ты была напугана, разумеется, но… — Не было никаких одичалых, Джейни. Никогда не было. Я была изнасилована. Меня изнасиловал король Джоффри. Он лишился своего приза, так что решил заполучить его подобным образом. Джейни замерла, глядя на Сансу широко раскрыв глаза от шока, не в силах даже пошевелиться. — Джоффри — чудовище, и ты должна была понять, что весь этот суд был всего лишь фарсом. — Нет! Он спас меня от смерти, ты требовала моей смерти. Это ты хотела казнить меня и моего ребенка! Что с тобой произошло, Санса? Даже если он и сделал то, о чем ты говоришь, я все равно не понимаю, почему ты превратилась в такое безжалостное чудовище? — Джейни встала с кровати, и Санса решила не останавливать ее, давая возможность выговориться. — Это, должно быть, все твой муж. Лорд Варис рассказывал мне про него. Владелец борделей?! Да как ты вообще позволяешь ему прикасаться к себе! Не сдержавшись, Санса рассмеялась, и Джейни, застигнутая врасплох такой реакцией, замолчала. — Ох, Джейни, а ты все такая же дура, какой была всегда, — Санса поднялась с кровати, становясь перед подругой, которая фыркнула, услышав ее оскорбление. — Ты можешь ненавидеть меня. Ты можешь что угодно говорить обо мне, моем муже, да о ком угодно, но я не позволю тебе жить в том выдуманном мире, где Джоффри — рыцарь в сияющих доспехах. Это осознание тяжело далось мне, и если бы я не потребовала твоей казни, то Джоффри убил бы тебя прямо там. — Нет. — Он схватил тебя, беременную, за промежность перед всем двором, а ты все еще думаешь, что благородный человек сделал бы подобное? — спросила у нее Санса, но Джейни промолчала, не зная, что на это сказать. — Я знала, что рискую, принимая такое решение. Если бы Джоффри разоблачил мой блеф, то ты была бы казнена. Да, это был риск, но я должна была попытаться, пойми это. Джейни продолжала молчать, но Санса видела, что она стала понимать, о чем речь. Наконец, Джейни скрестила руки на груди. — Какая теперь разница? Мой сын мертв. Ее слезы полились снова, а все ее тело задрожало, и Санса обняла Джейни, понимая, что даже представить не может себе, какую боль та чувствовала. Для нее самой ее ребенок, которого она носила, был важнее всего сейчас, он стал главной движущей силой в ее с Бейлишем планах по свержению Джоффри. И если этот ребенок не родится, то Санса даже не могла представить, как разрушительно скажется эта трагедия на их обоих. — Я знаю, что ты не хочешь это слушать, но мне в самом деле жаль. Если бы я могла как-то предотвратить это, я бы это сделала. Сказав это, Санса сразу вспомнила Серсею и ее слова соболезнования, обращенные к Кейтилин, когда разбился Бран. Королева тогда заявляла, что не пожелала бы ни одной матери потерять свое дитя, будучи при этом причиной убийства Брана. Санса осознала, что становится столь же безжалостной, как и Серсея, и девушка почувствовала отвращение к самой себе. Серсея была одной из тех, кого Санса ненавидела больше всего, и мысль о том, что она медленно становится все более похожей на нее, пугала ее. — Я знаю. Это не твоя вина. Этого просто не должно было произойти. Санса, не зная, что ответить, просто обняла подругу, пока та, не убрав ее руки, не встала и не отошла к окну, которое теперь было в ее камере — после суда девушку переместили из темницы в крохотную комнату на самом верху одной из башен замка. Теперь это окно было единственным источником света для нее, и Джейни, закрыв глаза, встала под лучами солнца. — Я поняла, что он не выживет, когда он родился и не заплакал. Он был таким синим, практически лиловым, и таким холодным. Я прижимала его к себе, пытаясь согреть, надеясь, что он чувствует это. Я знаю, все это звучит глупо, но я просто хотела, чтобы он успел ощутить материнское тепло, прежде чем Старые Боги примут его к себе. — Я уверена, что он почувствовал, он знает, что его мать любит его. Санса хотела обнять ее, но потом поняла, что сейчас не лучший момент. Джейни должна была помнить своего сына, и сейчас, представляя богов, принимающих к себе ребенка, Санса поняла, что это был первый раз, когда она услышала упоминание о Старых богах в Королевской гавани. Сама она давно уже не молилась, и почти забыла об их существовании. В столице было множество статуй, посвященных Семерым, но все церемонии в их честь, по мнению Сансы, были слишком размытыми и сложными, в сравнении с простотой с мрачной красотой традиций Старых богов. — У него даже нет имени, я не успела даже дать ему имя, — сказала Джейни. Она повернулась к Сансе, и та увидела печальную улыбку на ее губах. Это было душераздирающее зрелище. — Я так беспокоилась за его жизнь, что даже не думала о том, как назвать его. В глубине души я надеялась, что Теон относится ко мне достаточно хорошо, что… Даже не знаю… Я думала, что он тоже захочет поучаствовать в выборе имени. А теперь, все что у меня есть — мертвый безымянный ребенок, который словно и не существовал вовсе. — Еще не поздно. Ты все еще можешь дать ему имя. Этот ребенок реален для тебя, и каждый ребенок заслуживает имя, не важно, насколько короткой была его жизнь, — Джейни попыталась что-то сказать, но Санса не дала ей. — Нет. Ты чувствовала, как он шевелится внутри, и это делает его живым, пусть даже и ненадолго. Если бы ты могла дать ему имя, то как бы ты его назвала? Джейни долго молча посмотрела на Сансу, явно колеблясь, но затем подошла к кровати и, приподняв край матраса, достала оттуда небольшую стопку пожелтевших листов пергамента. Прижав их к груди, Джейни села на кровать, а Санса, глядя на эти истрепанные и потертые листы, поняла, что Джейни неоднократно перечитывала то, что на них написано. — Лорд Варис был очень добр ко мне. Когда я сказала, что хотела бы отправить ворона, то он помог мне с этим несколько раз и даже передавал мне ответы, хотя, по правде говоря, я даже не надеялась на это. Он даже не открывал полученные письма, ни разу. Санса подавила улыбку, прекрасно зная, что Варис прочитал абсолютно все — существовало немало способов, чтобы открыть, а затем запечатать письмо так, что никто даже не заметит. Но она не собиралась говорить об этом Джейни, чтобы та и дальше верила в лояльность Вариса к ней. — Кому ты писала? — Я писала домой. Санса чуть наклонила голову, не ожидая подобного ответа. В глубине души она надеялась, что Джейни писала Теону и могла быть в курсе, где он сейчас. Глупо было надеяться на подобное. — Сначала просто моей матери, но затем мне ответил отец. Я ожидала, что он будет злиться на меня, но он простил меня. Он написал, что я — его дочь, и не важно, что со мной произошло, он всегда примет меня обратно. Они хотят, чтобы я вернулась домой, и мне более ничего, кроме этого, не нужно. Я просто не знаю, как на Севере отнесутся ко мне. Мой муж там враг, и я догадываюсь, что и я тоже теперь. — Я теперь Хранительница Севера, и если я скажу, что тебе всегда рады, то никто не посмеет сказать что-то против, — приблизившись, Санса села рядом с Джейни. — Это твой дом, так же как и мой. — Спасибо, я была бы рада этому, но мы обе прекрасно знаем, что Джоффри не выпустит меня отсюда. По крайней мере, пока Теон не будет пойман. Когда его найдут, то я стану вдовой. Видимо, это моя судьба — или быть его брошенной женой или вдовой, — она вновь опустила глаза на пергамент, словно пытаясь подобрать нужные слова. — Он не заслуживал его. Моему сыну нужен был добрый отец, который любил бы его. Теон не заслуживает того, чтобы этот ребенок носил его имя. — Он заслуживает более достойного имени, — Санса сжала руку Джейни, которая не стала в этот раз отталкивать ее, но все равно так и продолжала смотреть на письма. — У тебя есть кто-то на примете? Санса понимала, что более всего сейчас Джейни хочется оказаться вновь на Севере, и не важно, что люди там думали о ней теперь. Лучше быть изгоем, чем оказаться запертой в темнице на всю оставшуюся жизнь. — Знаешь, что я почувствовала, когда прочитала в письме, что родители прощают меня? — когда Санса покачала головой, Джейни продолжила. — Счастье. Это был самый счастливый момент с того самого дня, как я вышла замуж за Теона. Тогда я была счастлива, потому что думала, что моя жизнь изменится к лучшему. Какая же я была дура… Я даже не догадывалась, сколько боли я причинила своим родителям, и как сильно навредила сама себе. Я ожидала, что они откажутся от меня, но затем, прочитав это письмо, я была так счастлива, что это даже нельзя сравнить с тем, что я чувствовала во время собственной свадьбы, — вздохнув, Джейни слабо улыбнулась. — Вот и ответ на твой вопрос. Мой сын будет носить имя моего отца, человека, который дал мне второй шанс. Я знаю, что это малое, чем я могу ответить, но я не знаю более достойного человека. — Вейон Грейджой. Красивое имя. Сансе всегда был симпатичен стюард отца. Вейон был хорошим человеком, который всегда был предан их семье. Он хорошо относился к Сансе и поощрял их дружбу с Джейни. Он делал это вовсе не из желания извлечь какую-то выгоду — честный и искренний, Вейон даже не думал об этом. И сейчас Санса понимала, насколько редким было такое отношение. Она помнила с каким потерянным выражением лица Вейон Пуль вел свою дочь к септону, он в самом деле любил ее. — Спасибо, хотя я все равно хотела бы, что он носил фамилию Пуль, а не Грейджой, но, к сожалению, он — сын Теона, — тихо сказала Джейни, подняв взгляд на Сансу. Ее можно было понять, но традиции требовали обратного. Хотелось ли Джейни того или нет, ее сын был Грейджой, а не Пуль, совсем как любой ребенок, который родится у Сансы, будет носить фамилию Бейлиш, а не Старк. Когда женщина выходила замуж, все ее дети принадлежали уже семье мужа. — Как ты думаешь, я смогу похоронить его на Севере, вместе со своей семьей? Я знаю, что Грейджоям будет все равно. Из них только Аша хорошо относилась ко мне. — Да, я прослежу за тем, чтобы Вейон Грейджой был похоронен с твоей семьей, — Санса сжала руку Джейни и, не сдержав переполняющих ее эмоций, почувствовала, что не могла уйти сейчас просто так. — Скоро все в Королевской гавани изменится, сильно изменится. И ты тоже это почувствуешь. Ты сможешь сама похоронить своего сына, я обещаю тебе это. Джейни снова всхлипнула, а по ее щекам потекли слезы, хотя в этот раз уже не от горя, а от облегчения.