Опора

Вступительный экзамен был довольно сложным, сложнее, чем тот, который они сдавали в UA, и без дополнительных знаний и подготовки туда было попросту не поступить. Катсуки вышел из давящих массивностью стен университета и шумно выдохнул. Пора было отправляться домой, письмо с результатами экзамена и сопутствующими бумагами придёт на адрес, где Катсуки прописан, поэтому смысла пока что оставаться в городе не было. Учёба начнётся не ранее, чем через пару душных летних месяцев, за которые нужно найти жильё и, желательно, подработку на время учёбы на случай, если стипендия будет не такой уж и высокой по сравнению с местными расценками на жизнь. Изуку остался ждать его на постоялом дворе, чтобы собрать и упаковать их нехитрые пожитки по сумкам да забрать в комнату нехитрый завтрак, положенный им по выезду. Именно сегодня друг отца Катсуки должен был отправиться в обратный путь. Предупреждал, что его повозка будет ломиться от всяческой снеди, но другого выбора у них и не было. Они согласились сесть рядом с ним на сиденье телеги, замерев в неудобных позах от тесноты, лишь бы просто добраться до дома. До полудня было ещё немного времени, судя по башенным часам. Туда-сюда сновали люди, проезжали повозки, и Катсуки пытался привыкнуть к ритму жизни в большем городе, нежели его собственный. Пока что выходило плохо – на рубашке местами красовались брызги грязи – здешние извозчики совершенно не гнушались обливать ею прохожих с головы до ног, стоило зазеваться или даже просто пройти мимо. Катсуки купил свежую газету у шустрого оборванца, едва не лишился тощего кошелька на поясе штанов, но всё же добрался до постоялого двора без особых потерь. Хозяин встретил его внимательным прищуренным взглядом подслеповатого человека, а затем широко улыбнулся, признавая одного из постояльцев. – Доброго утра, молодой человек. Вы же сдавали сегодня вступительный экзамен, не так ли? Ну как, сложно? Как себя ощущаете? – словоохотливый трактирщик немного раздражал, ведь Катсуки и сам в глубине души боялся того, что мог провалиться и нарушить данное Изуку обещание, поэтому привычно нахмурился, бросил что-то наподобие «И вам того же. Нормально», и поспешил подняться на второй этаж в их комнату. Изуку полулежал на кровати и читал подаренную Катсуки книгу. Читал так внимательно и вдумчиво, что между его бровей залегла неглубокая складка, а на звук открывающейся двери он и головы не повернул. Катсуки пришлось кашлянуть, привлекая внимание, чтобы Изуку заметил его, и тот буквально подскочил на кровати, выронил книгу и уставился своими большими зелёными глазищами. – Ну, как? Как всё прошло? – поток абсолютно неоригинальных и бестактных, как показалось Катсуки, вопросов в исполнении Изуку почему-то раздражал гораздо меньше, чем оный же, но от трактирщика. Волна поднявшегося было раздражения быстро схлынула, будто её и не было вовсе. – Я не знаю, не знаю, понимаешь? Было сложно. Результат пришлют почтой. Ты принёс нам завтрак? – живот противно заурчал при слове «завтрак», и стало невероятно неловко за этот неприличный звук. Изуку тоже его услышал и взволнованно заметался, накрывая довольно скудный стол. Только каша, ломоть хлеба да кружка странного варева, которое наверняка именовали здесь чаем. Катсуки с подозрением посмотрел в кружку, и нежелание пить это, кажется, отразилось на его лице. – Это чай, но на вкус он так себе. Если хочешь пить, я могу сходить и принести воды, всё равно нужно набрать фляги в дорогу… – он продолжал увлечённо бормотать, но Катсуки уже перестал слушать. Переваренная остывшая каша липла к ложке, но за неимением лучшего приходилось есть то, что дали. Холодный склизкий ком упал в желудок, будто его и не жевали совсем, но оставалась призрачная надежда на насыщение этой дрянью. Хлеб показался чертовски вкусным, и был прикончен в пару укусов. Мутное варево было отставлено подальше, будто оттуда мог выползти и утащить в тёмные глубины Тартара неизвестный легендам монстр. Изуку действительно успел собрать их вещи и теперь совершенно не знал, чем себя увлечь. Книга теперь, видимо, не занимала, а других занятий в тесной комнатушке и не наблюдалось. Катсуки краем глаза следил за ним и подмечал любые действия машинально, не отдавая себе в этом отчёта. За грязные тарелки Изуку схватился так, будто они были из золота, и поспешно вышел, видимо, чтобы их помыть. Чувствовалась неловкость. Катсуки не мог осознать произошедшее, не мог узнать Изуку. Будто огонь надежды и желание отвоевать своё место под солнцем за пару часов сменились чисто омежьей услужливостью и желанием угодить своему альфе. Причина таких изменений оставалась неочевидной. В груди заколола иглой боль. А если Изуку просто не выдержал разочарования от осознания бессмысленности своей борьбы, сломался, а теперь пытался подстроиться под новый смысл жизни? Быть тем, кем ему велели быть обрюзгшие старые пеньки в холле университета. Домашней омегой при своём альфе. Катсуки покачал головой, отгоняя бредовые, по его мнению, мысли. Изуку не мог сдаться, это не в его характере, не в его природе. Он – боец, он будет стараться и сражаться до последнего и не распустит себя только от осуждения и старческого брюзжания! Или… Всё не так? Нет-нет, совершенно и абсолютно невозможно. Его размышления прервало возвращение Изуку. Он наполнил фляги водой, приладил их к дорожным сумкам и с нетерпением ждал хоть какого-то действия. – Что ты теперь собираешься делать? Останешься с матерью? – слова сорвались с губ Катсуки сами собой, будто это и не он говорил, а кто-то другой. Изуку посмотрел на него немного затравленно, быстро отвёл взгляд и опустил плечи, шумно выдохнул, собираясь с мыслями, и тихо ответил: – Нет, не останусь. Я уже взрослый, и теперь должен самостоятельно себя обеспечивать. Я… Хочу попробовать жить здесь, в этом городе, снимать комнату и шить на заказ. Может, меня примут в какое-нибудь ателье… Не хочется сидеть на чьей-то шее, – Катсуки слушал его и молча соглашался с каждым словом. Изуку говорил разумные вещи, не было причин не соглашаться с ним. – А потом… Может, через год или два… Я бы хотел попробовать поступать снова. Понимаю, что звучит глупо, но вдруг к тому времени хоть что-то изменится, и меня допустят до сдачи экзаменов? В голосе Изуку сквозила глухая надежда, отдающаяся тупой болью в груди. Наивность. Именно от этого качества Катсуки раньше тошнило. Теперь же в этой наивности сквозила боль и разочарование, и наивностью называть эту черту характера было глупо. Скорее вера. Слепая вера в лучшее, вера в будущее. Вера в то, что всё изменится. Она даже не раздражала теперь, не бесила, потому что Катсуки знал, что вера эта – всё, что осталось у Изуку.

***

Дорога утомила, и весь следующий день после приезда домой Катсуки провёл в своей комнате. Как и многие дни после. Всё это время он напряжённо размышлял, что же теперь делать. Пальцы непроизвольно теребили письмо, где говорилось об успешной сдаче вступительного экзамена, но о стипендии не было ни слова. Только что-то о соревновании. Голову терзали рациональные мысли, что с Изуку было бы жить гораздо легче и приятнее, нежели одному. Платить за квартиру в два раза меньше, да и в случае чего можно сказать Изуку, чтобы он готовил и прибирался в доме, пока Катсуки на учёбе или работе. В том, что придётся работать, дабы прокормиться, он даже не сомневался. Стипендия слишком мизерная, чтобы снимать жильё и не сдохнуть при этом с голоду. Брать деньги у родителей было практически оскорбительным. И без того приходилось сейчас сидеть на их шее, просить деньги на первое время, и неприятный червячок досады противно копошился в груди. Нужно было немедленно становиться более самостоятельным, Катсуки прекрасно видел взгляды матери, понимал, что она, хоть и рада ему, всё же отчаянно жаждет скинуть ярмо с плеч. Отец почти потерял работу, денег хватало – на чёрный день всегда был запас, но всё же лишний рот сейчас им был ни к чему. Изуку тоже ходил подавленный, будто все проблемы мира разом легли на его спину, заставляя сутулиться и никнуть к земле, он нервно вздрагивал от каждого шороха и постоянно зависал, глядя в одну точку и бессвязно бормоча. Катсуки стало немного не по себе, когда он увидел эту картину, придя в гости, чтобы обсудить возможность поселиться вместе. Госпожа Инко, как она представилась, тихо возразила, но Изуку лишь махнул рукой на её замечания и кивнул. Он тоже понимал, что так будет правильно, так будет намного легче им обоим. В незнакомом чужом городе хотя бы дом пускай излучает знакомое мягкое тепло. Вот только… Раз в несколько месяцев могли возникать очень серьёзные проблемы. Особенно, если учитывать то, что они были истинными друг для друга, и сопротивление притяжению станет практически невозможным. Невозможным. Необходимо было заранее позаботиться о контрацепции, но обсуждать это при Инко Катсуки считал просто возмутительным. Природный запах Изуку стал бледным и кислым настолько, что скулы свело, и появилось желание как-то снять с него напряжение, в которое он сам себя же и загнал. Но потом, сейчас же была возможность просто приобнять его одной рукой и прижать к своему боку, согревая. Как ни странно, это возымело эффект, Изуку немного расслабился, прикрыл глаза и повёл носом, наполняя лёгкие дразнящим запахом. Катсуки понятия не имел, как он пахнет, а спросить никак не удавалось, возможно, когда-нибудь, но точно не сегодня. Месяц пролетел совершенно незаметно. За всеми хлопотами и нервами время ускользало сквозь пальцы без шанса позволить себя остановить. Назначенная дата неумолимо приближалась, необходимо было искать подходящее жильё и обустроиться на новом месте, что также займёт некоторое время. На общежитие Катсуки даже не надеялся – туда заселяют только старшекурсников, так что первые годы придётся пожить на съёмном жилье. С Изуку. Возможно, всё складывалось даже в какой-то степени удачно. Жизнь с омегой сулила множество приятных бонусов, о которых сейчас думать было крайне нежелательно. Митсуки даже проронила пару слезинок, провожая Катсуки до порога дома. Масару растерянно глядел на него своими большими и немного печальными глазами, будто потерял дорогую сердцу запонку, а теперь силился её найти. Кажется, он до сих пор не мог понять, что Катсуки уже взрослый, что его больше не нужно опекать. Этими большими и потерянными глазами он напоминал Изуку. Вновь воспользоваться помощью друга отца они не смогли, а денег на паровоз было банально жалко. Билеты на него довольно ощутимо били бы их по карману сейчас. Решено было выйти на дорогу да напрашиваться попутчиками к торговцам и землепашцам. Как назло, ни один из них не держал путь в нужный Город, и Катсуки с Изуку пришлось пересесть не раз и не два, зачастую дорога была пустынна, и ночевать случалось прямо на пыльной обочине или на окраине леса неподалёку. Конечно, можно было наткнуться на грабителей и разбойников, но в этот раз удача не обошла стороной. Впереди уже маячили стены Города, придавая воодушевляющий настрой, как очередной торговец свернул с дороги и довольно грубо погнал попутчиков. – Всё, теперь нам не по пути. Ступайте так. И поехал дальше, понукая лошадь. Идти пришлось без малого целый день. Только к вечеру, уставшие и пыльные, Катсуки и Изуку минули ворота и оказались внутри городских стен. На ночлег устроились всё на том же постоялом дворе, хозяин радушно принял старых знакомцев и даже велел сыну нагреть бадью. Простой и сытный ужин и горячая вода расслабляли, и сон практически сразу сморил обоих. Искать жильё они начали на следующий же день, для начала спросили трактирщика, где дешевле всего снять квартиру. – Да вот знаете… Наверное, здесь, на северной окраине. С востока, запада и юга идут торговые караваны, там много базаров и рынков, а у нас здесь довольно спокойно. Я, кажется, даже знаю, куда вас отправить… – он задумчиво почесал бороду и крикнул зычно в кухню: – Эй, мать, Гиран, случаем, с жильём не помогает? – ответом было неразборчивое мычание. – Ясно всё с тобой, старая! – трактирщик поморщился и повернулся к постояльцам. – Есть у меня на примете один торговец, он живёт на пару улиц ниже, в небольшом кирпичном доме с вывеской какой-то замшелой пекарни. Квартира… Шестая, кажется. Скажите, что от меня и объясните проблему, идёт? – мужчина залихватски подмигнул и хохотнул в усы. Чутьё подсказывало Катсуки, что что-то здесь не чисто. Едва знакомый человек так любезен с ними, будто закадычный друг. Лучшим решением было оставить Изуку в безопасности на постоялом дворе. – Сиди в комнате, я пойду один. Здесь что-то нечисто, но у нас нет особенного выбора, так ведь? – Изуку безмолвно кивнул и поджал губы от нервного напряжения. – Не переживай, я скоро вернусь. На пару улиц ниже действительно оказалась заброшенная пекарня. Катсуки прошёл бы мимо, если бы не знал, что этот дом вообще обитаем. Вместо окон зияли чёрные провалы, стены обвиты плющом и поросли мхом, местами не хватало в кладке пары кирпичей. Кованая вывеска покосилась и была совершенно неопознаваема. На пирог, который был на ней изображён, она была похожа менее всего. Второй этаж, обшарпанная дверь без дверного молотка, гулкий стук, эхом прокатившийся по старому дому. Никакого ответа не последовало, только замок едва слышно щёлкнул, и сильная рука втянула Катсуки в прокуренное помещение. К виску тут же прижалось холодное дуло, а на ухо зашептали хрипло и надсадно. – Ты ещё кто такой и как ты меня нашёл? – этот торговец был действительно опасен, предчувствие не обмануло. Катсуки шумно сглотнул и постарался привести в порядок метавшиеся в панике мысли. На лбу выступили капельки холодного пота, выдавая испуг, голос дрожал, но слова всё же прозвучали с необходимой уверенностью. – Я не местный. Ищу жильё. Меня послал сюда хозяин постоялого двора на пару улиц выше, – незнакомец заметно расслабился и убрал оружие. Он перехватил сигару поудобнее и со вкусом затянулся, выдыхая едкий дым. – Квартирку ищешь? А деньги-то есть? Выглядишь как оборванец, если честно, да не мне судить о людях, верно? – он указал на свои подранные одежды. Поношенные штаны и застиранная рубашка были весьма недурственны, но сейчас весь вид портили заплатки. – Вы правы, денег не так уж много, у вас есть что-нибудь на примете? – Катсуки решил, что лучше сразу взять быка за рога. Незнакомец усмехнулся и снова затянулся, чуть втягивая щёки. – Эх, молодость. Сколько вас? Один ты или с кем-то? Впрочем, есть у моего человечка комната. Ему одному много, но… Чисто и недорого. Правда, человечек этот со странностями, хотя и не буйный, – хриплый голос звучал несколько угрожающе, и Катсуки передёрнуло. Он не хотел говорить про Изуку, но теперь скрывать это становилось глупо. Гиран будто наверняка знал, что их было двое. – Цена? – только сейчас Катсуки понял, что совершенно не знает, сколько бы попросили за жильё в другом месте, и мысленно отвесил себе оплеуху. Это же надо быть таким идиотом, чтобы даже не прицениться! Гиран, очевидно, заметил его метания и хрипло засмеялся, смех этот больше напоминал карканье вороны. – Думаю, он не возьмёт с вас больше, чем вы бы заплатили в трактире за неделю, – цена действительно выходила небольшой. Всего десяток серебряников. Особенно на двоих. Слишком подозрительно. Что там говорил Гиран? Человек со странностями? Всё ли будет в порядке? Может, уйти, пока не поздно? – Малец, здесь и обсуждать-то нечего! Нигде жильё дешевле ты не найдёшь, слово своё я держу, уж поверь, – сначала в хриплом голосе звучало раздражение и даже наигранная обида, но потом Гиран снова улыбнулся, демонстрируя щербатые зубы, – Соглашайся, ну! Если не понравится, то ты в любой момент можешь съехать, или я подыщу тебе другой вариант жилья, идёт? Вот только иногда придётся тебе за это выполнять мои мелкие поручения. Расслабься, малец, ничего такого. Например, доставить посылку заказчику. Я же торговец, помнишь? Просто не всегда есть возможность лично куда-то что-то унести. В любой момент ты сможешь отказаться, я не обижусь и просто найду кого-нибудь другого, идёт? Катсуки это решительно не нравилось. Странный торговец, полуразрушенный дом, где он явно прячется. Значит, Гиран не так уж и прост, возможно, придётся доставлять что-то противозаконное. И стоит лишь согласиться, как эти сети он больше никогда не покинет живым. Ещё и Изуку окажется в огромной опасности. – Нет, я отказываюсь. Отказываюсь подрабатывать у вас, – Гиран с шумом выпустил дым изо рта с чисто змеиным шипением и покачал головой, докуривая сигару и хмурясь. – Хорошо, парень. Дьявол с тобой. Я сегодня добрый, поэтому просто окажу услугу и не подниму цену. Соседа вашего зовут Джин, живёт тут на углу. Дом четвёртый, также второй этаж, квартира слева, не перепутай. Платить будешь ему, идёт? – Катсуки стиснул зубы и кивнул. Он теперь совершенно не верил этому человеку, опасался его, но тот, кажется, был настроен весьма благосклонно. – Меня чем-то в молодости напоминаешь, вот я и расщедрился, так что не ищи подводных камней, малец. Гиран нетерпеливо махнул рукой в сторону двери, и Катсуки вышел из провонявшей дымом квартиры. Только теперь он заметил, что пальцы до сих пор дрожат от напряжения, но было всё равно. В груди теснилось чувство всепоглощающего облегчения, будто он непостижимым образом избежал смерти. Смерти от пистолета Гирана или возможного будущего заказчика, которому не понравится бы доставленный товар. «Тут на углу» было слишком плохим ориентиром, но возвращаться и переспрашивать Катсуки не решился, лишь блуждал по улице, пока не наткнулся на нужный, как ему показалось, дом. На балкончике стоял потрёпанный жизнью светловолосый мужчина и курил, разговаривая сам с собой. Его лоб пересекал уродливый шрам, и Катсуки нахмурился. Не буйный? Он зашёл в нужный подъезд и поднялся на второй этаж, натыкаясь на обычную, ничем не примечательную дверь, совершенно не вязавшуюся с образом городского сумасшедшего. Тихий стук, минута тишины, а затем шаркающие шаги и щелчок замка. – Кого принесло? – удивительно, но человек этот выглядел абсолютно нормально, если не считать шрама на лбу и того, что он не давеча как пять минут назад спорил сам с собой. Да, выглядел он ничуть не параднее Гирана, но для сумасшедшего то было в самый раз. – Здравствуйте, я от Гирана. Он сказал, что можно снять комнату у вас… – Катсуки заглянул через плечо незнакомца, оценивая будущее жильё. Немного пыльно, но относительно недурственно. Никакого дерьма на полу или огромных гор вонючего тряпья не наблюдалось. Почему-то именно это, по мнению Катсуки, сопутствовало расстройству личности. – А… Квартиранты. Как досадно, заходи, – он с улыбкой отошёл от двери, впуская Катсуки. – Даже не думай смотреть. Вот свободная комната. Я ей не пользуюсь, там есть кровать, шкаф и пара тумбочек. Вы же надолго, верно? На пару месяцев жизни здесь всё есть. Меня днём дома обычно не бывает, так что ничего не трогайте, всё в вашем распоряжении. Цена устраивает? – дождался короткого кивка, – Вот и хорошо. Можете заезжать хоть завтра. А теперь не уходите, мне пора. Катсуки буквально вытолкали за пределы квартиры. Мужчина действительно был странным, его фразы едва ли не противоречили друг другу, голос странно прыгал, становясь то совершенно обычным с приятной хрипотцой, то чуть визгливым, противоречившим первому. Но буйным сосед не выглядел, замок на двери снимаемой комнаты имелся, так что хотя бы какой-то гарант безопасности у них был. Солнце медленно клонилось к горизонту, Изуку, наверняка, уже заждался и теперь ходил по комнате кругами, кусая губы и то и дело кидая взгляд за окно. Почему-то представлялось это так живо, будто Катсуки сам сейчас находился рядом и видел всё это. Ноги сами несли к постоялому двору мимо дома с замшелой пекарней, мимо торговок и снующих повозок. Люди будто только сейчас решили выйти из домов, а на деле они просто возвращались с работы. Работа. Вот что требовалось найти Катсуки. Но всё потом, сначала – вернуться и обнять Изуку. Руки буквально чесались от желания сделать это, а в груди разливалось приятное тепло. Вернуться домой. Да, сейчас Катсуки понял это особенно отчётливо и ясно. Домом могло называться любое место, где его ждёт Изуку. И от этого факта на лице появлялась идиотская счастливая улыбка. Ведь Изуку ждёт его.