Рыба в ловушке

Брови Мукуро приподнялись вверх, как бы говоря — что тебе тут надо, Кёя? Но Кёе сейчас было не до его гримас. — Что-то ещё?.. — Мукуро, — прохрипел он. Горло успело высохнуть до состояния земли в пустыне, и слова царапали гортань, вырываясь изо рта искажённым хрипом. — Это был сон или нет? Ему и ответа-то не нужно было, хватило бы удивления, чтобы удостовериться. Но Мукуро слегка нахмурился, потом шумно выдохнул, запрокидывая голову, провёл ладонью по лицу. Пальцы у него вздрогнули. — Да, — ответил он, повернул голову в сторону. — И не совсем. Вообще-то ты… Договорить Кёя ему не дал — в одно движение оказался рядом, поймал пальцами подбородок, крепко сжал. Он больше не думал — делал, что давно хотелось: запоминал напряжённый взгляд, расширившиеся зрачки, тепло дыхания на губах, вкус кофе и лимонного джема. Вначале Мукуро замер, не отстраняясь, но и не пытаясь ответить, и Кёя на всякий случай положил ладонь ему на затылок, пытаясь протолкнуть язык между напряжённых губ. Как только кончик задел нижнюю, Мукуро издал протяжный стон и ответил с таким остервенением, словно ждал этого всю жизнь. Они целовались жадно, быстро, зло, и очень сложно было дышать хотя бы носом, хотя бы через раз. Кёя схватил волосы, намотал на кулак, дёрнул, заставляя запрокинуть голову. Прижался губами под подбородком, слушая рваные, частые вздохи. Мукуро пытался его раздевать: расстёгивал, отстраняясь с той же улыбкой, с которой бросался в бой, пуговицы пиджака, потом пытался стянуть тот с плеч. Но руки Кёи были слишком заняты, и он никак не мог оторвать ладони: гладил плечи, спину, прижимал к себе гибкое, подрагивающее тело ближе, сжимал ягодицы. Прерваться, перестать трогать или беспорядочно целовать шею, ключицы, впадинку между ними, губы Кёя не мог, да и не хотел. Он чувствовал жар, чувствовал ответное возбуждение, когда Мукуро тесно вжимался в его пах своим, чувствовал себя брошенным в буйную реку лепестком сакуры. Глупое сравнение, но рядом с Мукуро только такие и лезли в голову. Тумбочка оказалась идеальной высоты — Кёя усадил туда Мукуро и немного нагнулся: так целовать было удобнее, да и Мукуро наконец смог стащить с него пиджак. Следом на пол соскользнул галстук, а как там оказалась рубашка, Кёя и заметить не успел. Может быть, он сам её снял — это не играло никакой роли по сравнению с губами Мукуро на груди и шее, с его ладонями на пояснице, ремне брюк, ширинке. — Закрой дверь, — беззвучно прошептал Мукуро. Кёя выпрямился, доковылял до двери на негнущихся ногах, щёлкнул замком и вернулся. Это было красиво — настолько, что хотелось достать телефон и сделать фотографию. Мукуро сидел на тумбочке, расставив колени. Пояс ослаб, юката распахнулась, обнажая грудь — плоскую, мужскую, безволосую грудь, от которой Кёя пришёл в восторг. Прежде он не подозревал, что способен испытывать что-то подобное. Глаза у Мукуро лихорадочно блестели — красный и чёрный, ничего синего там не осталось, — а губы он облизнул так призывно, что истолковать этот жест двояко не смог бы и идиот. Себя Кёя считал достаточно сообразительным — он снова нагнулся, накрыл рот Мукуро своим, почувствовал кончик языка и позволил перехватить инициативу. Мукуро оказался очень напористым — таким же, как и в драках. Пользуясь моментом, Кёя ухватил его поудобнее, просунул руку под коленом, стянул чуть ближе к краю тумбочки, вынуждая расставить ноги ещё шире, и свободной ладонью забрался в складки юкаты на груди, тут же сжав тёплый маленький сосок. Выкрутил пальцами, стиснул сильнее — Мукуро разорвал поцелуй, изогнулся так резко, что приложился затылком о стену. — Кёя, — позвал он сквозь стон. — Кёя… Да? — хотел спросить Кёя, поиграть с ним в эту игру, но слов, да и воздуха, не осталось. Было ли случившееся прежде сном во сне или сном с участием Мукуро — неважно. Теперь всё происходило по-настоящему, и помешать Кёе не смогло бы даже погасшее Солнце. У Кёи не осталось ничего — ни мыслей, ни сомнений, ни гудящих роем в голове вопросов. Ничего, кроме безумного желания целовать. Кёе казалось, что, если не вернуться поцелуем к губам, всё закончится, а его жизнь окончательно потеряет смысл. И Мукуро поддался. Позволил развязать пояс, заёрзал, обхватил ногами бёдра, сжал и до боли впился пальцами в плечи. Когда Кёе хватило смелости переключить внимание с губ на шею и грудь, Мукуро уже разомлел настолько, что подавался всем телом вслед за ладонями, прикрывал глаза и томно вздыхал. От шеи по животу Кёя добрался до резинки трусов, потёрся о член сквозь ткань щекой и втянул носом запах — Мукуро пах густым, тёмным, как его пламя, желанием, и тепло его тела так же покалывало кожу. А может, это и было пламя, над которым Мукуро утратил контроль. От одной этой мысли Кёя чудом не перешёл за грань, но живот болезненно скрутило. Дальше ждать — пытка. Кёя провёл пальцами по бёдрам Мукуро, ухватился за резинку трусов и стащил тряпку — Мукуро приподнял бёдра и шумно вздохнул сквозь зубы. — Холодно, — притворно пожаловался он и лихорадочно облизнул губы, словно хотел пить. Его лоб разрубил капризный изгиб бровей. Кёя усмехнулся — ему было жарко, очень жарко. Стало ещё жарче, когда Мукуро, глядя в глаза, дёрнул молнию на его брюках, а потом сполз со своего места на пол. Его немного изогнутый вправо член качнулся, и Кёя не смог отвести взгляда — уставился на бёдра, на шрамы, на сбритую дорожку волос от пупка и ниже. Пожирал взглядом, пока мог. Сердце забилось, запрыгало — это была фантазия. Пусть искажённая, но всё такая же яркая, как в голове: Мукуро стоял на коленях, красивый и гордый, и гладил Кёю, запустив руку в его ширинку. Пусть Кёя пока не победил — но точно знал, что ещё представится возможность, и эта мысль грела, успокаивала. — Кёя, — выдохнул Мукуро, горячее дыхание коснулось обнажённого живота, и Кёя вздрогнул. Мукуро сдёрнул к коленям брюки вместе с бельём, сжал тёплыми пальцами член и провёл им по своим влажным губам. Этого хватило, чтобы перестать воспринимать реальность — только чувствовать. А чувствовал Кёя много, слишком много. Не сдержавшись, издал тихий, короткий стон и порадовался, что звучит не слишком жалобно. Мир сжался до одной точки — тёплого, влажного, мягкого, когда Мукуро вобрал в рот головку. Кёя задышал быстрее и расставил ноги шире, вдруг испугавшись упасть. Но Мукуро медлил, неторопливо обводил головку языком, выпуская её, чтобы вздохнуть, и Кёя потерял терпение: хотелось гораздо большего. Он толкнулся глубже, ощутил сжавшиеся на члене губы и отпустил себя. Двигал бедрами, дышал нервно и быстро, жадно втягивая воздух ртом и носом. И всё толкался, толкался, наслаждаясь тем, как Мукуро покорно поддаётся ему, позволяя трахать себя в рот, и льнёт, принимая всё, что Кёе так хотелось ему сейчас дать. Это было так же круто, как мчаться по трассе, только в ушах не ветер шумел, а кровь. Так же круто, как драться с Мукуро, — только теперь возможностей стало сразу больше, и мир приобрёл не только цвет, но и оттенки. Губы зудели от желания целоваться. До дрожи в коленях было хорошо и с каждой секундой всё лучше. Острое, тяжёлое чувство зарождалось в животе. Кёя открыл глаза, только теперь поняв, что всё это время жмурился от удовольствия, двинул бёдрами и наклонил голову. Вид раскрасневшегося Мукуро с припухшими губами, Мукуро, покорного, возбуждённого, дёргавшего мокрой ладонью свой член, превратил все эмоции в чистое, животное возбуждение. Кёя почувствовал на коже прохладу, услышал тонкий всхлип — непонятно, кому принадлежал этот звук, да и неважно — и протолкнул член, кажется, до самой глотки. Всё пульсировало, Мукуро задрожал, обмяк, и Кёя с силой дёрнул его за волосы назад. Мгновение спустя горячая щека прижалась к его бедру, ладонь накрыла член. Кёя тяжело вздохнул и кончил. Как добирались до спальни, Кёя запомнил плохо. Ещё в прихожей он выпутался из штанов, сковавших щиколотки, но не позволил Мукуро избавиться от юкаты. — Тебе же не нравилось, — шепнул Мукуро. — Не настолько, — соврал Кёя: ему очень даже нравилось. Они оказались в спальне, больше похожей, как и гостиная, на картинку из мебельного каталога. Мукуро упал на чёрное покрывало, и Кёя упал сверху, прямо между его разведённых ног. Они снова целовались, но уже не так быстро, как раньше. — Тебе правда такое нравится? — спросил Кёя, имея в виду комнату, по которой сквозь стекло ровно падали солнечные лучи: пока они были заняты, прошёл дождь и на небе показалось холодное осеннее солнце. — А ты как думаешь? — Мукуро подался бёдрами к нему — и Кёя почувствовал, что он имел в виду, отвечая на другой вопрос. И стало совсем неважно, что в этой спальне скучные шкафы и пошлое шёлковое белье под свалившимся покрывалом. Стали неважны красивые, но скучные обои с ровным цветочным рисунком, выключенная плазма последней модели, все эти вещи, так не вязавшиеся с Мукуро. Прохладная подушка коснулась горячей спины, когда Кёя устроился на кровати и усадил Мукуро на свои бёдра. Когда Кёя очень медленно вошёл, Мукуро коротко вздохнул — получилось оборванное «а» — и зажал деревянными от напряжения пальцами его плечи. Запах мази для заживления ран, которую они использовали вместо смазки, стоял в носу. Мукуро оказался слишком узким, но не позволил Кёе остановиться, и Кёя продолжил медленно двигаться, а Мукуро — крепко его держать, словно собирался оттолкнуть. Но только притягивал ближе, пока Кёя не уткнулся губами в его шею, не обхватил за пояс со всей силы и не позволил себе утонуть в хриплых, едва слышных стонах. — Посмотри на меня, Кёя, — прошептал Мукуро ему в ухо, скользнул ладонями по спине вниз, потом вверх, запутался пальцами в волосах. Кёя открыл глаза, заметил светло-розовый след от укуса на шее, убрал влажные, спутанные пряди с лица Мукуро и посмотрел на него — совершенно по-новому, будто видел впервые. Хотя это верно — Кёя видел его впервые — таким. Мукуро покусывал нижнюю губу, когда приподнимался вверх, и охал, когда опускался на его член, принимая Кёю с каждым таким движением всё глубже. Иногда его губы напряжённо подрагивали, раскрывались для стона, и Кёя невольно и молчаливо повторял этот жест. А потом Мукуро вздрогнул в его руках и улыбнулся — так открыто, так искренне, что Кёя завёлся с новой силой: уронил Мукуро на спину, смял губы, прильнув ко рту. Приподнялся, когда воздух кончился, уселся на пятки, ухватил ногу Мукуро и поцеловал — выступающую косточку на щиколотке, которая привлекла его внимание ещё в гостиной. В том доме, где Кёя упустил так много времени. Засмеявшись, Мукуро завёл руки за голову, цеплялся за изголовье одной рукой, пальцами другой — выкручивал наволочку. Они двигались всё быстрее. Времени на вздохи уже не хватало, а потом и дышать стало невыносимо трудно. — Мукуро, — выдохнул Кёя и удивился, насколько сорванным и чужим показался ему этот голос, — Мукуро. Мукуро — и больше ничего. Они лежали, тесно прижавшись друг к другу, и волосы Мукуро щекотали щёку и грудь, но двигаться и даже открывать глаза было лень, особенно после горячего душа. — Зачем ты пришёл? — Голос у Мукуро был низкий, будто простуженный. Непривычно. Непривычно и то, что Мукуро жался тесно и гладил Кёю по груди. Увидеть тебя. — Это ты тогда… — Вытащил из дома? — Улыбка Мукуро чувствовалась в его голосе. — Ты не остался за кольцом. Что за кольцо? Ответом ему был тяжёлый вздох, и Кёя открыл глаза. Мукуро приподнялся на локте, посмотрел на него, и Кёя кивнул — подгоняя. — Не понимаю, — начал Мукуро, — зачем это тебе рассказываю… — Помолчал секунду-другую под взглядом Кёи: он всё не мог оторваться от Мукуро, хотя старался смотреть равнодушно, спокойно. Вряд ли хорошо получалось — Мукуро вдруг дёрнул уголками рта. — Кольцо Ада. Несколько секунд ушло, чтобы перебрать в памяти все разговоры и события. Среди этого огромного пласта информации Кёя с большим трудом нашёл нужную, а когда нашёл — удивился. — Ты сказал… — Что Альберто подсунул мне фальшивку. — Мукуро кивнул. — И что кто-то забрал у него настоящее кольцо. Это не так. Альберто сам припрятал кольцо, и его перехватил Джеронимо. Откуда он узнал, боюсь, теперь выяснить не получится. Он уже мертвец. Ему из Вендикаре не выйти. Мукуро сел на кровати, натянул на плечо съехавшую юкату, заразительно зевнул. — Яснее не становится, — сказал Кёя. — Мне пока тоже не всё ясно. — Ты меня обманул, тогда. В гостиной. Выдержав взгляд Кёи — или не выдержав, судя по вздоху, — Мукуро пожал плечами. — Не совсем так… После нашего разговора я кое-что искал. И нашёл. — Мукуро качнулся вперёд. — Избавь меня от подробностей и перейди к сути, — поторопил Кёя. — Я узнал, что у Альберто и Джеронимо были серьёзные разборки. Ещё — что Альберто только прикинулся, что вовсе не понимает: ни свойства кольца, ни кто перед ним. Он всё понимал. Это было охотой, ловушкой. Похоже, что он только столкнулся с пламенем и хотел разобраться в этом получше. А моё имя на слуху и… — Да уж. Мукуро скривился: он прекрасно знал, что Кёя не произнёс — шутки про его дурную репутацию и все эти разговоры… — Альберто оставил кольцо себе. Как он сумел скрыть мысли и подделать воспоминания, мне ещё предстоит узнать. Но я думаю, он хотел встречи именно со мной. Мне кажется, — Мукуро закусил губу, — что я… Признание давалось ему тяжело. Кёя положил ладонь на его острое колено, погладил. — Ты что? — По неопытности я не понял, что он тоже использует мои мысли… я тогда ещё не знал, что так можно. Думал, моя защита абсолютная. Действительно, когда бы это Мукуро не считал себя совершенным. — Много он узнал? — Достаточно, чтобы вовремя смыться и начать проворачивать дела. Какие — сам знаешь. Он убедил своего брата, что тот всевидящий шаман, и использовал его в своих целях. — У него были цели? Мукуро засмеялся: — Очевидно, Кёя. Думаю, Альберто хотел стереть Вонголу… — Зачем? — Кёя приподнял вверх брови. — Зачем стирать Вонголу? Мукуро глянул на Кёю с сожалением: — Хуже Франа. Кольца, Кёя. У Вонголы есть прекрасные кольца. А в Америке есть горстка мафиозо, готовых заплатить за этот дар немыслимое богатство. Ну и... зависть. — Зависть, — тупо повторил Кёя. Иногда он забывал, что людьми управляют эмоции куда сильнее, чем он привык думать. — Так вот, — продолжил Мукуро. — Альберто решил уничтожить Вонголу. Но не всю сразу. Альберто хороший тактик, но слабый игрок. Он планировал разобраться с каждым из нас отдельно. Твоё вмешательство спутало его планы и… И спасло Мукуро. Это он пытался сказать, но не успел — Кёя всё понял и без лишних слов. Сел на кровати, потянул юкату с плеча, прижался губами там, где ожог уже превратился в едва заметный след. Возражать Мукуро не стал. Напротив — погладил Кёю по загривку, подтянул к себе, выпутался из юкаты и обиделся, когда Кёя швырнул её неаккуратным комком в сторону. Я подарю тебе новую, — чуть не пообещал Кёя, но они уже упали в скомканные простыни, и он уже занялся тем, что хотел сделать с самого начала. Раздвинув ноги, Мукуро извивался под его губами и гладил ступнёй по спине; охал, как девчонка, судорожно вздыхал и хватался за волосы. Потом вдруг застонал, прошептал: Кёя, не могу больше, Кёя, — дёрнул Кёю вверх, заставил себя поцеловать и войти одним плавным толчком. На этот раз надолго их не хватило. Скатившись с Мукуро, Кёя ощутил приятную расслабленную усталость. Словно всё встало наконец на свои места. Длинные волосы скользили по его груди, Мукуро дышал в щёку. В уютной тишине Кёя задремал, а когда открыл глаза — Мукуро рядом не было. Сон как рукой сняло. Вначале Кёя не понял, что вообще проснулся, но потом провёл ладонью по давно остывшей подушке, откинул в сторону одеяло: Мукуро исчез, забрав всё. И юкаты на память не оставил. В шкафу, Кёя был уверен, вещей не найдётся, и совсем не удивился пустым вешалкам, пустым полкам в шкафах, пустой гостиной и прихожей, когда для верности пошёл проверять. Надев помятые брюки, Кёя прогулялся по пустой квартире второй раз. Ничего не осталось — даже Мукуро. Терять время в пустой квартире не имело смысла: Мукуро сюда не вернётся. Осознание вспыхнуло в голове, отдалось болью в груди и осело на стенках лёгких. Потом стало как-то всё равно. Кёя принял душ и ни разу не вспомнил жар гибкого тела, запах, стоявший в носу, и как Мукуро вился под ним, изгибался, подавался навстречу. Кёя о Мукуро вообще не думал и, конечно же, не собирался его искать. В гостиной Кёя проверил, всё ли на месте: бумаги так и лежали в кейсе, их нужно передать Ямамото. Перед самолётом Кёя отдаст документы Кусакабэ. Что-то щёлкнуло или булькнуло. С таким звуком вращается перегревшийся кулер ноутбука. Изумлённо приподняв брови, Кёя осмотрелся. Снова булькнуло — он пошёл на звук. За диваном стоял раскрытый ноутбук. Кёя присел на корточки и тронул тачпад. В первый раз ничего не вышло, но когда Кёя подёргал мышку, экран засветился пронзительно-голубым, ослепляя, и перед глазами возникла стандартная заставка «винды». На панели управления Кёя нашёл свёрнутый браузер и щёлкнул по иконке, не ожидая увидеть там ничего интересного. Вкладка была открыта на пиратском сайте. Чёрный фон, белые буквы, жирный неуклюжий текст. Кёя поморщился и чуть не закрыл крышку ноутбука, но вдруг понял, что на него с экрана смотрит пиксельное кольцо. То самое, что он видел на руке Джеронимо. Уняв лёгкую дрожь, Кёя сел на диван, поставил ноутбук на колени и проскроллил страницу сверху донизу, изучил сайдбар и каждый из пунктов меню. В верхнем правом углу чуть ниже шапки сайта горели отвратительно свёрстанные электронные часы и отсчитывали оставшиеся секунды. Возле изображения красовалась начальная цена и самая высокая ставка: Кёя мог редактировать это значение и не сомневался, что знает, кто поставил на кольцо. Аукцион. Чёрные рынки, подпольные продажи… Или Мукуро оказался небрежен из-за погони за своей игрушкой, или хотел, чтобы ноутбук нашли. К тому же он поленился отсоединить хотя бы один из проводков, которые вели к коробочке, внешне напоминавшей съёмный жёсткий диск. Кёя усмехнулся и достал из кармана пиджака телефон. Кусакабэ всё понял с первого раза. Стрижку пришлось перенести на сегодняшний вечер. Рано утром Кёя сел в самолёт, маленький, но удобный: не так давно они раскошелились на частный. Как правило, им летал Савада или Гокудера, но на этот раз Кёе повезло — если можно было назвать везением перелёт в Нигерию. Но последний раз нужного ему человека засекли там, и Кёя был уверен, что тот будет отсиживаться в безопасности. Хотя странные у него были представления о безопасности. Уже в Лагосе Кёя съездил на мелкую, по сравнению с той, что в Южной Африке, базу «Навахо», забрал все коробочки и без особого интереса закончил с бежавшими остатками группировки. С остальными дела вели бывшие участники Комитета, а теперь — верные помощники Кусакабэ. Разбираться со «Светлым Полуднем» Кёя любезно предоставил право Саваде: переговоры с религиозными фанатиками и прочими сумасшедшими явно удавались ему как никому другому. Дела кончились быстрее, чем Кёя рассчитывал. К вечеру следующего дня он уже стоял на веранде захолустной гостиницы. — Жарко здесь, — сказал весь белый от седых волос, но чёрный в сумерках и от загара старик. Одёрнул синюю рубашку в смешных пальмах, кивнул на стул рядом. Кёя прошёл к нему, едва не сбив с ног мальчишку, который выскочил откуда-то сбоку; сел рядом и посмотрел на загорелое, морщинистое лицо. Красная тонкая шея высовывалась из ворота. По рубашке весело прыгали пальмы. — Снова отключили свет, мы без кондиционеров в этой духоте однажды лопнем. Как думаете, дело в жаре или правительстве? — Мне всё равно, — признался Кёя. Альберто улыбнулся широкой улыбкой и закинул руки за голову. — Ну да, действительно не самый важный вопрос… Чаю? Кёя мотнул головой. — Это ведь вы натравили Джеронимо на Мукуро и других. — Кёя не спрашивал: он и так знал всю правду, чужие грехи и исповеди были излишни. Альберто и не спешил с ним делиться. Пожал плечами, хмыкнул. — Какое грубое слово. Ad bestias! Мы же не в Риме. — Альберто подмигнул. — Не натравил, использовал возможности и… — Задурили брату голову, убедив его, что он — шаман и ясновидец, а вы — Бог Синей звезды. Почему? Альберто пожал плечами: — В книжке попалось. — Вилка проскрипела по тарелке. — Мне показалось, что это будет красивый образ. К тому же Сакуасохо — это всё-таки знамение. Очищение мира от зла... У меня, правда, не нашлось маски получше. — Я понимаю — Мукуро. Но брата зачем подставлять? — поинтересовался Кёя, пропустив мимо ушей всё про очищение. Он это где-то уже слышал. Только вместо Синей Звезды там было Прекрасное Чистое Море Крови. Выцветшие глаза Альберто весело блестели, блестело под вечерним солнцем кольцо Ада. — Хотите испортить мне последний ужин, молодой человек? — Нет, — сказал Кёя, — никакого последнего ужина не будет. Альберто с тоской посмотрел в сторону барной стойки, почесал шею и положил обе руки на стол. Бежать он не собирался и сдавался спокойно, словно ничего другого и не ждал. Кёя был благодарен Альберто, что тот сэкономил ему время, активировал коробочку и заставил Ролла принять камбио-форму. — Мукуро сказал, — по дороге к машине вдруг вспомнил Кёя, — что вам удалось скрыть от него мысли. Как? — Вы когда-нибудь бывали в Индии? — спросил в ответ Альберто. Он шагал очень бодро, почти что весело. Наручники не мешали ему чувствовать себя свободным. — Нет, — ответил Кёя. — Прекрасная страна… индусы придумали много интересных штук. Среди прочих — отдельные техники для медиумов с пламенем Тумана. — Кёя снял свой прокатный «седан» с сигнализации и открыл перед Альберто дверь. Тот ответил благодарным кивком, но прежде, чем сесть, добавил: — Но вот про всё это бы лучше у своего друга спросили. — Он мне не друг, — холодно поправил Кёя, пытаясь намекнуть на многолетнюю вражду. — Это было очевидно… Все эти воспоминания. Хибари Кёя, да? Кёя кивнул, хотя не понял, к чему было это бормотание. Альберто усмехнулся и покачал головой: — Всегда догадывался, что он по этой части. А вот вы меня, признаться, удивили. Пожалуй, Альберто спасло только то, что он был слишком важным грузом — его требовалось доставить живым. Хотя Кёе этого совсем не хотелось. Потом они сели на самолёт, и хотя Кёя ожидал какой-нибудь подлости, долетели спокойно. Когда они ехали в особняк Вонголы, Кёя не удержался, спросил: — Почему вы так спокойны? Надеетесь, что эта штука, — он посмотрел на кольцо Ада, — поможет? — Я, молодой человек, — улыбка Альберто очень напоминала Кёе улыбку Савады, — уже ни на что не надеюсь. Это, — он тоже кивнул на кольцо, сказал: — сними-ка, вот спасибо! — и продолжил, когда кольцо легло в ладонь Кёе: — это мне уже не поможет и не нужно. То ли пустышка, то ли... сами поймёте, я думаю. Обычно кольца Тумана хоть как-то на него реагировали, но кольцо Ада молчало, и Кёя был готов согласиться с Альберто — может быть, действительно пустышка. Может быть, Мукуро охотился за пустотой. Досада напомнила о себе. В сражении с пустотой Кёя проиграл, и в этом был виноват Мукуро. Снова. — Знаете, — сказал Альберто, не перестав улыбаться, хотя его лицо и погрустнело, — а ведь ваш друг и вправду забрал у меня кое-что важное. Кёя вопросительно поднял брови. Тогда Альберто усмехнулся и ответил: — Волю к жизни.

~***~

Мукуро сидел за столиком кафе, окутанный тёплым утренним светом, нечеловечески красивый в золотистом сиянии — такой красивый, каким может быть только иллюзионист, — пил кофе и даже не удивился Кёе — только плавно повернул голову. Улыбнулся одними губами, вперил в Кёю внимательный взгляд и напряжённо ждал — видимо, удара. Но Кёя пришёл не для драки, не в этот — очередной — раз. Он сел напротив Мукуро, обманчиво уютного под золотым солнечным светом, пока ещё расслабленного, но Кёя знал: морок спадёт, стоит только Мукуро заговорить, и оказался прав. — Хибари Кёя собственной персоной, — сказал Мукуро. Глаза холодно блестели, рот насмешливо кривился, так и напрашиваясь на кулак, лучше — тонфу. — Что у тебя ко мне за дело? Надеюсь, что-нибудь посерьёзнее драки, а то мне сейчас… — Я нашёл Альберто. — О! — Мукуро приподнял брови, склонил голову набок, весь напрягся, готовый бить. — Как? — Так же, как и тебя, — ответил Кёя. Мукуро не удовлетворился и продолжал сверлить его взглядом. Пришлось уточнить: — Аукцион. — Откуда?.. — Чайная ложечка звонко ударилась о кружку. Кёе захотелось, чтобы следом лязгнул металл, чтобы от кафе не осталось ничего, особенно этого золотистого уюта. Он напоминал о последней встрече — два месяца назад в съёмной итальянской квартире. Эти воспоминания преследовали Кёю всё время, оставляя после себя только пустоту и усталость, толкая на поиски и бесконечную дорогу. Даже сейчас — Мукуро просто позволил себя поймать. Кёя не сомневался, что он знает обо всех передвижениях, ну или хотя бы о доброй половине. — Ноутбук, — наконец ответил Кёя. — Ему, кстати, требуется ремонт. Кулер не справляется. — Действительно. — Мукуро улыбнулся, но без намёка на искренность. Пальцы Кёи нащупали коробочку. — Такая небрежность с моей стороны… Так Савада тобой доволен? — Да, — кивнул Кёя. — Чего не скажешь о тебе. Ты так и не… — Так зачем ты пришёл? — приподнял бровь Мукуро и привычным для себя жестом отвёл в сторону хвост волос, наклоняясь над столиком. — Отчитать меня за прогулы совещаний Вонголы? — Звонил отец, — сказал Кёя. Мукуро, такой же холодный и насмешливый, и всё равно такой близкий сейчас, состроил на лице выражение сочувствия — как понимал. Больше походило на жалость, но Кёя не стал об этом говорить, он вообще не любил делиться личным. — Хочет узнать, насколько сильно я помолвлен. — Соври что-нибудь, — посоветовал Мукуро, поднял со столика нож и отрезал масло. — Он зовёт на ужин, — Мукуро взял другой рукой гренку и положил отрезанный кусок поверх, сосредоточился на своём занятии, даже кончик языка высунул. — С невестой. А ещё ему нужны сроки нашей с ней, — Кёя скользнул по непроницаемому лицу тяжёлым взглядом, — свадьбы. — Знаешь, Кёя, — добродушно сказал Мукуро, как только закончил жевать. Кёя невольно подался вперёд: Мукуро слизнул остатки масла, медленно и призывно. Это была очевидная провокация, но Кёя не возражал поддаться. — Вообще-то нормальные люди, доказывая серьёзность своих намерений, не про родителей рассказывают, а делают предложения. Кольца дарят… — Действительно, — кивнул Кёя, — совсем забыл. Мукуро уставился на него с напряжённым удивлением и чем-то напоминал кошку, которая замерла посереди дороги и не знает, что делать: броситься в атаку или удариться в бега. Кёя засчитал себе мысленную победу. Дважды. Мукуро это заслужил, и все два месяца погони, и этот разговор стоили выражения его лица. На пластиковую коробочку Мукуро смотрел ещё более растерянно, даже изумлённо. Нерешительно протянул вперёд руку, снял крышку, вытряхнул из коробки её содержимое. Кольцо Ада тускло блеснуло, стукнувшись об стол. Несколько секунд Мукуро молчал, потом вскинул вверх голову, посмотрел на Кёю так, что защемило сердце, и весело засмеялся.