Странные встречи и новые знакомства

Балалайка видимо никого не ждала так рано, потому что долго не открывала. Минут через двадцать послышались шаги и её недовольное ворчание за дверью, но потом она видимо посмотрела в глазок, потому что дверь практически мгновенно распахнулась. — Лизка?! Ты как здесь… Почему… Какого ты в таком виде?! Едва перед ней открылась дверь, Лиза практически упала Софье на грудь и разревелась. Силы оставили ее, холод тоже ушел, оставив только боль, усталость, голод и детскую обиду. Уцепившись за любимую обеими руками, она просто рыдала без слов, выплескивая все накопившееся. Дальнейшее она помнила плохо — вроде бы ее раздевали, мыли, вроде даже кормили — Лиза слушалась бессознательно, как кукла, или скорее, как маленький послушный ребенок. Затащив её в квартиру, Софья заперла дверь и первым делом погнала девчонку в душ. Софья как всегда, была полностью обнажена, правда, сейчас накинула на плечи, видимо приличия ради, какой-то старый халат. После душа она усадила завернутую в полотенце Лизку на кухне. — Сколько ты не ешь? Сколько?! Схватившись за голову, Балалайка понеслась в магазин, вернулась с бутылкой яблочного сока. Развела пополам водой, дала подруге выпить и пинками погнала на разложенный диван, уже застеленный чистой постелью. — Всё расскажешь, как проснешься. — не терпящим возражений тоном отрезала она, погрозила Лизке кулаком и плотно закрыла дверь в единственную комнату, задернув шторы. — Проснешься — постучи. Лиза протянула к ней руку: — Не уходи… — но хныкать и капризничать не стала. Закрыла глаза и провалилась куда-то. Сама Софья направилась к телефону, набирая Лизин домашний номер. Пришлось несколько раз сбросить, пока трубку наконец не снял её отец. — Игорь Михайлович? Доброе утро. Это Софья. Верно, Балалайка. Я звоню, чтобы вы не беспокоились, Лиза у меня, с ней всё в полном порядке. Я прослежу, чтобы она не забрасывала учёбу. Нет, она сама пришла, буквально час назад. Я так поняла, что вы достаточно адекватный человек, поэтому скажу прямо. Если вашей жене придёт в голову дурацкая мысль выкинуть какую-нибудь глупость — например силой увезти Лизу домой после занятий в университете или еще как-то её принудить — я буду вынуждена принять меры. И поверьте, вам эти меры очень не понравятся, я думаю, вы хорошо представляете, кто я? Надеюсь, мы поняли друг друга? Игорь Соколов повесил трубку и сказал мечущейся по комнате дочери жене: — Вот так. Я думаю, Лизу мы больше не увидим. Нет, с ней все в порядке! — поспешно воскликнул он, видя, как бледнеет Светлана, и кивнул в ответ на ее больной, пришибленный взгляд. — Да, она у неё. Наша дочь выпрыгнула из окна и убежала к своей любовнице. И сама она домой не вернётся. А если мы попытаемся ее вернуть, нашу квартиру возьмёт штурмом спецназ ГРУ. И я не шучу — это будет лучший для нас вариант. Там коньяк ещё остался? — Не вернется? Почему? — спросила Светлана, хриплым надтреснутым голосом. — Она твоя дочь, — Игорь, впервые за двадцать с лишним лет брака, посмотрел на свою стервозную, но все равно горячо и нежно любимую жену как на круглую дуру. — Ты бы вернулась? Проснулась Лиза, когда из-за штор уже не пробивался свет. В комнате горел ночник — фарфоровая статуэтка, изображавшая двух ёжиков в костюмах семьи бюргеров. Лиза вспомнила его по своему единственному посещению Балалайкиной квартиры — его сделал для своей внучки ее знаменитый дедушка в редкие часы досуга: сам раскрасил статуэтку, а потом вложил в ее полую сердцевину пару лампочек от швейной машинки и маленький самодельный трансформатор для них. Света ёжики почти не давали — фарфор был тонкий, но все-таки не прозрачный — но создавали очень уютную атмосферу, словно говоря засыпающему ребенку: «Не бойся, мы с тобой». Лиза представила маленькую Соню, засыпающую под светом этих ёжиков и улыбнулась. Но тут ее желудок скрутила болезненная судорога, и она поняла, как сильно хочет есть. Встала, пошатнувшись и удивившись собственной слабости, подошла к двери и постучала. Дверь тут же открылась, и Балалайка с мягкой улыбкой поддержала Лизу под локоть, почти приняв на себя изрядную долю её веса, хотя, после недельной голодовки там того веса осталось-то… — Доброе утро, — она поцеловала девчонку в лоб и прижала к себе, погладив по волосам. — Вернее, уже вечер. Есть? Нет, какой тебе есть, ты что, с ума сошла?! Нельзя, ни в коем случае! Неделю ничего не есть, это надо было додуматься до такого! Нельзя! Софья энергично замотала головой, так что прядки светлых волос забавно затрепыхались вокруг головы. — Категорически нельзя! Для тебя сейчас кусок хлеба хуже цианистого калия! Потихоньку будем возвращаться к нормальному питанию. На кухне она усадила Лизу на табурет, вручила стакан разбавленного сока, предупредив пить маленькими глоточками, себе налила чай. — Так что случилось то? Ты была похожа на привидение! С родителями поругалась, да? Из-за меня? От заботы и ласки любимой Лизе стало так хорошо и тепло, что даже голод притупился. Она привычно потерлась щекой о ее плечо, села за стол и стала послушно цедить сок маленькими глотками. — Поссорилась — это не то слово, — грустно вздохнула она. Они меня под замок посадили. Папа сам мои ключи забрал — сам, представляешь? Он ведь всегда на моей стороне был, я его… А он… И всякие гадости про тебя говорил… Она шмыгнула носом, от воспоминаний на глаза снова навернулись слезы. Лиза отпила ещё сока и продолжила, вываливая все свои обиды одной кучей, как жалующийся ребенок: — Я два дня вообще из комнаты не выходила, а потом пить сильно захотела и стала выходить попить, помыться и в туалет, но все равно не ела и с родителями не разговаривала, думала, они сдадут назад. А мама пошла на принцип — она думала, я просто капризничаю, норов показываю — я слышала. А я все ждала, что ты приедешь и меня заберёшь, а ты не шла. Лиза не стала даже говорить, что не обиделась — Балалайка ведь знает, что она просто не может на нее обидеться — она была в этом уверена, это же само собой разумеется. — А потом папа показал мне репортаж из Таджикистана, и я все поняла. Тогда я вылезла из окна и пошла к тебе. Только я ноги отбила — ты меня учила, а я, растяпа, не сумела упасть правильно. А потом я увидела тебя, и холод ушел, и я раскисла. Я тебя люблю, — добавила Лиза совершенно невпопад и взяла руку Балалайки в свою. — Можно я у тебя поживу, хоть немножко? Ты ведь меня домой не отправишь, да? Утреннего телефонного разговора она, конечно, не слышала. Балалайка сочувственно вздохнула, погладив Лизу по голове. — Нет, но неделю ничего не есть! Ты же умереть могла! И кому от этого стало бы лучше? Эх ты, дурёха ты моя любимая! Софья со смешком встрепала её волосы и обняла сзади за плечи, прижав к своей упругой груди. — Извини, я этой командировки сама не ожидала. Да и не думала даже о таком — тебе же не тринадцать лет, чтобы под замок сажать. Думала так — поорут, да угомонятся, а на Эгладоре мы бы так и так пересеклись. Она с ласковым фырканьем зарылась в волосы подруги носом. — Живи конечно. Я позвонила твоему папе — ничего такого, просто чтобы он не волновался и милицию на уши не поставил. Жалко его, он вообще-то хороший мужик, хотя и подкаблучник. Ну и сказала заодно, что, если начнут глупости делать и попробуют тебя силой вернуть, я им проблемы устрою от всех щедрот. — Человек три недели без еды может — я читала, — улыбнулась Лиза, откидывая голову и опираясь на Балалайку спиной и затылком — даже глаза прижмурила, как котенок на хозяйских коленях, только что не замурчала. — Здорово. Ты не извиняйся — я понимаю. У тебя такая работа — нужная работа. Ты обо мне не беспокойся — я тебя всегда ждать буду. Я ведь твоя жена, да? Лиза допила сок, повернулась к Балалайке и подмигнула: — Ты в мой рюкзак не лазила ещё? Я там много чего притащила для прикидов и прочего рукоблудия. И тот массажёр тоже. И гитару привезла. Только… Можно, я ещё посплю немного — что-то у меня глаза закрываются… Только чур, ты со мной… Я так скучала… — голос ее делался все тише, лукаво заблестевшие было глаза стали закрываться, Лиза клюнула носом. — Конечно спи. — Софья улыбнулась. — Я буду рядом. Она подхватила Лизу на руки — та, кажется, вообще ничего не весила и отнесла на кровать, пристроившись рядом и обнимая. Следующий день прошел примерно так же — Лиза спала, просыпалась, выпивала полстакана сока, минут 10-20 болтала с ней о всяких пустяках и снова засыпала. На ужин ее заботливая, но строгая сиделка позволила Лизе протертое яблоко, а на следующий день — немного вареной картошки. Она заикнулсь было о курочке или хоть бульоне, на что Балалайка в своей обычной грубоватой манере, от которой у Лизы сладко сжималось в груди и внизу живота, донесла, что ничего мясного ей не будет минимум неделю, ибо нефиг было ерундой заниматься и гробить себе желудок. Лиза вздохнула и послушно отправила в рот ложку овощного рагу. Через несколько дней Лиза окончательно пришла в норму, а Балалайка успела к этому моменту подготовиться. В частности, купила «Полароид» и притащила какой-то странный пакет, который пока что запретила трогать. Все это время Софья обращалась с ней как с фарфоровой статуэткой — это было мило и трогательно, и она просто млела от заботы супруги, но чем лучше чувствовала себя Лиза, тем больше ей хотелось… Другого. Поэтому, когда в один прекрасный уже почти осенний день Балалайка в первый раз с того дня провела ладонью по голенькой Лизиной попке и улыбнулась, вопросительно изгибая бровь, она немедленно развернулась, прижалась к ней и, встав на носочки, жадно поцеловала в губы, гладя ладошками ее сильную спину и упругие ягодицы. — М-м-м… А я уж думала, ты никогда не предложишь… — Вообще-то, я основательно к этому готовилась! — хохотнула Балалайка. — И я от тебя теперь не отстану, пока мы не освоим каждую пригодную для секса поверхность в этой квартире! Она звонко шлепнула Лизу по попе и запустив пальцы в волосы, жадно впилась ей в губы, глубоко запуская в рот свой умелый язык. Так Лиза случайно узнала об одной её особенности — после своих командировок Софья становилась невероятно голодной до секса. Тяжело дыша, она кое-как оторвалась от губ супруги, жадно облизнулась. — Но сначала добьем остатки твоей стеснительности.  — Эй! Что это ты задумала?! Я… Нет, ни за что! Только попробуй!.. Я… Да я тебя час массажером мучить буду! Два! Три-и-и! Но похоже, Балалайка действительно задумала нечто грандиозное, потому что невзирая на протесты готовой вспыхнуть Лизы, оттащила её в ванную и сделала ей несколько клизм. Сама она предусмотрительно подготовилась, пока Лиза еще спала. Выйдя из ванной, она толкнула девушку на кровать и навела объектив «Полароида». — Давай устроим настоящую фотосессию? Лиза отчаянно сопротивлялась, но отстоять свою попку так и не смогла. Впрочем, когда она сдалась и расслабилась — довольно быстро, надо сказать, поскольку даже такое насилие не подорвало ее доверия к возлюбленной — все оказалось не так уж и страшно. Единственный раз маленькой Лизе ставили клизму, когда у нее был сильный запор, и в воспоминаниях эти два факта объединились, сейчас же ощущение затекающей внутрь и щекочущей там воды показалось ей даже приятным. Второй раз Балалайка накачала ее от души, и ощущение того, как вода распирает ее изнутри, булькая, переливается там и просится наружу даже начало заводить. Выплеснуть же ее из себя и вовсе было — почти как кончить, так что на кровати Лиза оказалась уже изрядно возбужденной. — Ты хочешь фотографировать меня… голой? — она распахнула глаза, а все ещё впалые щёчки ее вспыхнули румянцем. Будь это кто-то другой, он был бы немедленно послан так далеко, что до сих пор шел бы, но это же Балалайка… Лиза и подумать не могла, что эти фото могут быть показаны кому-то ещё, а Софья и так все видела, так что если ей так хочется… — Хммм… Ну ладно, давай. Что мне надо делать? — Ммм… Балалайка для начала просто щелкнула аппаратом, и он немедленно выплюнул фотографию обнаженной Лизы — пусть и не самого высокого качества, зато сразу! Софья щелкнула пальцами. — Точно! Ты же всё время хвастаешься, какая ты гибкая? Покажи! Смущение сменилось азартом. Лиза действительно гордилась своей гибкостью — она даже несколько лет ходила в секцию художественной гимнастики, пока та не закрылась. Сделать «кольцо», как тогда она сейчас, наверное, уже не сможет, а вот… Она спрыгнула с кровати, прогнулась назад, коснулась руками пола и без особенных усилий встала в «мостик» — а учитывая, что она была голая… — Ну как? — Отлично! Азартно щелкавшая фотоаппаратом Балалайка показала супруге большой палец. — А теперь повернись спиной, нагнись как можно ниже и расставь ноги! Ага! А теперь раскрой попку руками! — Фу, — буркнула Лиза. Она неприкрыто восхищалась попой Балалайки, и знала, что той ее попка тоже нравится, но описанная поза казалась неприличной и не эстетичной. Хотя раз уж ей так хочется — Лизе не сложно. Она все ещё чувствовала небольшую слабость после голодовки, но должно получиться. Чтобы покрасоваться, Лиза толкнулась ногами, и вышла из «мостика» через стойку на руках. Не слишком чисто получилось — Наталья Аркадьевна, тренер по гимнастике, за такое наказывала неслабыми шлепками по мягкому месту — но все же смогла! Победно улыбнувшись, Лиза повернулась и практически сложилась пополам, коснувшись лбом коленок. Впрочем, в такой позе раздвинуть попу было бы не удобно, и она выпрямилась, а потом наклонилась снова, на этот раз расставив ножки и прогибаясь в пояснице, каким-то инстинктом угадав, как будет выглядеть сзади наиболее эротично, хотя и слова-то такого не знала. Балалайка, впрочем, была с ней категорически не согласна. Довольно заурчав, она куснула Лизу за попку, провела по укушенной половинке языком и снова потащила подругу в ванную. Там она снова взялась за клизму и на этот раз постаралась так, что запавший после длительной голодовки животик Лизы слегка выпятился и округлился, придав ей очень интригующий вид. Такое внимание к ее попке несколько обеспокоило, но в то же время завело Лизу. Новую клизму она приняла уже с нескрываемым удовольствием, даже украдкой гладила себя между ног, пока животик ее заполнялся водой, чувствуя, как там уже влажно. На этот раз давление изнутри было сильнее, терпеть и не выпускать жидкость — труднее, но Лизе так понравился вид собственного выпирающего животика, что она сама попросила Балалайку сделать ещё несколько снимков: Лиза поддерживает округлившийся животик руками; Лиза с перекинутой вперёд и прикрывающей сосочек одной груди косой с мечтательным видом поглаживает животик; Лиза прикрывает одной рукой груди, а другой промежность, выставляя выпуклый животик напоказ… Она приложила к этой сессии все свои актерские навыки и выглядела точь-в-точь как беременная. А какой кайф был наконец выпустить из себя воду! Лиза даже застонала, сидя на толчке, благо, санузел был совмещённый. Балалайке тоже очень понравился выпирающий животик Лизы. Она гладила его пальцами, целовала и проводила по нему языком, часто дыша и щелкая аппаратом. — Черт, если бы это было возможно, я бы заставила тебя постоянно так ходить… — Для этого тебе нужно было бы быть мужчиной, любимая, — улыбнулась та в ответ. — А с мужчиной у меня могло бы и не получиться, так что… В общей сложности Софья израсходовала уже почти половину, поэтому она вручила фотоаппарат Лизе. — Теперь ты. Можно всё, только не связывай, я тебе еще сюрприз приготовила. Да, клизму тоже можно. Развлекайся. Приняв аппарат, Лиза несколько растерялась — позировать было как-то проще — но потом вспомнила, их забавы и принялась объяснять, чего она хочет от супруги. Софья с широко раскинутыми ногами, откинувшись назад и опирающаяся на руки, так что груди ее смотрят вверх; Софья на коленях, приподнимает груди руками: «Сделай взгляд просящим — ты отдаешь мне себя» — Софья на четвереньках вид сзади; Софья на четвереньках вид сбоку… Лиза тяжело дышала, глаза ее горели желанием, между ног полыхал настоящий пожар! Наконец в аппарате осталась всего пара пластинок, и Лиза спросила: — А автоспуск у него есть? Я хочу сфоткаться вместе с тобой. — Автоспуск? Конечно и даже с таймером! — похвасталась Софья. — А что ты хочешь? Лиза вошла во вкус и хотела многого, но у них осталось всего две пластинки, поэтому она выбрала самые горячие из своих фантазий и наглядно показала их Балалайке. В итоге сессия завершилась двумя снимками: девушки стоят, прижимаясь друг к другу грудью и бедрами, слегка выгнув спины и сливаются в жарком поцелуе, их руки лежат на ягодицах друг друга; Лиза раскинулась на смятой простыне в ореоле распущенных волос, вытянув одну ножку и согнув другую в колене, раскинув руки, чуть прогнувшись, чтобы лучше было ее видно маленькие грудки, а Балалайка нависает над ней стоя на четвереньках, как тигрица над жертвой. Ракурс взят сбоку-сзади, так что видно самые интимные их местечки. Разглядывая фотки Лиза так возбудилась, что готова была наброситься на Софью, если та немедленно не перейдет к продолжению. — Ну ты даешь, подруга! — восхитилась Балалайка. Рассматривая получившуюся пачку фоток, она сама не на шутку завелась, поэтому с продолжением затягивать не стала, притащив тот самый черный непрозрачный пакет. — А теперь — главное блюдо! — со смешком объявила она, извлекая на свет из пакета телесного цвета резиновый член — рельефный, даже с вылепленными венками, на ремешках, напоминающих трусики. Закрепив на себе эту сбрую, она качнула бёдрами и провела ладонью по члену от головки, до основания. — Ну держись теперь, подруга! Лиза, распахнув глаза уставилась на этот агрегат. От вида облаченный в него Софьи у нее по бедру заскользила тягучая струйка, а низ живота скрутило сладкой судорогой. Как зачарованная, она опустилась на колени, чтобы хорошенько рассмотреть искусственный пенис, и тот оказался всего в десятке сантиметров от ее личика. Поскольку живого она никогда не видела — игры «в доктора» в детском садике не считаются — а иллюстрации в учебнике биологии не столь детальны, сравнивать ей было не с чем, но вид резинового члена восхищал и пугал ее одновременно. Она осторожно дотронулась до рельефной головки пальчиком, и фаллос качнулся, едва не шлепнув ее по лицу. — Нифигассебе! Он такой здоровый… Он в меня вообще влезет? — спросила она, поднимая на Балалайку глаза и невольно облизывая от чего-то пересохшие губы. — Влезет, не волнуйся! — Балалайка хохотнула. — Я хорошо знаю твои размеры. Но чтобы всё гарантированно получилось, давай-ка… Она погладила Лизу по волосам, запустила пальцы в волосы на затылке и слегка подтолкнула вперед. — Оближи его хорошенько со всех сторон. Побольше слюны. Вот так, да… Хорошо… Давай, не стесняйся, вот так, да-да… А теперь возьми его в рот. Нет-нет, не надо так глубоко, подавишься! Только головку. А теперь соси. Представь, что это леденец. Лиза ещё раз недоверчиво покосилась снизу вверх на супругу, но возбуждение и любопытство оказались сильнее опасений, тем более, что девственницей она уже не была, а значит самое страшное позади. Подавшись вперёд, она лизнула резиновый член. На вкус он был… Резиновый — не приятны и не противный — никакой. «Интересно, а какой на вкус настоящий член», — невольно подумала она, но от этой мысли ей почему-то стало неприятно, и она продолжила облизывать игрушку, стараясь получше смазать ее слюной. Технику орального секса с женщиной она успела освоить на очень приличном уровне, благо, и учительница была хорошая, и стимул к учебе имелся, и практики предостаточно, а вот техники такового с мужчиной она не представляла себе даже теоретически, поэтому просто облизывала член как петушка на палочке. Впрочем, это только добавляло картине эротизма — она выглядела такой невинной в своей неумелости и такой развратной в старании, что это заводило сильнее профессионализма опытной порнозвезды. Забрав головку в ротик, она посмотрела на Балалайку снизу-вверх: «Правильно?» — и вид этой стесняшки со сложенными в колечко губками, скользящими по блестящему от слюны члену, мог кому угодно сорвать башню. Неудивительно, что Балалайка долго не выдержала. Мягко повалив Лизу на спину на кровать, она нависла над ней, долго поцеловав в губы и одним мягким движением погрузила резиновый член в её вагину до упора. Замерла ненадолго, давая привыкнуть к новым ощущениям, а потом задвигалась, сначала медленно, постепенно наращивая скорость. Когда искусственный фаллос вошёл в ее, узенькую влажную киску, Лиза пискнула и широко распахнула глаза. Ей очень нравилось, когда Софья вводила в нее два и даже три пальца, но сейчас — это было что-то! Член, казалось, заполнил ее всю без остатка, растянул, как рука резиновую перчатку. Говорят, во влагалище нет нервных окончаний, отвечающих за осязание — врут! Лиза чувствовала каждый выступ, каждую неровность, и от этого ощущения невероятной заполненности от промежности по телу разлилась волна сладкого жара. Член пошел назад, и она вытянулась, мелко дрожа и стискивая руками простыню от интенсивности ощущений. — О-о-охххх! Ещё-о-о-о! Охх! Соня! Охх! Как хорошо-о-о-о! Оххх!!! Да! Охх! Балалайка толкнулась вновь, и Лиза охнула, снова широко распахивая глаза, и охала при каждом толчке, а на обратных движениях стонала и вскрикивала, прося ещё. Ее голова моталась из стороны в сторону, волосы разметались по постели, глаза затуманились — ей было безумно, невероятно, фантастически хорошо! Балалайка ещё не успела набрать приличный темп, а Лиза уже обхватила ногами ее бедра, вцепилась в плечи и затряслась в мощном оргазме, сама насаживаясь на искусственный член и прижимаясь к ней всем своим тоненьким, сотрясающимся в сладких судорогах телом. — Показать тебе, что такое мультиоргазм? — жарко прошептала Балалайка на ушко Лизе и игриво куснула её за мочку. Она не переставала удивляться тому, насколько ее девушка легко возбудима и чувствительна. Но чтобы кончить от первого же толчка! Восхищенно покачав головой, она продолжила двигаться, уже набрав довольно приличный темп. Вагина Лизы хлюпала при каждом движении, но Софья и не думала останавливаться, казалось, она может двигаться так вечно, оргазмы накрывали девушку один за другим. Балалайка уже вся взмокла, крупные капли пота скатывались по телу, она сама несколько раз кончила от трения ремешков о клитор, но всё не останавливалась. Наконец, она притомилась, отстегнула ремешки и продолжила двигать резиновый член рукой. Минут через десять она наконец выдохлась окончательно, вытянулась рядом с Лизой, жадно хватая ртом воздух, так и оставив игрушку торчать из её влагалища. Для Лизы все слилось в какую-то сплошную полосу дикого, крышесносящего наслаждения и непрерывных оргазмов. Она кончила раза четыре или пять, и под конец не могла уже даже кричать, только судорожно всхлипывал и стонала, в очередной раз сотрясаясь в конвульсиях. Она металась по кровати, упиралась ногами, вскидывала бедра, неумело пытаясь подмахивать Балалайке, трахающей ее со все возрастающей скоростью, царапала ее плечи и спину — хорошо хоть ногти у Лизы, как у любой гитаристки, были коротко подстрижены — сжимала свои и ее груди, хватала ее за ягодицы, стараясь сильнее вжать ее в себя, выкрикивала, а под конец скорее хрипела ее имя, а когда Балалайка остановилась, просто растянулась на кровати, тяжело дыша и глядя в потолок пустым невидящим взором. — О, Манвэ Сулимо… — с трудом выдавила она. — Это было… Это было… Я думала, я умру, и это была бы самая сладкая смерть на свете… Я тебя люблю… Постепенно сквозь сладкий дурман до нее дошло, что посторонний предмет все ещё наполняет ее растянутую приятно ноющую вагину. С трудом дотянувшись, она с чмокающим звуком вытащила из себя искусственный член — весь скользкий, перемазанный густой вспененной от интенсивности фрикций смазкой — и следом за ним из не закрывшейся щели потянулась струйка жидкости. — Оххх… По-моему, у меня там сквозняк гуляет, — протянула Лиза, вяло поглаживая себя между ног. — Но как же это было круто! — Я тебя тоже люблю. Дай-ка сюда… Отобрав у подруги игрушку, Балалайка с явным удовольствием вылизала её начисто, смакуя каждую каплю взбитых в пену лизиных соков, отложив искусственный член на тумбочку только после того, как убедилась, что слизала всё. Потом повернулась набок, перекинув через Лизу руку и ногу, а носом уткнувшись ей в шею. — Я еще займусь твоей попкой… — сладко пробормотала она, но этим и ограничилась, задремав. Лиза вяло повозилась, устраивая головку у нее на плече, тоже закинула на нее руку, обнимая, и улыбнувшись мирно уснула. Она была дома, а завтра первое сентября, учеба, потом работа, экспедиции, приключения, игры и песни и любимая женщина рядом. Будущее казалось ей светлым и безоблачным.