Личность в стальной коробочке

      Ночь. Тэён смотрит в окно, любуясь повисшей на небе луной. Но смотрит будто сквозь, рассматривает, но думает совсем не о ней: слишком много всего в голове, чтобы там же уместились и мысли о желтом шаре за его окном. Джонни давно спал на его кровати, пока сам парень ютился на паре-тройке одеял, расстеленных на полу перед окном. Тэён чувствовал, что все должно быть не так: его однокомнатная каморка совсем не подходила для того, чтобы развивать в Джонни ту самую личность, о которой так грезил Ёнхо – Ли приходил сюда только поспать, так что комнаты почти не были обставлены. Холодильник тешился своими сокровищами в лице пары яиц и половины бутылки испортившегося молока, а шкафы могли похвастаться небольшим количеством посуды, запасом полуфабрикатов и одной очаровательной винтажной чашкой. Отчислений из «Ассоциации» едва ли хватало на оплату проживания матери в доме престарелых и самого Тэёна, суметь обеспечить на эти гроши еще одного взрослого человека казалось невозможным.              Деньги, черт их побери.              Все упиралось в эти бумажки. Тэён украдкой вспомнил то время, когда отец был жив и обеспечивал сына и жену всем необходимым. Всего на пару секунд он вернулся мыслями в это время и тут же замотал головой. Туда возвращаться ему не хотелось никогда.              Старший Ли был уважаемым человеком, широко известным новатором в сфере бионики, хорошо воспитанным, интеллигентным и приятным на вид и в разговоре мужчиной. Его идеи и методы вызывали много внимания со стороны, в их доме постоянно гостили люди в идеальных пиджаках и черных невысоких шляпах-котелках, которые приходили «на чай» со старшим Ли. Нередко эти «чаепития» доходили до того, что чашки летали в стены и бились об пол, пока мужчины кричали друг на друга, каждый пытаясь доказать свою правоту. Каждый такой раз гости сильно извинялись перед его женой, снимая свои головные уборы и прижимая их к груди, а позднее курьер доставлял прямо им во двор круглую или квадратную коробку: другой набор с шестью чашками и блюдцами.              Мама ненавидела открывать новую коробку. Она жаловалась, что в доме десяток чайных наборов и все неполные. Отец обнимал ее и посмеивался себе под нос, обещая создать для нее набор, который не будет биться вовсе. А мама бурчала, чтоб он сделал его очень безвкусным, ведь доставать из шкафа она его будет исключительно для этих гостей-скандалистов.              Он был замечательным мужем… Но отвратительным отцом.              Телефон, лежащий на голом полу, громко вибрирует, немного пугая Тэёна. Он берет его в руку и смотрит на экран.              01:13 Мун Т              я в городе.              01:13 Мун Т              так и не получил твою благодарность.              01:14 Мун Т              и извинения.              01:16 Мун Т              прекрасно знаешь, как я ненавижу телефонные разговоры, но названивал все эти дни.              

01:17 ублюдок ли

             

Так ты все это время видел как я звоню, но не брал, потому что ты сучка????)))

             

01:18 ублюдок ли

             

Я даже не удивлен в принципе

             01:19 Мун Т              теперь мне полагается еще больше извинений, дорогой. ;)              Тэён кусает губы и сжимает в кулаке одеяло, не зная, как выплеснуть всю злость так, чтобы не разбудить Джонни.              

01:22 ублюдок ли

             

Извини

             01:22 Мун Т              и спасибо.              

01:24 ублюдок ли

             

И спасибо.

             01:25 Мун Т              и не используй мои точки, только я их ставлю.              

01:26 ублюдок ли

             

Во сколько нам с джонни зайти завтра?

             

01:26 ублюдок ли

             

И куда?

             01:26 Мун Т              можно с утреца, я не собираюсь ложиться сегодня              01:27 Мун Т              ко мне конечно              

01:27 ублюдок ли

             

Ок

             01:27 Мун Т              почему так холодно, милый? :с              Тэён закатывает глаза и бросает телефон куда-то на свои одеяла. Если не попытаться заснуть сейчас, можно сильно пожалеть утром. Он поставил будильник на семь, зевнув разок и обняв подушку, позволил глазам закрыться.              

***

             Доён ворочался в постели, переворачиваясь то на один бок, то на другой. Сейчас его пугала и не давала заснуть не «новая жизнь в новом городе», а Джонни, который реально Джонни. Он долго не мог принять, что Тэён не просто «воскресил» Ёнхо, а действительно поселил в его теле кого-то другого. А теперь, кое-как поняв это, он начал задавать себе более глубокие вопросы касательно всей этой ситуации. Не терпелось озвучить их Тэёну, чтобы он на них ответил. Доёна не покидало ощущение, что он, сам того не осознавая, стал частью чего-то очень важного.              Раскрытый чемодан лежал на полу, а вещи из него валялись по всей комнате. Парень заметил его даже при тусклом свете луны и он начал раздражать. Сказав себе, что заснуть он не может из-за этого беспорядка, парень поднялся, включил свет и начал убираться. Скоро по одной начнут приходить коробки, которые запакует и отправит Чону. Лучше разобрать все поступательно по частям, чтобы не накопилась нерушимая гора беспорядка.              Подняв свитер из чемодана, он заметил, как из-под него вывалилась бумажка из тетради в клетку, неуклюже вырезанная в круг. На ней было пятно, обнимающее другое пятно (иначе Доён это «творчество» назвать не мог) и надпись: «Удачи в большом городе, наш маленький Доён, только не забывай своего братика. Чону».              Доён долго рассматривал послание брата. Какая-то часть него хотела скомкать и выкинуть его, другая же часть восклицала, что он действительно был груб с ним все это время. Аккуратно сложив бумагу вдвое, он подложил ее под чехол телефона.              

***

             В комнате тускло горел светильник, отбрасывая тени на полупустой книжный шкаф. Ренджун сидел на кровати и пересчитывал деньги: его сегодняшний оклад, выданный Тэном, несколько бумажек, которыми он запасся еще давно и горстка монет. Еще одна смена, и он вполне мог позволить себе купить тонкую цепочку, как и планировал. Даже осталось бы немного на кафе, чтобы отпраздновать. Услышав шорох за дверью, он молниеносно выключил светильник, накрыл свои сокровища одеялом и сам зарылся под него, стараясь успокоить дыхание.              Дверь коротко скрипнула. Мужчина вошел и встал в середине комнаты. Он огляделся по сторонам, будто присматриваясь, не поменялось ли ничего, а затем подошел к кровати и встал над мальчиком.               – Спишь?              Сердце Ренджуна прыгнуло до горла, дыхание перехватило, но мужчина, к счастью, этого не заметил. Он погладил его по волосам, поблескивающим в лунном свете из окна, и хмыкнул.              – Мой мальчик. Дядин мальчик, да?              Подбородок Ренджуна дрогнул от таких слов, в висках начало стучать, а в мыслях: «Сейчас… сейчас что-то будет… вот-вот». Но он продолжал притворяться спящим. Наконец мужчина вышел из комнаты, и парень смог выдохнуть. Он откинул одеяло и осторожно начал собирать свои накопления бумажка к бумажке. После очередного пересчета, парнишка сложил их в маленькую картонную коробку из-под сахарницы. Спрятав ее под кроватью, он улегся обратно, упершись взглядом в потолок. Плакать уже не хотелось. Хотелось спать.              К черту празднование покупки в кафе, думал он, засыпая, не потрачу лишней воны, соберу много денег и уйду отсюда. Вырасту, буду самостоятельным, сильным, высоким и широкоплечим, я заставлю его пожалеть, я заставлю…              Мальчик заснул, пока луна медленно проходила мимо, поглядывая на него через широкое окно прямо над кроватью.              

***

             В комнате было темно, даже лунный свет не мог в нее проникнуть через плотные шторы. Те самые пыльные шторы, которые Ёнхо никогда не стирал и не отряхивал. Горел монитор компьютера, на нем шел «Король Лев», мультфильм. На столе, прямо перед компьютером стояли раскрытые контейнеры с роллами. Немного соевого соуса пролилось на стол, и ореол контейнерчика с ним поблескивал в свете монитора. Там же лежал и поблескивал запасной ключ Ёнхо, который он дал своему лучшему другу «на всякий случай-мало ли». Тэн, подобрав ноги, сидел в компьютерном кресле маленьким грустным комком, сжав деревянные палочки в одной руке.              Перед ним стояли те самые «дорогущие роллы» в меню суши-бара, но в чем смысл того, чтобы запихивать их в себя, если рядом не сидит Ёнхо, напоминая, что «если не съешь, заплатишь сам». Тэн вспоминает, как он это говорил, и почти слышит его голос и тихий смех, как призрак чего-то далекого, сквозящий в сознании.              Он грустно улыбается, когда на экране появляются знакомые персонажи.              «Смотри, Ёнхо, да это ж вылитый ты!», – Тэн громко хохочет, указывая на широкий экран телевизора пальцем, – «Давай так и будем тебя звать, а? Пумба!»              «Ах, вот как!» – пожевывая попкорн, отвечает Ёнхо, – «Ну а ты вылитый Тимон, такой же маленький и неугомонный».              «Ты же обещал, что шуток про рост не будет!» – бурчит Тэн, но вовсе не обижается.              «Да, я обещал не опускаться до этого», – Ёнхо смеется и прижимается своим плечом к плечу друга, показывая привязанность.              Для Ёнхо это было то же, что и объятья. Он не любил касаться людей и когда люди касаются его, но сам прижимаясь теснее к другу, он показывал свою любовь. Тэн это понимал, он всегда был внимателен к людям. Или только к Ёнхо?              Или дело было в том, что Ёнхо всегда был внимателен к нему.              «Я тебя презираю! Ты больше не Личайапорнкул!» – восклицал мужчина, грозно стуча кулаком по столу. Рядом стояла женщина, невысокая и хрупкая по сравнению со статным мужчиной в кресле. Она глазами просила сына молчать.              «Твоих восторгов мне и не надо!»– кричит в ответ мальчик.              «И это твоя благодарность? Ты живешь в этом доме, ешь то, что покупаю я, носишь то, что покупаю я, спишь на том, что купил я!..» – мужчина продолжает яростно восклицать, загибая пальцы, – «от тебя требуется только вырасти достойным человеком! Всего лишь не быть…» – мужчина запинается.              «Геем, папа», – спокойно отвечает Тэн, – «это не ругательство».              Мужчина протирает виски и шумно выдыхает. Он закрывает глаза, не в силах справиться с головной болью, пронизывающей череп.              «Ступай»,– говорит он, не размыкая глаз. – «Ступай и будь кем хочешь, но не под этой крышей».              «Пап…» – девочка, стоящая за открытой дверью не успевает встрять, как мужчина резко поднимается и пинает ногой кофейный столик перед диваном.              «Ты меня не слышал, Читтапон? Еще и на сестру плохо влияешь»,– мужчина наконец поднимает на него глаза, – «Убирайся из этого дома».              Тэн молод и глуп. Он бросает на мать извиняющийся взгляд и, схватив свою сумку, уходит.              Лишь спустя долгих два года после этого вечера он обретает в своей жизни Ёнхо.              «Ты должен помириться с ними!» – настаивает парень. – «Я бы все отдал ради того, чтобы хотя бы узнать, кто мои родители и живы ли они».              «Ёнхо, я им не нужен. Я-я… для них я неправильный, понимаешь?» – парень стесняется говорить как есть. После того вечера он и не говорит ни с кем о своей ориентации.              «Для родителей их дети самые любимые, каким бы неправильным ты не казался сам себе».              «А я себе и не казался неправильным», – Тэн пожимает плечами и смотрит в пол, – «м-мне нравятся парни, понимаешь?»              Особенно ты, понимаешь?              Тэн сползает с компьютерного кресла на пол, заставляя его противно скрипеть, и на ощупь двигается к диванчику. Вокруг него валяются вещи, в спешке разбросанные Ёнхо, когда они с Тэёном в последний раз приходили собрать сумку. В особенности много одежды.              Тэн берет толстовку с подлокотника дивана в руки. Хочется взвыть от того, что она все еще пахнет его дурацким одеколоном и кофе. Тэн так и делает. Воет, раскачиваясь на месте и давясь слезами, прижимает к груди чужую одежду и, запрокинув голову, рыдает так, что голос хрипнет.