«Опять мы играем в эту любовь. Сказать тебе не в силах я, что Ложь и обман! Услышь, как от них я кричу. Я пойман на лжи. Спаси, я молю! Верни мне улыбку мою…»
***
«Я мечтаю Вернуться назад до этой встречи. Я блуждаю… Вернуть бы себя!»
Гоголь и Достоевский, несмотря ни на что, продолжали петь для зрителей, сидящих в зале и за экранами телевизоров в спокойном неведении. Скоро песня закончится, ведущий объявит выступление Чуи, а тот вновь будет вынужден с позором вернуться в Йокогаму из-за дисквалификации. «Это и был их план? Закинуть к нам Гоголя, чтобы тот на протяжение всего этого времени делал вид хорошего напарника, а на самом деле собирал информацию из офиса «Портовой Мафии». В том числе музыку и текст песни финального этапа! А главное как он это сделал! Даже босс поверил, что эта крыса остается до позднего вечера и уходит последним, чтобы хорошенько отрепетировать, дабы компенсировать свое отсутствие на паре репетиций из-за лже-проф-осмотра! Настоящий профессионал своего дела. Однако… почему только сейчас? Почему он не ушел, не предал меня на более ранних этапах конкурса? Ведь тогда бы меня дисквалифицировали еще раньше. Что в головах у этих циркачей?» — Босс, — наконец заговорил Накахара после долгого молчания, обращаясь к Огаю, — нас все равно дисквалифицируют, потому что у меня нет ни напарника, ни песни, так может снимемся с выступления, пока еще есть шанс? Я не вынесу еще одного унижения дисквалификации на глазах у миллионов людей. Прошу Вас, Босс. — Чуя, даже если бы я дал согласие, забывая про то, что ты только что сдался и признал свое поражение, что для тебя не только не характерно, но и недопустимо, я бы все равно не смог этого сделать. Все списки участников были заблокированы еще с начала конкурса, во избежание таких ситуаций, так что разблокировать их и вносить правки в них никто не будет, тем более лишь из-за этого, ведь для них наша ситуация — это, по сути, мелочь. Хотя, Куникида только что заглянул в списки и увидел, что в финальном этапе Николай Гоголь присутствует и в нашей группе, и в группе «Мертвого Дома», в то время как прошлый напарник Достоевского из списка финалистов просто исчез. То, что организаторы и работающие здесь не обратили на это внимание — крайне странно, ведь этот конкурс всемирного масштаба, что означает, что организованность, подготовка, безопасность и многие другие критерии должны быть на высшем уровне. Шанс того, что они не заметили это изменение, почти равен нулю. — Получается, они просто закрыли на это глаза? Но почему? Неужели это означает, что за это «Мертвый дом» еще и не будут дисквалифицированы?! — К сожалению, у меня нет ответа на все эти вопросы, но боюсь, что все именно так. — Но зрители! Зрители же следили за конкурсом! Они должны заметить это! — Скорей всего, зрители — наша последняя зацепка и доказательство, но также высок и шанс того, что и их слова приглушат. Нужно ждать. — Ждать? Ждать чего, босс? Ждать, пока этим клоунам все сойдет с рук?! Мне плевать, если честно, выиграю я этот конкурс или нет. Да, благодаря первому участию здесь наши рейтинги и слушатели увеличились в разы, а победа здесь гарантировала бы большое будущее, но мне это не нужно Мори-сан. Не поймите меня неправильно, босс, но у меня уже есть все, чего только можно желать — работа, дом, друзья, Вы, другие работники, даже слава. Победа здесь мне ничего нового, по сути, не даст. Лишь новые обязанности. Если же после этих слов Вы меня уволите, то так тому и быть. Как Вы и сказали, сдаваться для меня не характерно и недопустимо, именно поэтому я пойду дальше и найду новую работу, как бы грубо это для Вас сейчас не звучало. За свой небольшой возраст, который и возрастом назвать-то трудно, я пережил много темных дней, но в итоге я добился всего и хочу продолжать жить так дальше. Однако я все равно участвую здесь, несмотря ни на что. Я согласился на это не ради того, чтобы смыть с себя позор дисквалификации, не ради победы или славы, не потому, что это моя работа, обязанность или долг перед Вами, ведь Вы меня воспитали, как отец в память о Кое-сан. Нет, это все не причины. Пусть сейчас я и кажусь неблагодарным и полным эгоистом, но я здесь лишь ради того, чтобы понять, правда ли я могу идти вперед, несмотря ни на что, правда ли у меня уже есть все, как я думал все эти два года. Однако все это время, все эти чертовы два года я жил прошлым, пытаясь доказать самому себе, что могу прожить и выиграть без Дазая! Пытался доказать, что не привязан к нему, что отпустил его, что не нуждаюсь в нем. Но нет, все полностью да наоборот. И сейчас, когда я это понял, когда осознал всю свою вину перед Осаму, я просто не могу допустить того, чтобы этим крысам их жульничество сошло с рук. Может хотя бы так я смогу извиниться перед Дазаем за то, что игнорировал его предупреждения… — Чуя, я… — Огай, до этого лишь молча слушавший подопечного, сейчас удивленно и даже сочувствующе смотрел на парня, не зная, что сказать. Честность голубоглазого явно выбила его из колеи, но прийти в себя Мори не дали — песня затихла, а вместо нее послышались бурные аплодисменты, которые уже через несколько мгновений сменились громким голосом ведущего: — Что ж, дамы и господа, это были «Мертвый Дом» с их песней «Lie». А сейчас, давайте под такие же бурные аплодисменты встретим еще одну группу участников, которые тоже сегодня будут бороться за первое место! Итак, встречайте — «Театр Багра»!«Я для тебя веселым притворюсь, даже если будет очень грустно. Я для тебя сильным стану, даже если на душе будет пусто. Ведь сделать я хотел любовь идеальной, И пусть равнять свои чувства неправильно, Но не дано цветку раскрыться, А желаниям осуществиться.»
Слова и мелодия казались Чуе крайне знакомыми, но откуда? Сейчас это было не важно, ведь слова сами всплывали в голове, благодаря чему после фразы «...А желаниям осуществиться» парень сразу же вступил, тоже присоединяясь к исполнению песни:«Я так устал, ведь это не любовь, это не любовь, это не любовь. Мне очень жаль, но это не любовь, фальшивая любовь — это не любовь.»
«Вот же дурак, а если бы я не помнил слов или чередования?!» Накахара наконец понял, откуда он знает слова и мелодию — в тот день, когда они с Дазаем случайно встретились в парке Ногеяма перед отъездом в Токио для выступления в финальном этапе, Осаму написал Чуе несколько сообщений, извиняясь за поцелуй и прося того посмотреть текст и ноты новой песни, написанные шатеном и оставленные им же в ящике стола в комнате рыжика. Но это было два года назад! То, что Чуя помнил слова и чередование исполнения, было просто чудом, счастливой случайностью в лице хорошей памяти рыжеволосого. Однако сейчас было не до возмущений, поэтому воссоединившиеся напарники сейчас просто продолжали петь, строчка за строчкой сменяя друг друга:«Я для тебя лучшим быть стараюсь.» «И лишь к твоим ногам весь мир бросаю.» «Лишь для тебя меняюсь.» «И кто же мы с тобой понять пытаюсь.»
К концу песни парни уже совсем освоились на сцене и чувствовали себя спокойно, как будто бы их выступление и было так задумано изначально, хотя на самом деле они ни разу вместе это не репетировали,***
Вскоре, после того, как напарники переоделись в обычную одежду, вся команда покинула здание, где проводился конкурс и весь остаток вечера они праздновали победу, впервые за долгое время искренне радуясь. Весь вечер Дазай и Мори шептались о чем-то, объясняя это тем, что у Огая просто много вопросов к кареглазому насчет конкурса, и они не хотели отвлекать других от празднования такой мелочью. Однако Чуя готов был поклясться, что в их разговоре он явно слышал еще что-то про Достоевского, его месть, какую-то угрозу и что-то про прошлое Осаму, которое, по словам босса, никак не должно влиять на Накахару. Однако спросить об этом голубоглазый не решился, по крайней мере сейчас. Позже все вернулись в отель, чтобы собрать свои вещи к завтрашнему выезду в Йокогаму. Как оказалось, Гоголь уже успел вернуться в номер и забрать свои вещи, бесследно исчезнув. Ничего украдено, как ни странно, не было, хотя рыжик уже готов был ожидать от Николая чего угодно. Дазай же снимал номер в отеле неподалеку, однако после ужина в компании сотрудников «Портовой Мафии» он сослался, что давно всех не видел, а потому хотел бы пройтись с ними, тем самым проводив их, после чего сам бы тоже пошел к себе собирать вещи к завтрашней поездке. — Чуя, слушай, а не хочешь прогуляться, как раньше? Погода сегодня прекрасная, так что, думаю, прогулка получится прекрасной. Что думаешь по этому поводу? Если не хочешь, то я настаивать не буду. Шатен стоял на входе в номер рыжика, поэтому, перед тем, как попрощаться, он решил воспользоваться случаем, пока никого кроме голубоглазого рядом нет, попросив того о встрече. — Я думаю, что это неплохая идея. В конце концов, я обещал, что после конкурса выслушаю твою историю, так что не вижу смысла отказываться. — Отлично. Тогда в Синдзюку-гёэн через… сколько тебе понадобится времени, чтобы собрать все вещи на завтра? — Через полчаса у центрального входа в парк. — Хорошо, до встречи. На этих словах Дазай улыбнулся и, развернувшись, направился к выходу из отеля. Однако спустя полчаса, как напарники и договорились, они уже вновь встретились у входа в парк, намереваясь отдохнуть, любуясь красотой окружающей их природы. Какое-то время парни шли в полной тишине, но промолвив ни слова, однако вопрос Чуи прервал висящую тишину, спросив: — Так что ты хотел рассказать о произошедшем два года назад? — Накахара, до этого наблюдавший за гладью воды пруда, сейчас посмотрел на Осаму в ожидании. — Ах, да точно… Я давно хотел тебе все рассказать, но как-то не представлялось возможным, хотя, скорей всего, просто не было достаточно сильного желания, потому что страх, видимо, был сильнее. — Страх? Ты о чем? — Скажи честно, ты же слышал некоторые обрывки из моего разговора с боссом сегодня за ужином, верно? — Ну, да, слышал парочку фраз, — выдержав паузу, наконец произнес парень. — Хм, как я и думал… — вздохнул шатен, после чего продолжил: — Дело в том что, в прошлом я был довольно темным человеком, из-за чего прошлое стало не менее темным. Я натворил кучу ошибок, которые уже не исправить, и за которые я расплачиваюсь до сих пор. — Темное прошлое? О чем ты вообще? Ты в пятнадцать лет уже был знаменитейшим певцом! Когда ты успел что-то натворить? — Много чего. — Например? — Однажды я убил двух людей из-за… проблем с головой, после чего меня поставили на учет в полиции и у психиатров. Я даже ходил на приемы к психологу, чтобы вылечиться. Не то, чтобы это как-то помогало сначала, но позже я познакомился с одним человеком, который тоже стоял на учете, как и я, и ходил на приемы к тому же психологу. Мы довольно быстро нашли общий язык — схожие интересы, развитые мыслительные способности и даже болезни у нас были похожи. Да, этим парнем был Федор из «Мертвого Дома». Он родился в России, однако, по неизвестным мне причинам, в возрасте шести лет был брошен родителями на территории Японии. Единственное, что мне известно — никаких документов о нем найдено не было, из-за чего было решено оставить его здесь. Благодаря этому он свободно говорит на двух языках. Так вот, мы стали проводить много времени вместе, став, в итоге, почти братьями. Однако спустя какое-то время мой лечащий врач заметил мою тягу к музыке, из-за чего ему стало ясно, как лучше построить мое лечение. Достоевскому же музыка была совсем не интересна, из-за чего наши пути, можно сказать, разошлись, ведь с того дня почти все свое свободное время я проводил на музыкальных занятиях, где обучался нотной грамоте, игре на фортепиано и повышал вокальные навыки. Федора же это совсем не устраивало, поэтому вскоре он попросил работающего с нами психолога перевести его на такое же лечение, что было и у меня, на что, разумеется, получил отказ. Тогда нам было лишь двенадцать лет, а жили мы в токийском приюте при больнице для детей с психическими отклонениями. Не скажу, что защита территории и охрана там были очень уж сильными, поэтому мы могли легко с ним сбежать в любой момент, но нас держало там то, что ни одному из нас не было куда идти, потому что мы были сиротами без родственников и без дома, поэтому, сбежав, мы бы, скорее всего, просто обрекли бы себя на голодную смерть. Однако Достоевский не был одним из тех людей, кто спокойно принимал отказ — он был человеком замкнутым, поэтому кроме меня ни с кем не общался, а после того, как мне выписали лечение, потерял возможность достаточно общаться даже со мной. Поэтому в тот же день он предложил мне сбежать, забывая о причинах не сбегать, которые я упомянул ранее. И вновь получил отказ. Второй за день. Я не хотел уходить, ведь впервые в жизни мне начало нравится там — у меня появилась возможность вылечится и выйти в нормальный мир, я мог заниматься музыкой, которую так обожал, днями напролет, у меня был кров и еда, так что я категорически не хотел покидать это место. Это Федора и подбило — он лишился поддержки со стороны своего лучшего, на тот момент, друга. В ту же ночь он сбежал из приюта, после чего я о нем ничего не слышал. Я же остался там, благодаря чему стал добиваться успехов не только в лечение своих расстройств, но и в музыкальной сфере. В четырнадцать лет я написал свою первую песню, правда показать ее было некому. Но вскоре я стал замечать, что в приют стал приходить парень, лет на пять старше меня. Мне стало интересно кто это, поэтому я спросил о нем у психолога. Мне объяснили, что его зовут Сакуноскэ Ода, ему тогда было только 19. Он помогал приюту, иногда помогая на кухне, а иногда даже приносил маленьким детям небольшие подарки. Я решил познакомиться с ним. В итоге, мы стали хорошими друзьями, и именно он был первым человеком, кто услышал мою музыку. Его крайне заинтересовали мои способности, поэтому он обратился к заведующей приютом с просьбой взять меня с собой в город на несколько дней под его опекой и росписью. Сначала она не соглашалась, но он, все-таки, сумел ее убедить. В тот же день он забрал меня к себе домой в Йокогаму, как оказалось он жил один, после чего в течение трех дней водил меня в разные студии, в том числе и в «Портовую Мафию», где помог мне записать мою первую песню. Он оформил все необходимые документы, благодаря чему нам стало доступна возможность выпустить песню. Если бы не Одасаку, я бы здесь сейчас не стоял, ведь именно благодаря ему песня была выпущена и набрала большую популярность. После моего возвращения в приют я стал еще больше времени уделять музыке, сочиняя все больше и больше песен. В пятнадцать лет, опять же с помощью Сакуноскэ, я выпустил свой первый альбом под псевдонимом «Неполноценный человек». Альбом набрал большую популярность, благодаря чему стал знаменитым и я. В семнадцать лет я полностью вылечился от всех своих недугов, а потому уже не был привязан к лечебнице и мог бы спокойно покинуть ее и приют. Однако у меня не было опекунов или места, которое я мог бы считать домом, а потому до совершеннолетия я мог оставаться в том самом приюте, чтобы у меня был кров и еда. Однако Одасаку на тот момент уже был совершеннолетним, а потому оформил все необходимые документы, взяв меня под свою опеку. Наверное, можно сказать, что он меня даже усыновил. Формально. С того дня я жил у него, продолжая выпускать песни. Все было прекрасно до того момента, пока во время одного из моих небольших выступлений я не встретил Федора. Он тоже времени зря не терял. Он был старше меня на три года, а потому уже был совершеннолетним. Со дня своего побега он тоже увлекся музыкой, тоже начав развивать свои музыкальные навыки. Его первыми шагами была русская классика, о сейчас, как видишь, он исполняет абсолютно разные жанры. Достоевский тоже стал сочинять и выпускать свои песни, правда из-за того, что он сбежал из приюта, а опекунов у него не было, до своего совершеннолетия он был ограничен в возможностях в музыкальной сфере, а потому немного отставал от меня. Когда мы вновь встретились он, сказал мне, что сделает все, чтобы я пожалел о том, что предал его тогда, предпочтя музыку, а не его. Тогда я не воспринял его слова всерьез, но когда, спустя время, я узнал, что наш лечащий врач был убит, но убийца не найдет, я понял, что это дело рук Федора, и что он настроен крайне серьезно. Он действительно был готов на все ради мести тем, кто его предал. Годы спустя он стал добиваться больших успехов в музыке, а потом я узнал, что он занял первое место в конкурсе всемирного масштаба. После своей первой победы он держал звание лучшей группы в своих руках. Таких образом он добился огромного влияния, к которому стремился. Следующим его шагом было выгнать меня из музыкальной сферы, пользуясь тем влиянием и возможностью убивать без последствий, которые у него были тогда и есть сейчас. Для него не существуют нормы морали. Он сам себе на уме, из-за чего его действия предугадать крайне трудно. В итоге, когда я наконец сумел пройти отборочный тур в этот конкурс вместе с тобой, он мгновенно узнал об этом. Он не мог позволить мне победить, хотя и до последнего не верил в то, что я дойду по финала. Когда же это случилось, он пошел на крайние меры — в тот день, когда мы встретились в Нагеяме, когда я… поцеловал тебя, после чего быстро ушел на какую-то встречу — я ушел на встречу, назначенную Федором. Я предвидел это, однако упустил из внимания то, что ему известно обо мне все, а раз я жил и выступал с тобой, то и все данные о тебе ему тоже доступны, что делало меня уязвимым, но, что самое главное, это ставило под угрозу тебя. Он поставил мне ультиматум, пользуясь своим положением. Он дал мне выбор: либо я навсегда ухожу из мира музыки, не появляясь даже на финальном этапе, либо же… либо же он убивает тебя. У меня не было выбора, Чуя. Я сильно привязался к тебе, я… влюбился в тебя, Накахара, поэтому ни за что на свете не мог позволить себе потерять тебя, поэтому я первым же поездом покинул Йокогаму, вернувшись в Токио, где я жил после совершеннолетия. Из-за ультиматума, поставленным Достоевским, мне пришлось сменить номер, оборвать все связи с вами и засесть на дно. Однако я не выдержал. Два года спустя, узнав о том, что ты вновь участвуешь в этом конкурсе, а твоим напарником был один из людей Федора, я решил рискнуть, потихоньку восстанавливая свои аккаунты в соцсетях, публикуя сочиненные мной за эти два года песни, а потом даже решился провести трансляцию, на которой хотел рассказать всю правду, но… Достоевский оборвал ее. Взломы и проникновения, как говорится — наш конек. Поняв, что такими темпами я ничего не добьюсь, я решил вернуться в Йокогаму и предупредить тебя лично, но это, как ты наверняка помнишь, не заканчивалось успехом. Потом ты уехал на конкурс, а я потерял возможность на очередные попытки предупредить тебя. Тогда мне в голову и пришла мысль об этом. Я знал, что Федор доведет тебя до финала и только тогда бросит, чтобы сломить тебя окончательно, ведь увидел в тебе сильного соперника, а потому я сконцентрировался именно на финале. Я не знал каким именно образом он поступит, но решил хотя бы попытаться. Я пошел в студию и записал там музыку для «Fake Love», после чего стал ждать. Увидев изменения в списках участников, мне стал понятен план Достоевского, поэтому, приехав в Токио, я первым делом взломал сервер и базу данных участников конкурса, добавив вместо второго Николая себя. После этого дело оставалось за малым — я просто передал флешку в аккомпанементом звукооператору. Я предполагал, что Федор деньгами загладил изменения в списках, которые внес он сам, переписав Гоголя к себе в напарники, так что поэтому я не переживал насчет реакции персонала нам мой маленький незаметны взлом системы. А дальше ты и сам все знаешь… После этого последовала тишина, которая продлилась несколько минут. Накахара пытался переварить услышанную им сейчас информацию. Он столького не знал о Дазае, он столько обвинений, обид, ненависти и ругательств послал в его адрес, думая, что шатен предал его из-за элементарного страха, а сейчас получается, что Чуя должен быть ему благодарен, ведь кареглазый мог просто наплевать на рыжика, дав Федору его убить, но он наоборот пожертвовал всем, абсолютно всем ради него, зная то, что рыжеволосый может никогда его не простить, ведь он не знал правды. И вот, наконец, с пересохшим горлом, парень смог произнести только: — Осаму, ты… — Такой идиот, — неожиданный голос, перебивший Накахару, заставил напарников оглянуться в сторону, откуда тот доносился. Но не успели они этого сделать, как послышался выстрел. Чуя вскрикнул от боли. Непонимающий до конца, что произошло Дазай подхватил падающего без чувств из-за ранения рыжика, начиная оглядываться, ища обладателя голоса и того, кто выстрелил. И вот из-за дерева вышел силуэт. На улице уже стемнело, поэтому лицо удалось разглядеть лишь тогда, когда незнакомец вошел в луч света фонаря. — Помяни черта, — сковь зубы только и сумел произнести шатен, узнавая лицо подошедшего. — Я тоже крайне рад видеть тебя, Осаму, — парень, не замечая грубости старого знакомого, улыбнулся и поздоровался, сделав акцент на том, что обратился к кареглазому по имени. — Довольно глупо было с твоей стороны игнорировать ультиматум. Или же ты уже успел его забыть? Память, как и интеллект, у тебя отличная, любой позавидует, хотя про последнее я бы, все-таки, поспорил, ведь, если бы был таким же умным, каким я тебя знал, ты бы не поступил так опрометчиво. — Что ты здесь делаешь? На звезды пришел посмотреть? — Можно сказать и так. По подслушивающему в номере Накахары устройству, любезно оставленному ему в подарок Гоголем, передали что в Синдзюку сегодня будет красивейший звездопад. Как видишь, не обманули — одна звезда уже упала, — брюнет перевел взгляд на лежащего на руках собеседника и истекающего кровью Накахару. Игнорируя каламбур Федора, Дазай взял Чую на руки и пошел прочь, к выходу из парка. — Я бы посоветовал быть аккуратнее, Осаму, — идя следом бросил Достоевский. — Сам знаешь, что раньше у него была серьезная травма позвоночника, после которой он чудом инвалидом не стал. Смотри — одно неаккуратное движение, и позвоночник, простреленный пулей совсем переломится. Шатен остановился, медленно и аккуратно обернувшись на русского: — Такой низости я даже от тебя не ожидал. Это наши с тобой разборки, так зачем ты невинных вплетаешь? В чем он виноват? В том, что со мной знаком? А что дальше, Федор? Всех сотрудников студии в заложники возьмешь? На всех моих слушателей пистолет наставишь? Тебе самому не смешно? Наши разборки даже разборками назвать трудно! Тебе было пятнадцать, а ты сбежал из приюта лишь из-за того, что мы стали меньше общаться! Это даже не детского сада ссора, это ясельной группы обида. Мы выросли, Достоевский. Мы уже не дети, но и не старики — у нас еще вся жизнь впереди, а ты ее уже портишь из-за глупого, въевшегося в память раздора, на который ты повесил бирку предательства. Перестань быть ребенком и жить прошлым! Или хотя бы других в это не вплетай. — Я должен слушать слова человека, без причины убившего свою мать? Прекрати, Дазай, мы оба знаем, что… — договорить брюнету не дал перебивший его шатен: — Я давно уже признал это, из-за чего и не сбежал тогда из приюта — я хотел вылечиться, чтобы больше не допустить такого. Я принял свое прошлое, после чего начал счастливо жить настоящим, но ты не пытаешься изменить ситуацию. Ты зациклился и живешь прошлым, цепляясь за него и пытаясь придать своим действиям хоть какой-то смысл и оправдать их. А теперь, прости, но мне нужно идти. Надеюсь, что мы больше не встретимся, Федор. Достоевский не успел хоть как-то отреагировать на это, потому что услышал приближающиеся звуки полицейской сирены и сирены машины скорой помощи. — Что? Как? Когда ты успел? — Пока мы разговаривали. Телефон был готов изначально. Надеюсь, тебе помогут. Прощай. На этих словах, будто из ниоткуда выбежали полицейские, крепко схватив брюнета, ведя его в сторону полицейской машины. Дазай же, проводил его взглядом после чего передал Накахару в руки уже подошедших к нему врачей, предупредив тех о травме рыжеволосого. Чую немедленно доставили в больницу в центр реанимации, где ему провели срочную операцию.***
— Чуя? Чуя! Ты очнулся! Слава Богу! Медленно открыв глаза, рыжик увел перед собой белый потолок больничной палаты и лицо розоволосой девушки, которая нависала почти вплотную к лицу голубоглазого. — Юдзу, тише ты! Он только в себя пришел, а ты кричишь, как резанная! — Но, Ширасе, ведь Чуя… — Ребята? Где я? Что произошло? — парень, наконец начавший хоть что-то понимать, увидел своих друзей, которые сидели около него. — Несчастный случай. Тебя экстренно госпитализировали и провели операцию пару дней назад. Мы приехали сразу же, как только узнали, - девушка взволнованно смотрела на рыжеволосого. -Ты вчера весь день провалялся в койке, не приходя в себя, друг. Какого черта ты доводишь себя до такого?! Мы беспокоились между прочим! — Хех, прости, Ширасэ. Я бы и сам бы хотел знать, какого черта со мной творится, — голубоглазый улыбнулся. Он начал вспоминать последнее, что произошло с ним: конкурс, возвращение Дазая, их выступление, первое место, совместный ужин в честь победы, прогулка в парке, а потом… — Подождите, где Дазай?! — А? Ты про кого? — Это такой высокий шатен, у которого еще все тело перебинтовано? Он нам и позвонил, сказав, что ты в больнице. Только вот откуда у него наши номера? — Да-да, именно он. Так где он? — Он вышел недавно, чтобы поговорить с врачом. Я могу сходить за ним, если хочешь. Только не волнуйся и не делай резких движений — врач сказал, что тебе необходим покой. — Да, был бы тебе очень благодарен, спасибо, Юдзу. — Для тебя все, что угодно, Чу! — на этих словах розоволосая выбежала из палаты. — Ширасэ, — позвал друга Накахара после небольшой паузы. — А? — Мы что в Токио? Последнее, что я помню — это вечер дня перед выездом обратно в Йокогаму. — Ага. — Но, что вы тогда тут делаете? — Юдзу же сказала: мы приехали сразу же, как только узнали, что ты в больнице. — Спасибо вам большое. — Да не за что, ведь это само себя разумеющееся. — А вот и он! — дверь в палату распахнулась, и девушка отошла в сторону, пропуская почти вбежавшего внутрь кареглазого парня, а потом и врача, вошедшего следом. — Чуя, ты очнулся! — Да-да, знаю, мне уже об этом сообщили, — попытался отшутиться рыжик, видя вздыхающего с облегчением напарника. — Я бы хотел попросить всех выйти из палаты, несмотря на то, что кто-то только пришел. Мне нужно осмотреть пациента, — мужчина в белом халате выглядел строго, поэтому спорить с ним никто стал, а Дазая, который уже открыл было рот, чтобы что-то сказать, вытолкала за дверь Юдзу, которая сама же его привела несколько мгновений назад. — Как Вы себя чувствуете? — Как фаршированный перец, если честно, — произнес Накахара, отвечая врачу. Он понимал с кем говорит и что шутить было сейчас крайне неуместно, но приезд друзей явно поднял ему настроение. — Хм, значит не критически. Это радует, — едва улыбнулся в ответ врач, записывая что-то к себе в книжку. — Доктор, а что произошло? Я смог детально вспомнить, как прошел весь день, но последнее. что я помню — боль, а после нее темнота. — Вам выстрелили в спину из огнестрельного оружия. Пуля вошла глубоко, но не задела жизненно важных органов, поэтому мы смогли ее извлечь и все обошлось. Ситуация была бы гораздо сложнее, если бы выстрелили немного левее — тогда бы пуля задела позвоночник и трещина, которая была у вас в нем, просто бы разошлась, переломив его. Другими словами вы чудом не стали инвалидом. — Чудом? Как часто я слышу эту фразу от врачей… Подождите, Вы сказали, что трещина была в позвоночнике? — Да. Высокий шатен в бинтах, который зашел передо мной, предупредил нас о всей ситуации, поэтому он оплатил еще одну операцию, в ходе который мы заменили треснувший участок позвоночника на имплант. Теперь вы не только останетесь ходячим, но и все проблемы, которые были у вас со спиной, теперь навсегда решены. — Что? — Ладно, с Вами все в порядке, это главное. А теперь прошу меня извинить, но мне еще нужно навестить других пациентов. Сейчас Вы можете поговорить с пришедшими к вам, но чуть позже придет медсестра — она введет лекарство, чтобы вы быстрее восстановились после операции. И да, Накахара-сан, поздравляю Вас с победой в конкурсе. Мы всей семьей болели за Вас и наблюдали за Вашим выступлением и были крайне рады, когда Дазай-сан вернулся. На мой взгляд, дуэт «Двойного Черного» гораздо лучше, чем «Театр Багра». А теперь прошу меня извинить, — уже открыто улыбаясь, врач едва заметно поклонился, после чего оставил своего пациента в шоке от услышанного. Как только мужчина вышел, на смену ему зашел Осаму, который сразу же прошел к кровати сел на стул около нее. — А где ребята? — удивился рыжик, смотря на дверь, но увидев там входящих друзей. — Я предложил им посетить прекрасный кофетерий напротив больницы. Говорят, там отличный кофе. — А если я потребую правду? Не ври мне, я ни за что не поверю, что у тебя такие благие намерения — угостить малознакомых тебе людей. — Не буду спрашивать откуда ты знаешь, что я оплатил им заказ, но… твоя правда. Я просто хотел поговорить. Наедине. — Знаешь, я уже начинаю боятся приватных разговоров с тобой — слишком опасные у тебя знакомые в этот момент, прячущиеся с пистолетом за деревьями. — Аха-ха. Не смешно. В любом случае, насчет Достоевского можешь не беспокоится он в тюрьме. Вскоре состоится судебное заседание по его делу, но не волнуйся, у меня достаточно доказательств, чтобы доказать его виновность и оставить его за решеткой. — Хм, ладно, так и быть уж, поверю и позволю остаться. — Благодарю. Я бы хотел извиниться за то, что из-за меня ты оказался втянут во все это. Я правда не хотел этого и да… насчет того, что я рассказал в парке… — Я все понимаю, Осаму, не переживай. Я крайне благодарен тебе за то, что ты открылся мне, рассказав обо всем, и за то, что ты поступил именно так, как поступил два года. Для меня это правда очень много значит и… — Чуя, спасибо тебе, конечно, за понимание, но я не договорил, и ты не понял о чем я. Я имел ввиду… — Я тоже не договорил, между прочим. И я тоже люблю тебя. Я до сих пор считаю, что это не совсем нормально или правильно, но пока ты рядом, меня это не сильно волнует, поэтому… Накахара поднялся на локтях, и, одной рукой схватив шатена за ворот рубашки, он нежно и легко оставил быстрый поцелуй на губах Дазая, после чего поспешил отстранился, возвращаясь на свое место. — Неловко было бы, если бы кто-то сейчас зашел и увидел это… Но не думай, что я прощу тебе то, что ты оплатил мою операцию без моего ведома. Я предупреждал тебя, что и сам силах сделать это. Пару мгновений спустя, отойдя от произошедшего, кареглазый нежно улыбнулся: — Что ж, я как-нибудь переживу это, коротышка. — Ах ты!КОНЕЦ
и жили они долго и счастливо в бесконечном счастье и войнах сковородками.