Я видел сон, как в этот дом Ты сердце принесла свое. И боль прошла, и умер страх в душе.
Валерий только сейчас осознает, как сильно затекли его пальцы. Смотрит на них вниз, разжимает кулак — на одеяло плавно соскальзывает белая футболка. Та самая его футболка Nike, которую так любила носить в этой квартире Таня… Эта футболка впитала тепло и запах ее нежного тела. На самом деле он давно уже выветрился, но продолжал жить в памяти мужчины. Он слышал его так явственно, словно девушка была рядом с ним. Эту вещь он больше никогда не надевал, не стирал, но каждую ночь засыпал, впившись в нее пальцами и крепко обняв, словно пытаясь удержать дорогое сердцу видение…Но дверь на ключ, и страх живуч, Что проклят я и обречен. Свинцом тоска так, словно смерть, близка.
Снова приснился кошмар. Без образов. Одни только смутные тревожные чувства, которые, словно дымка, стремительно рассеивались с каждой секундой после пробуждения, оставляя горькое послевкусие. «Ее нет…» — горестное осознание сжимает сердце в тиски безысходности. Сколько раз уже Валерий пережил такое пробуждение? Сбился со счета. Все время одно и тоже. Словно бег в колесе по кругу. А ведь в первое время после последней встречи с девушкой даже получалось вести нормальную жизнь! Он с головой погрузился в работу. Летние концерты, дела на даче — времени перевести дух попросту не оставалось. Да и внучки ни на минуту не оставляли в покое. Они у Кипелова такие — разного возраста, но невероятно дружные и заводные, а как деда любят! Им все интересно. То требуют сводить в лес по ягоды, то купаться на озеро, а однажды даже заставили кататься с ними на велосипеде по лесной тропе, чуть не доведя его до отделения травматологии. С ними Валерий возвращался в детство, забывая о своих душевных терзаниях. Впервые за долгое время он словно очнулся ото сна, начал дышать полной грудью, занимаясь простыми житейскими и рабочими делами, наслаждаясь каждым прожитым днем. Дома внучки, на гастролях поклонники. Жизнь била ключом. Пока в один прекрасный момент все не полетело к чертям. Наступил июль. Концертный тур закончился, впереди только выступление на рок-фестивале. Дочка увезла внучек на море. Медленно, едва уловимо мужчину начала окутывать тоска. Все чаще он засиживался до глубокой ночи перед телевизором, бездумно глядя на экран и мысленно блуждая где-то в прошлом. Все труднее он просыпался по утрам. Супруга частенько вывозила Валерия на дачу. У нее масса идей по модернизации загородного дома и придомовой территории, миллион грядок — все это требует мужской руки. Женщины такие от природы: сначала придумывают себе мега-проект, а потом сидят и плачут, что, дескать, они слабый пол, неспособный пилить, сверлить и прибивать. Кипелов поначалу соглашался. Ведь дачу он любит всей душой, а в делах можно неплохо отвлечься от тоскливых мыслей. Но помогало с переменным успехом. Постепенно он становился все более угрюмым и нервозным. Галя время от времени пыталась найти с мужем контакт, вызывая его на разговор в искренней попытке помочь. Но что он мог ей сказать? Выпустить залпом прямо ей в сердце стальную пулю правды, уничтожив ее как женщину? Женщину, которую он любил всю жизнь. И, быть может, по-своему любит до сих пор. Женщину, которая простила ему все — пьянки, толпы поклонниц, безответственное поведение. Простила и осталась рядом. И теперь он просто не может убить ее правдой. Сейчас, когда все ошибки молодости давно позади, когда, наконец, их семейная жизнь стала по-настоящему спокойной и теплой. Это слишком жестокая плата за преданность и любовь, за жертвенность и доброту. Все, что он мог сделать — молчать и отнекиваться сложной рачьей натурой, которую и сам не вполне понимает. Накатило — такое бывает, пройдет. Галя хоть и смутно чувствовала неладное, но все же поверила. Она всегда ему верила. Хотела верить. Кипелов стал все чаще уезжать на свою съемную квартиру. Супруга не «имела» его мозг, стоически терпя очередной заскок благоверного. А что еще ей оставалось? Он — крепкий орешек — расколоть при всем желании невозможно, а закатывать истерику смысла нет. Все это было в прошлом, результат всегда получался обратным ожидаемому. Знаем, плавали. Поэтому она попросту надеялась, что само пройдет без оперативного вмешательства в душу.Бесконечна пытка тишиной. Тишина смеется над тобой. Застывает время на стене — У часов печали стрелок нет.
Дни и ночи с редкими перерывами и заездами домой Валерий изматывал себя одиночеством и затворничеством, забывая порой бриться и принимать пищу, все чаще думая о Тане. Он гонял одни и те же мысли по кругу сотни раз, вспоминая каждую деталь их встреч. Он в сотый раз пытался понять и проанализировать то, чем зацепила его эта девочка.Никогда не ждал, что будет так…
Скромность и застенчивость Тани невероятно влекли его. В них Валерий находил какой-то особый сладкий эротизм. Власть над ней пьянила мужчину. Он с ума сходил от того, как она смущалась и боялась смотреть ему в глаза, каким пошлым и развратным виделось ей все то, что происходило между ними, как она дрожала всем телом и вскрикивала, когда он резко входил в нее. Но самым головокружительным было ощущение, словно он каждый раз занимался сексом с девственницей, лишая ее невинности и всякой надежды на чистую и светлую любовь и показываю всю манящую глубину греха и животной страсти. Каждый раз она отдавалась ему безоглядно, словно в первый раз, доверчиво и наивно, не в силах совладать с накатывающими сильнейшими волнами возбуждения, а он ощущал себя по истине властелином ее похоти. Однако время порой ставит все с ног на голову. В своих мыслях и раздумьях Кипелов все реже обращался к образам секса, и все чаще — к нежным и сладким моментам прошлого. Он всегда неизменно улыбался, когда вспоминал, как Таня за обе щеки уплетала его сырники с вареньем, лежала на его коленях во время просмотра фильма на даче, прижималась к нему у костра… И все чаще он впадал в тоску, осознавая то, что сам же и уничтожил эту сказку. Сказку, внезапно свалившуюся ему на голову на пороге шестидесятилетия. «Боже, Кипелов, да ты как сопливый юнец! Акстись!» — говорил он сам себе, удивляясь собственной невесть откуда взявшейся сентиментальности. Он, словно влюбленный мальчишка, то и дело обнюхивал свою футболку, которую носила девушка, наслаждаясь каждым сладостным воспоминанием, бесконечно прокручивая их в голове и убегая в них от реальности. И тем самым в конечном счете причинял себе все больше боли, драконил и будоражил свои сердце. «Влюбленный мальчишка» — боже, какой бред! Как это смешно! Так смешно, что плакать хочется... Громко и навзрыд. Все чаще в голову закрадывалась предательская мысль о телефонном звонке. Нет, нет и еще раз нет! Сердце слабо, но разум силен! Выжечь это чувство из сердца каленым железом и не травмировать еще больше бедную девочку! Да, вот так — вдох, выдох… *** 12 июля. Юбилей. 60 лет. Непрекращающиеся звонки с поздравлениями с самого раннего утра. О традиционной утренней зарядке и речи идти не могло. Телефон готов был взорваться. Однако, это приятно! Чего греха таить? Но тем не менее Юбилей — вовсе не повод устраивать шумное сборище с посиделками в ресторане и насыщенной увеселительной программой. Положа руку на сердце, не хотелось отмечать и вовсе. Настроение было совершенно не праздничное. Голова и сердце были заняты другим насущным вопросом. Уже больше месяца Валерий не виделся с Таней. Он откровенно тосковал, давно признавшись самому себе в этом, но до сих пор не понимая причины своих тягостных чувств. Как же так вышло, что он — шестидесятилетний мужчина — так сильно привязался к молоденькой глупенькой девчушке? Поначалу ему казалось, что все дело было в сексе, но со временем что-то пошло не так. Все сильно изменилось за это время. Вместо того, чтобы остудить пыл и страсть, время лишь вскрыло новые, совсем неожиданные чувства в сердце мужчины. Его тянуло к Тане, тянуло неудержимо. И эта мука была невыносима. Все сильнее день ото дня хотелось позвонить девушке, рассказать обо всем и попросить прощения, а потом нежно стиснуть ее в объятиях и больше никогда не отпускать. Шумный юбилейный вечер на даче, организованный супругой, в кругу всей семьи и соседей с застольем, песнями под гитару, танцами и шутками, шашлыками и баней сначала отвлек Кипелова от сентиментальных мыслей. На таких сборищах он был как рыба в воде. Профессиональная деятельность накладывает свой отпечаток — быть в центре внимания, создавать веселье и срывать овации ему в радость. Однако постепенно шумная компания пьянела, теряя запал и все больше расслабляясь от тихого треска костра и пьянящей июльской вечерней прохлады. Едва отошедшая на второй план тоска вновь вступила в свои законные права и заполнила до краев душу Валерия. Что же ему все время не хватает для счастья? Жизнь — полная чаша! Всего в жизни добился — семья, внучки-лапушки, друзья-приятели, армия верных поклонников. Что еще нужно в жизни? Но почему-то все равно неудержимо тянет в грешную даль… Кипелов воспользовался моментом, тихонько встал со скамейки и, отложив в сторону гитару и шепнув жене короткое «отойду поговорить по телефону», вышел за калитку. Тщетно пытаясь усмирить бешеный сердечный ритм, мужчина набрал номер Тани. Телефон долго откликался лишь длинными монотонными гудками, резавшими сердце без наркоза. О чего его так трясло? От предстоящего неловкого разговора? Или от того, что, быть может, прямо сейчас он снова услышит нежный родной голосок? Родной… Такой нужный… Просто необходимый! — Алло! — голос прозвучал так холодно и безучастно, что мужчина не сразу его узнал, подумав на мгновение, что ошибся при наборе номера. В телефонную книгу он его так и не занес от греха подальше, помнил его наизусть. Пауза затягивалась… — Таня… — все заранее заготовленные слова куда-то вдруг пропали, мужчина на время словно потерял дар речи. — Да, — сухо прозвучало короткое слово. — Мне… Я бы хотел… В общем, нам нужно поговорить. Не по телефону… Лично. Пауза. Удушающая мучительная пауза длиною в вечность… Словно бездонная пропасть между ними. — Хорошо, — Таня наконец ответила. Снова ни грамма эмоций. Кипелов нервно сглотнул, по продолжил. — Ты сможешь подъехать завтра часика в два в Царицыно? Помнишь за территорией парка есть небольшой овраг и лесок поодаль? Я буду тебя там ждать… — слова давались Валерию с трудом и все время натыкались на совершенно бесчувственные ответы собеседницы. — Да… Без проблем, — короткие слова звучали невероятно жестоко, но еще более жестокими были последовавшие за ними короткие гудки в трубке. Ну вот и все. Завтра в два часа дня что-то должно произойти. Но после такого разговора Кипелов не представлял уже, что говорить девушке, и как она отреагирует. Тон ее голоса не сулил ему ничего хорошего. Разлюбила? Появился парень? Но почему тогда согласилась прийти? Голова мужчины готова была взорваться и разлететься на мелкие куски. Он не находил себе места. Под предлогом усталости поспешил удалиться спать на второй этаж дачного домика. Впрочем, ему конечно же не спалось этой ночью. Беспокойный прерывистый сон без сновидений окутал его лишь под утро. Досыпал Валерий уже по пути домой в автомобиле, который вела его супруга. *** Кипелов стоял на склоне небольшого оврага. Внизу насколько хватало глаз раскинулся лес. Он обожал это место чуть поодаль от парка. Народа здесь всегда немного, тем более в дневное время в будний день. Отличное место, чтобы отдохнуть от городской суеты без лишнего внимания к своей персоне и подумать о чем-то личном. Однако сейчас, напряженно вглядываясь в даль, Валерий сильно нервничал, пытаясь выстроить в голове монолог, который нужно будет произнести перед Таней. Перед молоденькой влюбленной поклонницей, в ожидании встречи с которой он так сильно робел, словно подросток перед первым свиданием. Его заметно потряхивало. То ли от ответственности, то ли от чувства вины, то ли банально от страха потерять ее окончательно и бесповоротно. Минуты тянулись кошмарно медленно, учиняя жестокую пытку. Месяц, целый месяц не излечил его от чувств! Время только больно изранило его сердце, намертво привязав его душу и разум к этой девушке. Столько времени потрачено впустую. А итог — смирение и принятие очевидного факта — без Тани он больше не может жить. Ход мыслей прервал шорох травы за спиной. Мужчина вздрогнул всем телом и повернулся навстречу. К нему приближалась Таня. Легкая, воздушная, в темно-синей юбке-миди, белых легких кроссовках и футболке. Кипелов в порыве нежности ринулся к девушке навстречу, раскрывая объятия… Но лишь вблизи заметил, какое напряженное и печальное у нее лицо. Она сделала жест рукой, ясно давая понять, что не хочет прикосновений. Валера оторопел, замялся и виновато опустил голову. — Таня… — Кипелов нерешительно произнес имя и взглянул девушке в глаза. Строгий, гордый взгляд. Такого он прежде никогда не видел. Валерий почувствовал себя двоечником у доски. Он четко осознал, что сейчас ему придется долго и серьезно извиняться и объяснять причину столь длительного молчания. Просто так выехать на собственном обаянии и ее беззаветной любви уже не получится… Слишком много времени прошло, и слишком многое поменялось безвозвратно. Он не мог понять, что именно, но чувствовал это. Девушка молчала, показывая всем видом, что готова лишь слушать. На коне сейчас была она, а он обезоружен и сбит с толку. — Таня, я должен извиниться. Я… — слова ускользали, не желая складываться в предложения. — Я вел себя как настоящий эгоист… Я… Ты… Боже, как сложно. Не знаю, с чего начать.«Да ты что??? А ты постарайся! Как сексом заниматься, так это легко — в любое время дня и ночи, а как пару слов связать, так целая проблема! Давай, поднапрягись уж, дорогой. Будь добр, объясни свои внезапные исчезновение и появление в моей жизни.»
— В тот наш последний вечер я смотрел на тебя спящую… Так паршиво на душе было. Не знаю, сможешь ли ты простить меня за то, что я сделал… Я, правда, не хотел.«Не хотел? Ну конечно! Стандартный текст — я виноват, я не хотел, не знаю, как так вышло, прости, давай начнем сначала. А мне было тогда так страшно! Так больно! Я с ума сходила в агонии, думала, что не выдержу и умру. А самое страшное и обидное — я не понимала, за что ты так со мной поступил. Ведь я любила тебя, верила. Делала все, что ты хотел. А в ответ хотела всего лишь немного нежности и тепла. А получила ремнем по телу. Ни за что, просто так, потому что этого требовала твоя похоть. И да, да, я испытала потом оргазм, за который ненавижу сама себя до сих пор. Ненавижу за то, что пустила тебя в свое сердце, стала такой зависимой и безвольной, словно наложница султана, за то, что так сильно хотела тебя и совершенно не контролировала собственные порывы плоти…»
— Тогда я смалодушничал. Я не смог… Не смог взять себя в руки и все исправить, извиниться. Я боялся, что все это снова повторится… Я… Я словно с цепи срывался. Ты такая… Я никогда такого в жизни не испытывал!«Я??? Такая? Так вот в чем дело! Это я виновата, так ведь? Прекрасно, просто прекрасно! Я робела и смущалась! Да откуда же я могла знать, что ты чертов извращенец? Как я могла догадаться, что у тебя срывает крышу от молоденьких девственниц? Вот это я удачно тогда попала на огонек… Да еще и виновата оказалась в собственной застенчивости!»
— Таня… — голос мужчины дрогнул — он лукавил. — Я тогда правда думал, что сделаю тебе еще больнее, если эти отношения продолжатся. Я… Я решил, что для тебя будет лучше, если все закончится. Я хотел утром обо всем поговорить, но ты ушла… Кипелов врал напропалую, как нашкодивший мальчишка виновато опуская глаза. Почему он врал сейчас? Он и сам не мог понять. Знал только, что просто не смог с ней поговорить тогда как следует. Духу не хватило.«Какое благородство! Браво!!! Еще больнее… Да куда больнее-то?! Ты сорвал невинный цветок и растоптал его. Что ты со мной сделал? Я ложилась под тебя, а ты был со мной груб и жесток, но я почему-то каждый раз испытывала острое наслаждение, ощущая себя такой порочной и мерзкой. Я не понимала, что происходит, я чувствовала лишь, что мое тело меня не слушается. Оно тебе одному принадлежало, тебя жаждало. А ты бросил меня одну наедине со всем этим багажом прошлого, такого странного и пугающе непонятного, пошлого и развратного. Ты бросил меня уже тогда, ночью. Ты все решил! А я, дурочка наивная, еще и целовала тебя утром, мечтала остаться рядом с тобой и никуда не уезжать. Я была готова все забыть и простить. А ты… Ты…»
Веки Тани дрогнули, глаза увлажнились. Она опустила глаза, изо всех сил стараясь не зарыдать и моля Бога, чтобы Кипелов не заметил ее эмоций. Он не должен видеть ее слабость. Вдох-выдох, вдох-выдох, спокойно! Все хорошо! — Ты ушла… Ты правильно сделала! Я не звонил тебе. Надеялся, время вылечит нас обоих… Старался не думать, не вспоминать. И, знаешь, как-то не особенно получалось…«Я правильно сделала, что ушла? Вот как! Да я летела в универ счастливая как на крыльях, не обращая внимания на боль от ссадин и синяков и наивно стараясь забыть, как ты с остервенением порол меня накануне. Боже, да почему же я такая дура??? Старался не вспоминать! Не помогало ему! А ты думал о том, как я каждый день теребила в руках телефон, таскала его с собой даже в душ, гипнотизировала взглядом на скучной работе на практике, а потом каждую ночь ревела в подушку так, чтобы мамочка не слышала, кусала наволочку и нервно раздирала пальцы в кровь… Голову даю на отсечение — ты даже не задумывался об этом! Эгоистичный старый козел!!!»
У девушки начиналась настоящая истерика. Боль в душе и обжигающая ненависть сплетались в тугой узел и рвались наружу. Она с неимоверным трудом сдерживалась, сжимая челюсти и подавляя предательские слезы. Успокоиться! Нужно успокоиться! Он не должен получить такой подарок — снова созерцать ее беззащитной! А он все продолжал говорить… — Я постоянно думал о тебе, все чаще хотел позвонить. Я не знаю, как так вышло, но я очень сильно привязался к тебе.«А я отвязалась! Я столько ревела из-за тебя и выла в голос по выходным, когда родители уезжали на дачу, что слезы закончились! Я ездила на твой последний летний концерт… Не знаю, зачем. Стояла у бара, наблюдала, как ты целуешь поклонниц, принимая их цветы, как улыбаешься и произносишь красивые правильные слова, и… не испытывала ничего! Лишь пустоту и безразличие.»
Безразличие было тогда, а сейчас девушка была на грани… Ее сердце и разум с каждой секундой наполнялись гневом и ненавистью. Руки и ноги словно налились свинцом. Таня с силой сжимала челюсти, из последних сил давя подступавшие горькие слезы и успокаивая участившееся дыхание. Голова кипела, кружилась, а в кровь ударил адреналин. — Таня, я хочу быть с тобой. Я хочу, чтобы ты была моей. Прости, прошу, прости меня! Я не могу… Не могу жить без тебя!Достаточно искры одной…
Острый резкий звук удара ладони по щеке. Валерий смотрит на девушку широко раскрытыми глазами, ощущая, как горит кожа. Таня сходит с ума от ярости, которая с каждой секундой усиливается, заполняя разум до краев. Оба не понимают, что происходит. Все случилось слишком молниеносно. — Та… Второй удар прерывает мужчину на полуслове. Еще удар, еще — Таня бросается на Валерия как раненая кошка, которой уже нечего терять, беспорядочно молотит ладонями по его раскрасневшемуся от пощечин лицу. — Ненавижу! Я ненавижу тебя! Ненавижу!!! Таня уже со всей силы бьет Кипелова по груди, плечам, животу. Мужчина в шоке, но точно знает, что делать. Годы семейной жизни и советы отца утвердили в нем одно четкое правило: женщина как автомат — нужно крепко прижимать к плечу, чтобы потом не было синяков от отдачи. Валерий быстро хватает девушку и прижимает к груди со всей силы. Она брыкается, вырывается, кричит, пытаясь ударить мужчину по корпусу крепко прижатыми к телу руками. — Я тебя ненавижу-у-у… — девушка постепенно обмякает в руках Валерия, ее крики переходят в плач навзрыд. Она громко воет от бессилия и раздирающей душевной боли, часто всхлипывая и все еще слабо и беспорядочно пытаясь вырваться из тесных объятий. — Я никогда больше не обижу тебя, девочка моя… Радость моя, счастье мое, солнышко мое… Клянусь!