Демон, овладевший ангелом

Небо, чуть затянувшиеся лохматыми тучами, нагоняло какую-то мрачную обстановку в такой вполне хороший день, чтобы узнать что-то новое. Хотя это новое с особой упертостью не могло отложиться в моей памяти. Монотонный и откровенно неразборчивый монолог экскурсовода, который он зачитывал на одной ноте и с интонацией школьного учителя из того бородатого анекдота, еще больше усугубляло мое положение, ведь я и так неспеша плелся за группой туристов из России, которые послушным стадом плелись за красным флажком и с любопытством разглядывали все, что можно было разглядеть, бодренько топая за экскурсоводом. В голове не раз мелькала мысль, что стоило бы остаться в кои-то веки в номере и просто наслаждаться жизнью и отдыхом, а не отправляться в очередную экскурсию по европейской стране. Хотя таковые меня очень часто поражали своей архитектурой и пейзажами. Сейчас же предстоит посетить один замок. Самый настоящий! Который находися на склоне почти у самого леса, вид на который, как обещали отзывы в интернете, был просто фантастический. За этим я туда и поехал. Взяв своего незаменимого товарища — фотоаппарат, я отправился на поиски всего самого удивительного и жутко интересного. Покрайней мере, я на это очень надеялся. Тот день был примерно таким, каким бывают осенние дни в европейских провинциях. В это время дни стоят скучные и студенные, тонкая дымка серо — голубых туманов стелится по самой земле, а жители некогда теплого и солнечного графства изгоняют из памяти тихие, иддилистические вечера, наполненные душистым запахом луговых цветов и сухостью солнечного лета. Уже несколько туманых и похожих друг на друга как две капли воды дней моросил мелкий дождь. Но этот день был особенным, потому что ближе к холодным, густым и кисельно — вязким сумеркам выглянуло вялое, словно бы помятое после продолжительного сна солнышко и флегматично осветило начавшую было закисать провинцию. Экскурсовод больше часа вылавливала нас на стоянке, а по стечению этого времени, в общее время экскурсии, к счастью, не входившее, мы наконец-то не стройной группой двинулись вперёд — обогащаться культурными знаниями. Наша группа приближалась по каменистой дороге к старому замку, который еле проглядывал через темные стволы деревьев и запутанную листву. Среди людей из нашей экскурсии я ни с кем так и не познакомился, поэтому задумчиво шел один и фотографировал все то, что меня как-то привлекало. Даже ту блондинку с автобуса. У меня было приподнятое настроение, однако по мере приближения к замку, про который наскоряк читал в брошюре экскурсии, внутри нарастало необяснимое волнение, шестое чувство будто подсказывало, что не стоит туда ходить. Я фибрами души ощущал столь тревожную и танственную энергию замка, что буквально зополнила собой эти каменные стены. Однако многолосовая толпа людей под предводительством экскурсовода, не высокого роста женщина средних лет в больших круглых очках, которая остановившись, попыталась максимально повысить свой очень тонкий, даже несколько писклявый голос, дабы призвать внимание туристов. — Дамы и Господа, сейчас мы зайдем на территорию старой постройки, датированной 1723 года. Поэтому прошу: будте осторожны и, — тут она сделала особый акцент. — Пожалуйста, тише. Мы все разом покивали с видом примерных учеников и двинулись дальше ближе к замку. Пока я с деланным интересом профессионального фотографа снимал папоротник, что каким-то странным образом рос вдоль дороги, экскурсовод начала бубнить себе под нос пресловутую экскурсию, из которой я не услышал ни слова. И только получив пару хороших снимков, я решил ускорить шаг, до этого напоминавший больше непренужденный бег улитки, и догонать свою группу, успевшую отойти на довольно-таки приличное расстояние. Воздух был кристально чистым, дул прохладный и такой нужный после тридцати градусной жары ветерок. После дождей в воздухе витала свежесть, и я с удовольствием дышал полной грудью, восторгаясь природным великолепием этого края. Я восхищенно оглядывался по сторонам: лес, высокие, развесистые вязы, многовековые, облепленные мхом ветви которого отбрасывали обширную, серо-стального оттенка тени на зеленовато-сиренивую траву, мягким ковром устилавшую землю и прогибавшуюся мягкими волнами, когда я на неё наступал. Пораженный красотой столь роскошным великолепием здешней природы, которая очень отличалась от остального природного ландшафта данного графства. Я не менее удивился и саду, широко раскинувшемуся возле замка. Там аккуратным рядами росли разнообразные плодовые деревья, явно не характерные для этой местности, но привезенные кем-то из дальних южных стран и бережно взрощенные на холодной и, скорее всего, не сильно плодородной земле. Среди них очень часто встречались изумрудные лужайки и аккуратные клумбы, усаженные заросшими кустами алых, крупными, роскошных роз цвета свернувшейся крови. Зрелище было на редкость завораживающим! Их я тоже успел сфотографировать. Идя по мелкой витеиватой, но мощенной старинной плиткой дорожке, на которой почти физически ощущался отпечаток старины, я незаметно для себя пересек сад и перед нами, потрясенными, восхищеными и слегка потерявшимися, возник большущий старый замок давно позабытой эпохи, в которой он и был построен. Каменное изваяние по началу было похоже на огромную черную тучу, но после мне стали заметны и другие детали, которые и придавали замку всю неповторимость его чарующей изящности. Величественный особняк с высокими, уходящими ввысь арками, весьма искусно изрезанными сложными, путанными узорами — вот что представляло из себя открывшееся моему взору чудо архитектуры. Но несмотря на все свое великолепие, поместье казалось практически заброшенным и на первый взгляд почти непригодным для обитания в его стенах. В целом, замок представлял собой огромное, мрачное строение, строгость которого была смягчена временем. Трапецевидная крыша соседствовала со сводчатой, маленькие окна с большими, изысканные фигурные лепные карнизы с простыми, слуховые окна с плоской крышей. Восхищенные, мы двинулись дальше. Экскурсовод, идущая впереди, стала рассказывать о замке и толпа наконец-то поутихла. Бесцельно покрутившись на входе и пощелкав фотоаппаратами и телефонами, мы наконец-то вошли в просторный, мрачный холл, да так всей группой и застыли на пороге, широко разинув рты. Посредине высокого готического фасада старого особняка находилась главная лестница, по которой, возможно, несколько веков назад поднимался и спускался людской поток, состоящий из молодых аристократов и прелестных дам. Теперь же лестница застыла в могильном безмолвии и лишь одним своим великолепным убранством напоминала о делах давно минувших дней. Мы прошли в первую залу, находясь в немом потрясений. Скажу честно, зрелище, представившееся нашим глазам, не лишено было занимательности и очарования — нас окружили вещи столь старинные, что они для нас были бы полны новизны и неподражаемого очарования. Прежде всего, мы были бы оглушены и ослеплены. Зала была просто огромной, светлой и казалось, что она светится своим собственным, некогда мягким и живым, а ныне мрачным, душным и даже каким-то могильным светом, исходящим от матовых плит, мраморных стен, запыленных, грязных зеркал и расписных потолков. Мрачное зрелище запустения и пустоты граничило в этом помещении с роскошным великолепием погибшей уже эпохи. Удивительно белоснежные потолки были обрамленны причудливой золочёной лепниной, давно уже потемневшей от времени, но все равно изысканной и прекрасной как когда-то, несколько веков назад. В гробовом молчании мы прошли далее, занятые тяжелыми, даже несколько возвышенными мыслями. Створки резных дверей, изукрашенных золотыми, но все равно будто бы дышащих жизнью стебельками цветков и маленькими фигурками зверей и птиц со скрипом приоткрылись, и экскурсовод провела нас далее. Мой взгляд невольно зацепился за золоченную ручку двери, увенчанную массивным рубином с темными, матовыми, слегка затуманенными гранями. Он был такого насыщенного гранатового оттенка, такого же кровавого, как розы в саду, манящего как губы прекрасной женщины и глубокого, как философия о жизни. Понятия не имею, откуда в моей голове подобные сравнения… Между тем, мы оказались в следующей изысканно-роскошной зале, освещенной сумеречным светом сентяборьского дня, заполненной янтарным светом, который словно бы плывет по течению вдоль стен и мебели. Над нашими головами простирался двойной стрельчатый свод, отделанный деревянной резьбой, расписанный причудливыми цветами по лазурному полю, а под ногами поблескивал великолепный пол, на котором когда-то явно были роскошные ковры. Медленно плетясь по старому замку, который при всем своем великолепии подводил лишь одним — своими громадными размерами, обойти который нормальному человеческому человеку не представлялось возможным. Но я держался с мужеством, достойным рыцаря Ланселота и очень внимательно разглядывал небывалой роскоши интерьер, пока тетка-экскурсовод рассказывала нам о нем: — Этот замок имеет очень богатую историю, — она сделала драматическую паузу, понизила голос до полушепота и продолжила. — Был он построен графом с известной на тот момент фамилией Уман, но мы к нему вернемся чуть позже. Да, уж видимо этот граф смог бы заставить поблекнуть даже сияния королевских дворцов, будь у него такая охота! Мы двигались вслед за ней из залы в залу, проходя комнаты, убранство которых было все роскошнне и роскошнее, и меня начинал мучать, на первый взгляд глупый вопрос — как же при такой роскоши и богатстве за многие века ни одна загребущая рука не позарилась на имущества графского особняка? — Как я и говорила, этот замок был построен в 1723 году в известную эпоху Просвещения, и сейчас мы видим то, как жили тогда. Построение, дизайн замка полностью соответствуют своему времени. — мы зашли, наверное в самое сердце замка и рассматривали все подряд, что только на глаза попадалось. Толпа туристов внимательно слушала эксурсовода, переодически фоткая себя на фоне искусно разукрашенных стен замка. Я же в это время откровенно скучал и потому просто стоял в сторонке, оглядывая большие красные бархатные шторы. И подозрительно косился на табличку, гласящую о том, что именно здесь «Фото и видео съемка запрещена. Штраф», вспоминая, что все уже тут наснимали на полмиллиона, как минимум. Тем временем, наша группа зашла в галерею, где были собраны самые разнообразные, но неизвестные шедевры мировой живописи. Экскурсовод ненадолго останавливался у каждой, пока мы не дошли до двух больших портретов, на одном из которых была изображена изящная хрупкая девушка в длинном бардовом платье, а на второй величественный мужчина с серьезным взглядом и чуть удлиненными волосами, как это было модно в те времена. — А это перед вами первые хозяева этого замка. — обратилась к нам экскурсовод, указывая на портреты в полный рост, — Это, — она показала на девушку, — Элизабет Мэйс — девушка из очень знатного рода, была воспитана и учтива, свое образование получила в Англии, где и вскружила голову молодому графу, — теперь рука указала на мужчину, — Александру Уману. Человек влиятельный и известный в своих кругах. Он был географом, однако в прошлом очень сильно увлекался литературой, но любовь к морям и океанам положила начало к его профессиональной деятельности. Как вы, может быть, заметили, в саду растут южные деревья — в этом заслуга графа Умана, который путешествуя по разным странам, никогда не упускал возможности привезти домой сувенир, скажем так. То же самое и произошло с Элизабет. — Экскурсовод мило улыбнулась, глядя на парочку людей, что жили несколько веков назад, — В Великобритании, в стране, которая одна из первых была включина в колониальное развитие, и чей флот был очень долгое время самым лучшим, он случайно встретил девушку, тут же укравшую его сердце. Александр вскоре понимает, что пора уже вести оседлый образ жизни, и по возращению домой, тут же начинает строительство своего особняка-замка на земле, что еще принадлежала его родителям. На само строительство, как говорят источники, ушло примерно три года. За это время Элизабет как раз закончивает учебу при дворе и переезжает к Уману, не смотря на то, что ее родители были против. Я завороженно глядел то на Элизабет, то на Александра — да, поистине, они были восхитительный парой! Хрупкая, стройная девушка, чьи прекрасные, уложенные в роскошную прическу волосы имели нежный медный оттенок — такой цвет имеют мокрые от дождя осенние листья, печеные яблоки или же водная гладь окрашивается во время заката в этот мягкий, приятный для глаз цвет. К слову, о глазах. У этой Элизабет были прекрасные, бархатные глаза, в которых плескалась страсть, нежность, любовь. Возможно, портретист писал её с особой кропотливой тщательнстью и вынужден был останавливатся каждый раз, когда взгляд юной леди становился слишком уж атомным из-за постоянного присутствия любимого человека. Складки тёмного бархата выгодно оттеняли её бледную точно мрамор кожу — истинная аристократичная бледность, которую так ценили европейские женщины восемнадцатого столетия! Но её избранник…граф Уман. Этот человек привлек меня куда больше, чем прелестная девушка, как бы странно это не звучало. Было в нем что-то такое, из-за чего просто невозможно было смотреть на него без восхищения. Он был красив, статен. Длинные, светло-русые волосы, чуть отливающие тёмным золотом спадали ему на плечи, обрамляли тонкое, аристакратичное лицо. Глаза… Они были живы даже сейчас, когда образ давно уже погибшего графа был запечатлён умелой рукой живописца, но не наделяя жизнью этого человека. Глаза у него были умные, проницательные, глубокие и необыкновенно красивые. Казалось бы, благородная чистая душа Александра отражалась в этих тёмных, прекрасных омутах, словно бы впитавших в себя солнце священной земли и красоту его души. К слову, меня всегда впечатляли подобные истории любви, способной пройти любые преграды, примерно такие, с какой сейчас с нами поделилась экскурсовод. Однако мой романтизм в перемешку с сентиментализмом тут же пригубили: — Но счастливая жизнь так и не застала молодую пару. Случилось непредвиденное. Уйдя в лес на охоту, Александр пропадает без вести, и все его имение перешло к Элизабет, хотя брак так и не был заключен. — Увидев у некоторых людей в глазах недопонимание, женщина продолжила, — Я поясню: в те времена строго запрещалось заключать брак, если не было согласия родителей с двух сторон. Но тем не менее, замок был в руках семейства Мейс. Сама Элизабет, не смотря на утрату, быстро нашла себе нового жениха и продолжила с ним жить в этом замке. Но внезапно снова случается несчастье. Жениха находят истерзанного волками за садом. Толпа была увлечена рассказом, по которому можно было бы даже снять кино. — После этого, все суеверные ближние считают несчастную Элизабет черной невестой, и та остается в одиночестве доживать свой век, но тяжелая и неизлечимая на тот момент болезнь унесла ее жизнь намного раньше. В дальнейшем, этот замок переходил из рук в руки, но ни один его хозяин не жил в нем больше пяти лет. После чего, все местные окрестили его проклятым, и больше никто не решался покупать замок и жить в нем, обрекая его на вечное одиночество. Тетка сложила ладони и уже бодро, будто отойдя от сна, заявила: — Но с недавнего времени, этот замок стал памятником архитектуры, одним из представителей культурного наследия. А сейчас предлагаю вам посмотреть столовую, после чего вы сможете все сфотографироваться на фоне замка в самой выгодной точке.